Личная жизнь духов и привидений. Путешествие в занятный мир шарлатанов - Литл Уильям
Я отыскиваю его, воспользовавшись веб-адресом, который был указан на натальной карте моей сестры, и договариваюсь о встрече. Я сообщаю ему, что пишу книгу об астрологии и хочу выведать у него кое-что. Мы сидим в шумном баре на севере Лондона, окруженные любителями выпить. Мой план таков — выложить все начистоту, сказать, что он испортил моей сестре жизнь, и полюбоваться, как он изменится в лице. Но этот астролог владеет способом самозащиты, который отпугивает меня больше всего. Он до ужаса скучен. Мне уже не раз снилось, что я оказываюсь в одной комнате с подобными людьми, и все эти сны заканчивались плохо. Астролог начинает с долгого рассказа о своем путешествии в Индию несколько лет назад.
— Сверхъестественные вещи произошли со мной в Индии. Вся… как же это называется… цивилизация родилась в этом… э-э-э… месте. Там действительно надо побывать, знаете ли, — рассказывает он, потягивая свой напиток.
Я пытаюсь прервать его вопросом, как же с помощью астрологии можно предсказывать будущее. Но он вошел в раж и не обращает на мои вопросы никакого внимания.
Я начинаю постепенно впадать в коматозное состояние. Я делаю глоток красного вина, прикусываю щеку изнутри и пинаю сам себя, чтобы не уснуть. А астролог продолжает вещать о своих странствиях по Индии.
Я буду называть астролога Питом. Хотя по-настоящему его зовут иначе. Я чувствую, что обязан сохранить его настоящее имя в тайне, — ему это необходимо. Впрочем, Пит ни в чем не виноват, проблема в том, что он верит в могущество астрологии. Делать его козлом отпущения было бы неразумно. К тому же ему под шестьдесят, он носит старые шерстяной джемпер и куртку, подобных я не видел с 1980-х годов. Мне его жаль. Старомодная куртка навевает мысли о беднягах-пикетчиках, стоящих на морозе.
Пит все бубнит о событиях, произошедших в Дели. Кажется, он заболел, а потом поехал куда-то на грузовике. Не знаю. Может быть, мой гороскоп предсказывает, что я буду умирать именно сегодня — долго и мучительно?
Но я все же умудряюсь вернуть его к теме. Рассказываю о людях, которым предсказывали будущее.
— А, я этим больше не занимаюсь, потому что люди частенько расстраиваются, — говорит Пит.
Я с улыбкой сообщаю ему, что у моей сестры есть натальная карта, в которой предсказана ее смерть.
Поглядев на меня, Пит усмехается:
— Боже мой! Уверен — она до смерти перепугалась!
— Да уж, — соглашаюсь я.
Он все еще хохочет, и я ему все рассказываю.
— Это предсказание для моей сестры и ее дочери составили вы. Теперь они обе верят, что должны умереть, и все из-за вашей натальной карты.
Пит смотрит на меня, а потом на дверь. Я не пытаюсь ему угрожать. Просто беру бокал вина и, делая глоток, пристально гляжу на астролога.
— Я… э-э-э… мне трудно выдать вам полную подоплеку тех предсказаний, поскольку я не вижу их натальные карты, — говорит Пит, неуютно ерзая на стуле.
Я заглядываю в блокнот.
— В той части карты, где содержится предсказание, у них обеих говорится о положении Скорпиона. У Сары он связан с Юпитером, а у Элли — с Меркурием, — заявляю я таким тоном, будто понимаю, о чем говорю.
С тем же успехом карта Сары могла быть связана с собачьими консервами — яснее бы не стало. Но я надеюсь, что эта информация освежит Питу память.
— О, этот знак, помимо всего прочего, часто связывают с водой и смертью. Если еще и планеты нехорошо расположены, нетрудно сделать предсказания, о которых вы упомянули, — пытается успокоить он, но тщетно. — Но для предсказания смерти должны быть и другие негативные влияния, — добавляет он.
— Верно, — вслух говорю я, но думаю, что говорить такие вещи в корне неверно.
Пит не в состоянии признать, что астрология не может предсказывать подобное. Он истово верит в эту псевдонауку и начал делать это давно — еще задолго до моего рождения. Беседа за бокалом вина не изменит его мнение. Так что я даю ему послабление. Прошу его просмотреть натальные карты еще разок и рассказать мне, что он в них видит.
Он соглашается, но слишком поспешно. Я оставляю Пита в компании его бокала и захожу в бар, оплатить счет. Затем, пока бармен снимает деньги с моей кредитки, оборачиваюсь назад, на наш столик. Пита уже нет. Он испарился.
Сбежал. У меня такое чувство, что я больше никогда не увижу его старомодной куртки.
«Я пересмотрел натальную карту вашей сестры», — гласит заголовок письма, отправленного мне Питом. К моему изумлению, великий путешественник сдержал свое слово, и я быстро пробегаю глазами строчки.
«Предупреждение насчет воды очень общее, и в карте нет данных, способных его подкрепить, так что просто нужно быть осторожным в путешествиях. Я бы упомянул, что занятия йогой или медитацией могли бы помочь вашей сестре продлить жизнь, — пишет астролог. — Пожалуйста, убедите ее, что беспокоиться не о чем. В карте очень много позитивных влияний, а идеальных натальных карт попросту не существует», — продолжает он, а затем следует приписка: мол, у моей сестры есть склонность к волнениям.
Неужели? Нет, думаю я, такой склонности у нее нет.
«Я взглянул и на карту Элли. В ее случае, как и в случае с ее матерью, особо не о чем беспокоиться. В целом влияния планет на ее жизнь довольно положительны».
Новости, конечно, приятные. Но эта кардинальная перемена предсказания не вернет уверенности моей сестре. Вера прячется слишком глубоко, поэтому, прежде чем рассказать Саре о новых открытиях Пита, мне надо вооружиться и другими фактами. Мне нужен иной взгляд на это дело, и я направляюсь туда, где о звездах знают все, — в Королевскую обсерваторию в Гринвиче, чтобы встретиться с Ребеккой Хиггетт, заведующей отдела истории науки и техники.
У меня сложилось впечатление, что астрономы невысокого мнения об астрологии, но недавно я прочитал об «астрологическом предопределении», благодаря которому и было выбрано время для создания Королевской обсерватории. В 1675 году его рассчитал королевский астроном Джон Фламстид. Астрологическое предопределение учитывает положение планет для выбора самого удачного времени. По расчетам Фламстида, самый лучший момент для закладки первого камня обсерватории —10 августа 1675 года, 15.14. Обратился ли Фламстид, уважаемый и мудрый астроном, к звездам, чтобы убедиться: жизнь обсерватории будет долгой и успешной?
— Он пошутил, — говорит Ребекка, пока мы спускаемся в подземное хранилище, где лежат инструменты для наблюдения за звездами.
Она демонстрирует мне копию оригинального расчета Фламстида с посвящением: «Надеюсь, это заставит вас посмеяться, мои добрые друзья». Умно, думаю я, возвращая текст заведующей.
На самом деле Фламстид пытался опубликовать серьезную критику астрологии.
— Для него важнее всего была способность очень точно указать месторасположение звезд, — рассказывает Ребекка. — Думаю, вот что приводило его в восторг, — добавляет она, показывая мне астролябию, навигационный инструмент XV века, любимый астрономами и астрологами.
Ребекка говорит, что дело жизни Фламстида — попытка добыть точные астрономические данные для облегчения навигации. В XVII веке эта проблема стояла куда острее, чем предсказание будущего по звездам. Фламстид пытался понять, как можно определить долготу, находясь в открытом море. В 1714 году парламент предлагал награду в 20 тысяч фунтов (или 2 млн сегодняшних фунтов) любому, кто мог бы решить эту задачу. Заполучить эту награду удалось только через шестьдесят лет. В конце концов досталась она не астроному, ученому или математику, а никому не известному плотнику, ставшему впоследствии часовщиком, Джону Гаррисону, изобретателю очень точного хронометра, который можно было бы использовать на корабле. И ни слова об астрологии. Недоверие к этой науке начало проявляться еще в XVII веке.
Как раз тогда, говорит Ребекка, разорвалась последняя ниточка, связывавшая астрологию и астрономию. Последняя была наукой, а первая — предрассудком. Понимание Вселенной вышло на новый уровень. Оно уже не опиралось на иерархическую систему Платона, а основывалось на математических вычислениях и наблюдениях. Польский астроном Николай Коперник обнаружил, что центр Солнечной системы — Солнце, а не Земля. Галилей в свой телескоп наблюдал вспышки на Солнце и понимал, что они никак не сказываются на земных событиях. Это доказывало, что Вселенная — вовсе не единая механическая система.
