Мамочка и смысл жизни. - - (серия книг .txt) 📗
– Я хочу тебе кое-что сказать, – произнес Эрнст, когда они сели за стол. – Все мои друзья говорят, что я Одержим разоблачением тайн, поэтому я хочу предупредить тебя…
– Помни о моих условиях. – Артемида закрыла рукой его рот. – Никаких извинений, никаких объяснений.
– Не уверен, что смогу выполнить эти условия, Артемида. Как я уже говорил тебе предыдущей ночью, я отношусь к своей работе целителя очень серьезно. Таков я, такова моя жизнь, и я не могу это включать или выключать по своему желанию. Я в ужасе оттого, что так поступил с тобой. Я вел себя не по-человечески. Сначала мы занимаемся любовью и это настолько прекрасно, что я даже представить себе такого не мог, а потом я убегаю без слов, без объяснений – это непростительно! Я поступил бесчеловечно, иначе это назвать нельзя. Моя невнимательность, наверное, оскорбила тебя. Должно быть, ты снова и снова удивлялась тому, какой я страшный человек и как гнусно обошелся с тобой.
– Я уже говорила тебе, я не переживаю из-за таких вещей. Естественно, я была разочарована, но полностью понимала тебя, Эрнст, – серьезно добавила она. – Я знаю, почему ты ушел в ту ночь.
– Ты и правда знаешь? – игриво сказал Эрнст, находя ее наивно прелестной. – Не верю, что ты знаешь так много о той ночи, как думаешь.
– Я уверена, – настойчиво сказала она. – Я знаю намного больше, чем ты можешь себе представить.
– Артемида, ты даже вообразить не можешь, что произошло той ночью. Как ты можешь это знать? Я убежал из-за сна – ужасного и глубоко личного видения. Что ты можешь знать об этом?
– Я все это знаю, Эрнст. Я знаю и о коте, и об отравленной воде, и о статуе посреди озера.
– Ты заставляешь кровь стыть в жилах, Артемида! – воскликнул Эрнст. – Это мой сон. Сны – это частная собственность, частная и неприкосновенная для другого человека. Как ты узнала мой сон?
Артемида сидела молча, низко склонив голову.
– У меня так много вопросов, Артемида. Глубина моих чувств в тот вечер – волшебный жар, непреодолимое желание, невозможность убежать от тебя и твоих чар… Но желание было неестественным. Могло оно быть вызвано чем-то, каким-то веществом? Может быть, лисички?
Артемида еще ниже опустила голову.
– А потом, когда мы были в постели, я трогал твои щеки. Почему ты плакала? Я чувствовал себя прекрасно; и думал, что это было взаимно. Откуда же взялись эти слезы? Почему тебе было больно?
– Я плакала не по себе, Эрнст, а по тебе. И не из-за того, что между нами произошло – для меня это тоже было прекрасно. Я плакала из-за того, что должно было произойти с тобой.
– Должно произойти? Я что, схожу с ума? Скажи мне правду, Артемида!
– Я не уверена, что правда удовлетворит тебя, Эрнст.
– Попробуй. Доверься мне.
Артемида встала, быстро вышла из комнаты и вернулась с вельветовой папкой, из которой достала лист, желтый и старый.
– Правду? Правда здесь, – сказала она, положив лист на стол, – в этом письме, которое моя бабушка написала моей маме, Магде, 13 июня 1931 года. Прочесть его тебе?
Он кивнул. И в свете трех благоухающих свечей Эрнст слушал рассказ бабушки Артемиды, историю, объясняющую его сон.
«Магде, моей любимой дочери, на ее семнадцатый день рождения, в надежде, что это письмо пришло ни поздно ни рано.
Настало время для тебя узнать ответы на важные вопросы твоей жизни. Откуда мы пришли? Почему тебя так часто избегали? Кто и откуда твой отец? Почему я отправила тебя подальше от себя? Семейная история, которую я описала здесь, это то, что ты должна знать и передать своим дочерям.
Я росла в местечке Юпест, в нескольких милях от Будапешта. Мой отец, Януш, твой дед, работал машинистом на огромном заводе, производившем автобусы. Когда мне исполнилось семнадцать, я переехала в Будапешт. У меня было несколько причин для этого. В частности, в Будапеште молодой девушке можно было найти более интересную работу. Но основная причина была в том – мне стыдно признаться тебе в этом, – что мой отец был как дикое животное, охотящееся на собственного ребенка. Он несколько раз приставал ко мне, когда я была слишком маленькой, чтобы защитить себя, а когда мне было тринадцать, он изнасиловал меня. Моя мама все знала, но предпочитала не показывать виду и отказывалась защищать меня. Я поехала в Будапешт с моим дядей Ласло, братом отца, и тетей Юлькой, которая устроила меня работать в качестве ее помощницы в доме, где она сама работала кухаркой. Я училась готовить и печь, и через несколько лет заняла место тети Юльки, которая заболела туберкулезом. Когда через год тетя Юлька умерла, дядя Ласло повел себя так же, как мой отец, и потребовал, чтобы я заняла место тети Юльки в его постели. Я не могла вынести этого и уехала. Везде мужчины были похожи на хищников, на животных. Все – официанты, разносчики, мясники делали мне непристойные предложения, искоса смотрели и пытались дотронуться до меня, когда я проходила мимо. Даже хозяин пытался запустить руки мне под юбку.
Я переехала в центр Будапешта около Дуная и там в течение следующих десяти лет жила одна. Мужчины преследовали меня взглядами, куда бы я ни шла, и я защищала себя, предельно ограничив круг общения. Я не выходила замуж и жила вполне счастливой жизнью, общаясь лишь с кошкой Кикой. Однажды в квартиру этажом выше переехал чудовищный мистер Ковакс. Он привез своего кота, Мергеса. Мергес означает на венгерском „полный ярости“ (Артемида произнесла его имя с венгерским акцентом), и это чудовище назвали так не зря. Это был порочный, огромный, черно-белый кот, словно вышедший прямо из ада, и он нагонял страх на мою бедную Кику. Снова и снова Кика возвращалась домой вся в кровоточащих ранах. Она потеряла глаз из-за инфекции, ее второй глаз почти не видел.
А Ковакс нагонял ужас на меня. Ночью я баррикадировала двери и закрывала ставни, потому что он блуждал вокруг дома, выискивая хоть маленькую щелку, чтобы войти. Каждый раз, когда мы встречались в коридоре, он пытался накинуться на меня, поэтому я всякий раз старалась убедиться, что наши дорожки не пересекутся. Но я была беспомощна; мне некому было пожаловаться – Ковакс был из полиции. Пошлый, жадный человек. Я расскажу, каким он был. Однажды, я, забыв о гордости, попросила его хоть на час забирать Мергеса домой, чтобы Кика могла спокойно погулять по улице. „С Мергесом все в порядке, – глумился он. – Мы с котом похожи, нам нужно одно и то же – сладенькие венгерские кошечки“. Да, он был согласен забирать Мергеса с улицы, но за вознаграждение. И этим вознаграждением была я!
Дела были плохи, но, когда у Кики начиналась течка, все становилось еще хуже. Не только Ковакс еженощно прогуливался под моими окнами и стучал в мою дверь, его кот тоже неистовствовал: всю ночь он визжал, мяукал, царапался в стену моей комнаты, кидался на окно.
Как будто в доказательство того, что Мергес и Ковакс были не самым страшным бедствием, Будапешт в то время наводнился огромными речными крысами, которые рылись в домах у моих соседей, пожирали картошку и морковь в подвалах, таскали цыплят с заднего двора. Однажды мой хозяин помог мне установить ловушку для крыс в подвале, и в ту же ночь я услышала ужасный визг. Спускаясь со свечой по лестнице, я тряслась от страха. Что я буду делать с крысой или крысами, которых поймаю? В мерцании свечи я увидела клетку и выглядывающую оттуда громадную, самую ужасную крысу, которую когда-либо видела или могла себе представить. Я побежала вверх по лестнице и решила позже, когда проснется хозяин, позвать его на помощь. Но час спустя, когда начало светать, я решила спуститься вниз и взглянуть на крысу еще раз. Оказалось, это была не крыса. Это было нечто похуже – это был Мергес! Как только он увидел меня, он зашипел и попытался достать меня лапой через прутья клетки. Господи, что за чудовище! Я придумала, что сделать, и испытала большое удовольствие, вылив на него целый кувшин воды. Он продолжал шипеть, а я победно обошла вокруг клетки три раза.
Но что мне было делать с Мергесом, который орал не своим голосом? Ответ возник сам собой. Первый раз в жизни я могла постоять за себя! За себя! За всех женщин! Я могла дать отпор. Я накрыла клетку старым одеялом, взяла за ручку, вышла из дома – улицы все еще были пусты, ни души – и пришла на станцию. Я купила билет до Эштергом, где-то в часе езды, но затем решив, что это недостаточно далеко, я поехала в Зигед, до которого от города было около двухсот километров. Я сошла с поезда и прошла несколько кварталов, остановилась, сняла покрывало с клетки и приготовилась выпустить Мергеса.