Когда Ницше плакал - Ялом Ирвин (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
«Но, — ответил Брейер, — смысл в том, что она всегда здесь. Или была в течение полутора лет. Каким бы тяжелым это время ни было, оно стало самым лучшим, самым „живым“ временем моей жизни. Я видел ее каждый день, я думал о ней постоянно, я мечтал о ней ночью».
«Вы рассказывали мне, что однажды ее не было, Йозеф, — в том сне, который возвращается к вам. Что в нем происходит — вы ищете ее…»
«Он начинается с того, что происходит что-то ужасное. Земля под моими ногами расползается, я ищу Берту, но не могу ее найти…»
«Да, я не сомневаюсь, что в этом сне сокрыт некий важный ключ. Что тогда случилось — разверзлась твердь земная?»
Брейер кивнул.
«Иозеф, почему в тот момент вы должны были искать Берту? Чтобы защитить ее? Или чтобы она защитила вас?»
Повисла долгая пауза. Дважды Брейер закидывал голову назад, словно пытаясь заставить себя сосредоточиться: «Я не могу ничего придумать. Поразительно, но мой мозг больше ни на что не способен. Никогда не чувствовал себя таким уставшим. Утро только началось, но мне уже кажется, что я проработал без остановки несколько суток».
«У меня тоже появилось такое ощущение. Мы сегодня много поработали».
«Но продуктивно, как мне кажется. Теперь мне нужно идти. До завтра, Фридрих».
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЗАМЕТОК ДОКТОРА БРЕЙЕРА В ИСТОРИИ БОЛЕЗНИ УДО МЮЛЛЕРА ОТ 15 ДЕКАБРЯ 1882 ГОДА
Не могу поверить, что прошло всего лишь несколько дней с тех пор, когда я умолял Ницше высказаться. Наконец сегодня он был готов, он хотел этого. Он хотел рассказать мне о том, что, как ему казалось, университетская карьера загнала его в угол, что необходимость обеспечивать сестру и мать возмущала его, что он одинок и страдал из-за красивой женщины.
Да, наконец у него появилось желание открыться мне. Но — и это совершенно поразительно! — я не подтолкнул его! Нельзя сказать, что мне не хотелось его слушать. Нет, еще хуже! Я обиделся на то, что он заговорил! Я был возмущен его вторжением во время, отведенное мне!
Какие-то две недели назад я пытался любыми способами манипулировать им, чтобы выудить из него хотя бы мельчайшую деталь его жизни, жаловался Максу и фрау Бекер на его скрытность, прикладывал ухо к его губам, шепчущим «Помогите мне, помогите мне» и обещал, что он может рассчитывать на меня.
Почему же тогда сегодня я пренебрег его желанием? Неужели я стал жадным? Этот процесс консультирования — чем дольше он продолжается, тем меньше я в нем понимаю. Но это интересно. Все больше и больше я думаю о наших встречах с Ницше; иногда эти мысли врываются в фантазии о Берте. Эти сеансы стали центральным событием моего дня. Я жадничаю, не могу делиться своим временем, часто с трудом могу дождаться нашей следующей встречи. Не потому ли я позволил Ницше отделаться от меня сегодня?
В будущем — кто знает когда, может, через пятьдесят лет ? — эта словесная терапия может стать обычным делом. «Angst-доктор» станет стандартной специальностью. Ей будут обучать в медицинских университетах — или, может быть, на факультетах философии.
Какие предметы должны будут присутствовать в расписании будущего «Angst-доктора»? На данный момент я могу с уверенностью настаивать на необходимости введения одного лишь основополагающего курса — «отношения»! Именно в этой области возникают сложности. Как хирург должен для начала изучить анатомию, так и «Angst-доктор» должен сначала разобраться в отношениях того, кто консультирует, с тем, кого консультируют. И, если мне суждено внести свой вклад в такого рода науку о консультировании, я должен научиться наблюдать за отношениями на консультации так же объективно, как и за мозгом голубя.
Наблюдать за взаимоотношениями не так-то просто, когда являешься их частью. Но и с этой позиции мне удалось заметить несколько удивительных тенденций.
Раньше я критически относился к Ницше, но сейчас от этого не осталось и следа. Наоборот, теперь я с трепетом внимаю каждому его слову и с каждым днем приобретаю все большую уверенность в том, что он может мне помочь.
Раньше я верил, что я смогу помочь ему. Теперь нет. Мне почти нечего предложить ему. Он может дать мне все.
Раньше я соревновался с ним, заманивал его в шахматные ловушки. Кончено! Он поразительно проницателен. Его интеллектуальные способности — на высочайшем уровне развития. Я смотрю на него, словно кролик на удава. Я слишком поклоняюсь ему! Хочу ли я, чтобы он парил надо мной? Может, именно поэтому я не хочу давать ему возможность говорить. Может, я просто не хочу слышать о его боли, о том, что и он способен на ошибки.
Раньше я думал о том, как «справиться» с ним. Но не сейчас! Часто я чувствую, как меня накрывает волна нежности к нему. Это перемена. Однажды я сравнил нашу ситуацию с тем, как Роберт натаскивал своего котенка:
«Отойди назад, пусть он пьет молоко. Потом он даст себя погладить». Сегодня, в середине нашего разговора, в моей голове появился еще один образ: два полосатых, как тигрята, котенка, голова к голове, лакают молоко из общей миски.
Еще одна странная деталь. Зачем я сказал о том, что «полностью сформировавшаяся красавица» недавно была в моем кабинете? Неужели я хочу, чтобы он узнал о моей встрече с Лу Саломе? Не играю ли я с огнем? Незаметно поддразниваю его? Пытаюсь возвести преграду между нами ?
И зачем Ницше сказал, что не любит женщин с хлыстами ? Скорее всего, он имел в виду ту фотографию с Лу Саломе, но он не знает, что я видел ее. Он должен понять, что его чувства к Лу Саломе не так уж сильно отличаются от того, что я испытываю к Берте. Итак, он что, тоже исподтишка дразнил меня? Маленькая интимная шутка? Да, это мы, двое мужчин, которые пытаются быть честными друг с другом, но каждого из нас щекочет чертенок двуличия.
Еще одно новое озарение! Ницше для меня стал тем, кем я был для Берты. Она восхваляла мою мудрость, ловила каждое мое слово, нежно любила наши встречи, с нетерпением дожидалась каждой следующей, — она и вправду упросила меня навещать ее два раза в день!
И чем бесстыднее она идеализировала меня, тем больше сил я вдыхал в нее. Она была болеутоляющим, которое спасало меня ото всех моих мук. Одного ее взгляда было достаточно, чтобы я забывал про свое одиночество. Она вносила в мою жизнь цель и смысл. В свете ее улыбки я становился желанным, она обещала мне прощение за все скотские импульсы. Странная любовь: каждый из нас нежился в лучах волшебного сияния другого!
Но я не теряю надежды. В нашем диалоге с Ницше скрыта сила, и я уверен, что сила эта не иллюзорна.
Странно, что через какие-то несколько часов я забыл львиную долю нашего разговора. Странная забывчивость, совсем не похожая на испарение ничем не примечательного трепа в кафе. Может ли существовать такой феномен как активное забывание — вычеркивание из памяти чего-то, что не просто важно, но слишком важно?
Я записал одну потрясающую фразу: «Мы любим больше само желание, чем желанного».
И еще одну: «Жизнь в благополучии опасна». Ницше утверждает, что вся моя бюргерская жизнь была прожита опасно. Полагаю, он говорит об опасности потерять свое истинное Я, стать не тем, кем ты на самом деле являешься. Но кто я?
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЗАПИСЕЙ ФРИДРИХА НИЦШЕ ПО ДЕЛУ ДОКТОРА БРЕЙЕРА ОТ 15 ДЕКАБРЯ 1882 ГОДА
Наконец, достойный нас результат. Глубина, быстрые погружения и возвращение на поверхность. Холодная вода, вода освежающая. Я люблю философию в действии! Я люблю философию, выточенную из опыта как он есть. Он становится смелее. Его воля и его опыт берет верх. Но не пора ли и мне идти на риск?
Время для прикладной философии еще не пришло. Но сколько еще ждать? Пятьдесят лет, сто? Придет время, когда люди перестанут испытывать такой страх перед знанием, не будут за вывеской «нравственный закон» прятать слабость, обретут смелость сорвать оковы «ты должен». Вот тогда у людей проснется аппетит к моей жизненной философии. Вот тогда люди захотят, чтобы я показал им путь к честной жизни, жизни неверия и открытий. Жизни преодоления. Или страсти преодоления. А есть ли желание более страстное, чем желание подчиниться?
