Непроторенная Дорога - Пек Морган Скотт (книги без регистрации .txt) 📗
Психиатры, да и многие неспециалисты знают, что психиатрические проблемы особенно часто возникают у лиц, недавно получивших большое повышение, достигших положения с высоким уровнем власти и ответственности. Военные психиатры, особенно хорошо знакомые с «неврозом повышения», знают также, что этот невроз не приобретает еще более широкого распространения только потому, что большинство солдат успешно сопротивляются повышению. Большинство сержантов просто не проявляют никакого интереса к повышению, а многие из них категорически отказываются от подготовительных офицерских курсов, хотя по уровню интеллекта и квалификации вполне соответствуют офицерскому званию и неоднократно получали соответствующие предложения.
С духовным развитием дело обстоит так же, как и с профессиональным. Ибо призыв к благодати есть повышение: это призыв к состоянию более высокой ответственности и власти. Осознавать благодать, лично испытывать ее постоянное присутствие, знать о своей близости к Богу означает знать и постоянно испытывать внутреннее равновесие и мир, а этим свойством обладают немногие. С другой стороны, это знание и осознание сопряжены с огромной ответственностью. Ибо испытывать свою близость к Богу означает также осознавать свое обязательство быть Богом, быть исполнителем Его власти и любви. Призыв к благодати есть призыв к жизни в напряженной заботе, службе и готовности к любой жертве. Это призыв к выходу из духовного детства и переходу к зрелости, к выполнению отцовского и материнского долга по отношению к человечеству. Это хорошо выразил Т.Эллиот в тексте рождественской проповеди в пьесе Убийство в кафедральном, соборе:
Но задумайтесь на минуту о смысле слова «мир». Не кажется ли вам странным, что ангелы провозвестили Мир, когда мир был наполнен нескончаемой Войной и страхом Войны? Не кажется ли вам, что ангельские голоса ошибались и что их обещания несли обман и разочарование?
Задумайтесь и о том, как наш Господь говорил о Мире. Он сказал ученикам: «Мой мир я оставляю с вами, мой мир я даю вам». Говорил ли Он о том мире, который представляем себе мы: Англия в мире с соседями, бароны в мире с королем, хозяин дома подсчитывает свои мирные заработки и искренне ставит на стол перед другом свое лучшее вино, а его супруга поет песни детям? Те, кто были Его учениками, не знали ничего подобного: им еще предстоял долгий, полный страданий путь по морю и суше, их ждали пытки, тюрьмы, разочарования и мученическая смерть. Тогда о каком мире Он говорил? Если вы задаетесь этим вопросом, то вспомните, что Он сказал также: «Не так, как мир дает, я даю вам». Да, Он дал своим ученикам Мир, но то был Мир не мира сего.
Да, с миром благодати приходят мучительные обязательства, долги, ответственность. Нет ничего особенного в том, что так много высококвалифицированных сержантов отказываются надеть офицерский мундир. Нет ничего удивительного и в том, что пациенты психотерапевта испытывают мало интереса к той власти, которая присуща подлинному душевному здоровью. Молодая женщина, только что завершившая у меня почти годичное лечение по поводу глубокой депрессии и многое узнавшая за это время о психопатологии своих родственников, пришла однажды радостно возбужденная в связи с тем, что сумела без труда, хладнокровно и мудро разрешить очередную семейную свару. «У меня очень хорошо на душе, — сказала она. — Если бы я могла чаще так себя чувствовать!»
Я сказал ей, что здесь нет ничего невозможного: ее прекрасное самочувствие объясняется тем, что она впервые действовала по отношению к семье с позиции силы, поскольку осознавала все недобросовестные ухищрения домочадцев, все неправедные приемы, с помощью которых они пытались манипулировать ею; поэтому она и оказалась на высоте положения. Я добавил, что она может распространить этот тип осознания и на другие ситуации и, оказываясь каждый раз «на высоте», все чаще испытывать эти приятные чувства. Она смотрела на меня с нарастающим ужасом: «Но для этого мне придется все время думать!» Я согласился: действительно, ее власть может поддерживаться и развиваться при условии постоянных размышлений, но зато она избавится от чувства беспомощности, которое стало источником ее депрессии. Она пришла в ярость: «Черт возьми, я не желаю быть обреченной на бесконечное думание! Я не для того пришла к вам, чтобы моя жизнь стала еще труднее. Я хочу расслабиться и просто радоваться жизни. Вы что же, хотите, чтобы я была чем-то вроде Бога?» Печально, но это происходило вскоре после того, как эта женщина, обладающая блестящим интеллектуальным потенциалом, закончила курс лечения; она была далека от исцеления, так как пришла в ужас от требований, которые ставило перед ней душевное здоровье.
Непрофессионалу это может показаться странным, но психотерапевты хорошо знакомы с тем фактом, что люди, как правило, панически боятся душевного здоровья. Трудная задача психотерапии заключается не только в том, чтобы привести пациента к ощущению душевного здоровья, но и, применяя всевозможные комбинации ободрения, утешения и твердости, предотвратить его бегство от опыта, к которому он уже пришел.
Один аспект этого страха можно считать законным, в нем нет ничего нездорового: человек боится, что, получив власть, он может ею злоупотребить. Святой Августин писал: «Dilige et quod vis fac» — «Если ты любишь и усерден, то можешь делать все, что захочешь». При достаточно успешном процессе психотерапии пациент в конце концов избавляется от чувства, что он не способен справиться с безжалостным, подавляющим миром, и внезапно осознает, что обладает достаточной властью, чтобы делать все, что ему захочется. Осознание этой свободы пугает. «Если я могу делать все, что хочу, — думает такой человек, — то что мне мешает делать великие ошибки, совершать преступления, жить аморально, злоупотребляя своей свободой и властью? Достаточны ли мое усердие и моя любовь для того, чтобы руководить мною?»
Если осознание своей власти и свободы переживается как призыв к благодати, как это часто и бывает, тогда есть и ответ на него: «Господи, я боюсь, что недостоин Твоего доверия ко мне». Эта боязнь сама по себе является, конечно, неотъемлемой частью усердия и любви и поэтому полезна для самоконтроля и предупреждения злоупотребления властью. По этой причине ее нельзя отбрасывать; но она не должна доминировать настолько, чтобы не дать человеку услышать призыв к благодати и взять на себя посильную власть. Есть люди, которые, будучи призваны к благодати, могут годами бороться со своей боязнью, прежде чем сумеют преодолеть ее и принять собственную божественность. Если эта боязнь и чувство недостойности столь сильны, что никогда не позволяют человеку взять на себя власть, значит, налицо невротическая проблема, работа с которой может стать главной задачей этого человека, а возможно, и его психотерапевта.
Но для большинства людей страх, что они могут злоупотреблять властью, не является главным в их сопротивлении благодати. Несварение у них вызывает не «Делай, что хочешь» в афоризме св. Августина, а «Будь усерден». Большинство из нас подобны детям или подросткам: мы уверены, что нам, взрослым, надлежит пользоваться свободой и властью, но как-то забываем, что к этому еще полагается ответственность и самодисциплина. Как бы ни угнетали нас родители, общество, даже судьба, — мы на самом деле, очевидно, нуждаемся в каких-то силах над нами. Чтобы было кого винить за наше состояние. Подняться до такого уровня власти, когда больше некого винить, кроме самого себя, — это страшно. Как уже говорилось, если бы в этой вышине не было близости Бога, мы ужаснулись бы своему одиночеству. И все же у многих настолько недостает способности выносить одиночество могущества, что они отвергают присутствие Бога, лишь бы не ощущать себя единственным хозяином на собственном корабле. Большинство людей хотят мира без одиночества власти. А еще они хотят взрослой уверенности в себе, но не желают вырастать из детства.
Мы по-разному рассуждали о том, как трудно расти. Очень немногие идут к зрелости не колеблясь и не кривя душой, постоянно готовые к новой, более высокой ответственности. Большинство же еле тащат ноги и по-настоящему так никогда и не становятся взрослыми, постоянно уклоняясь от требований полной зрелости. Именно так обстоит дело с духовным развитием, которое не может быть отделено от процесса психологического созревания. Ибо призыв к благодати в своей предельной форме есть требование быть одним с Богом, принять равенство с Богом. То есть это призыв к полной зрелости. Мы привыкли представлять себе момент обращения или призыва к благодати как феномен типа «О радость!». В моей практике куда чаще этот момент, по крайней мере частично, выглядел как «О гадость!». В ту минуту, когда мы наконец вслушаемся в призыв, мы можем сказать «О, благодарю Тебя, Господи» или «О Господи, я недостоин» или «Господи, должен ли я это сделать?»
