"Я у себя одна", или Веретено Василисы - Михайлова Екатерина Львовна (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗

В свое время, предлагая руку и сердце, вежливый жених говорил: "Вы со­ставите счастие всей моей жизни", — и при этом заведомо говорил не­правду. Не по злому умыслу, а потому, что существуют какие-то лекала, прописи. Не женские ли ожидания отлиты в эту гипсовую формочку? И что бы этой дурочке не сказать именно то, что ей позарез хочется услы­шать? И стоит ли относиться к этому "протоколу о намерениях" так бук­вально? Ведь когда мы спрашиваем кого-то, как его дела, мы не ждем пол­ного ответа! Впрочем, "руку и сердце" давно предлагают совсем другими словами. Недоразумение же живет и побеждает. "Составить счастие

всей

жизни" любимого мужчины, видимо, невозможно — не потому, что женщи­на чем-то нехороша, а просто потому, что у него есть другие дела и его "счастие" делается не с нею и не ею. Сварливые, ревнивые, вечно недо­вольные спутницы жизни — те, которые умудряются действительно ослож­нять и отравлять жизнь своих мужчин, — не пытаются ли они тем самым "сравнять счет"? Доказать свою значимость "от противного", так сказать. Печальная картина жертв и разрушений общеизвестна.

Но если немного подумать не о правых и виноватых, а о какой-то изна­чальной ошибке, то под пеплом домашних войн сплошь и рядом обнаружи­вается невольное, бессознательное допущение: я важна (а то и вообще — существую) постольку, поскольку отражаюсь в его глазах. Или — в глазах многих мужчин. Мое существование, моя самооценка, смысл и ценность моей жизни определяется тем, насколько я любима, желанна, нужна. Полу­брошенная жена со стажем, затылком чувствующая поворот ключа в замке в пять утра и "девушка без комплексов", перебравшая три десятка партне­ров в поисках кого-то особенного — что между ними общего? Да вот это: разными способами они пытаются самоутвердиться в любовной игре. Одна держит горячим ужин, другая — кое-что еще, но все равно держат: для них существовать — это существовать "на тему мужчины". В удивительно тон­ком и беспощадном романе Камиллы Лоранс "В этих руках" [54] в самом нача­ле длинной цепи портретов, любовных историй, воспоминаний говорится следующее:

"Я наделю героиню определенной чертой своего характера (я унаследовала ее от матери): все эти годы я не интересовалась — не могла интересоваться — ничем, кроме мужчин.

Это так. Да, это недостаток, если вам угодно. Недостаток внима­ния, однобокость ума. Она всегда смотрела на мужчин, ни на что больше. Ни на пейзажи, ни на животных, ни на предметы. На детей — если она любит их отца. На женщин — если они гово­рят о мужчинах. Любой другой разговор ей наскучивает, она чувствует, что просто теряет время. [...] Ей необходимо, чтобы страстный интерес, который она проявляет к мужчинам, возвра­щался к ней".

И уже почти в конце романа, вновь кредо героини: "Ответить на желание, оправдать ожидание, быть объектом всех любовных стремлений: ребенком, женщиной, книгой — быть объектом любви".

Разумеется, переживание любви — сильное переживание. В момент его наибольшей остроты мы прекрасны, бессмертны, как и наш избранник, мы существуем в отдельно взятом и изолированном от прочей вселенной раю для двоих, но все мы знаем — хотя в этот момент, конечно же, не по­мним, — что рая на земле нет. В том же романе Камиллы Лоранс есть пре­лестная в своей двусмысленности сцена: героиня читает статью для науч­ного журнала, которую написал ее психоаналитик; она даже надеется — хочется сказать "воображает", — что вдохновила его на этот текст. На ка­кой же? "Любовь бессильна, даже если она взаимна, потому что не осозна­ет, что она есть не что иное, как желание быть Одним, а это вынуждает нас признать невозможность установить между ними связь. Между кем? — Между двумя полами" [55].

Хорошо, что эти моменты бывают в жизни. Хорошо и то, что они только

бы­вают.

Утрата иллюзии полного единства тел, душ, мыслей — это невероят­но печально, но, наверное, необходимо. Не потеряв эти золотые мгновения, дни, месяцы, мы не становимся мудрее или взрослее. Худшее, что мы можем сделать, — потеряв, решить, что все дело только в том, что это не тот муж­чина. Очень велика вероятность, что "не тем" окажется и следующий, и сле­дующий, и еще один. Мы можем прийти к совершенно неверному выводу, что с самими мужчинами что-то не так. Возможно, мы их выбираем таким образом, а возможно, снова попали в плен иллюзий: мол, если очень лю­бишь, синее сияющее перышко можно сохранить как имущество.

Есть такая точка зрения — она, наверное, спорна, на каждую точку зрения есть десяток других, — что радости, счастливые моменты любви даны нам

как бы авансом. Если отношения сохранятся, то эти блесточки, этот свет позволят пережить все то трудное, иногда мучительное, что обязательно приносят любые близкие отношения с другим человеком. И именно пото­му, что зрелая любовь — тяжкий труд, нам подарено так щедро, так легко это сияние вначале. Мы его еще ничем не заслужили, это "предоплата". Своего рода гуманитарная помощь — чтобы немного смягчить для нас тру­ды и усилия последующего развития отношений.

Иногда из-за испытанной боли, трудностей, отчаяния перед взаимонепони­манием женщины внутренне принимают решение больше в серьезные от­ношения с мужчинами не вступать: меня использовали, вот и я теперь буду их использовать. К счастью, чаще это решение неокончательное, "срок действия" — время зализывания ран, и в таком случае оно вполне функционально. Одна остроумная англичанка предупреждала читательниц своей колонки примерно так: "Не надейтесь на твердость такого рода ре­шений. Стоит поклясться ни к кому больше не привязываться, довольство­ваться хорошим сексом и ничего не ждать от отношений, как ловишь себя на том, что в пять утра, лежа рядом с мужчиной, чье имя ты не в состоянии вспомнить, придумываешь имена для пятерых детей от этого незнакомца". В конце концов, потребность

придавать отношениям значение

довольна сильна.

Трудно предположить, если подумать хотя бы две минуты — а нам больше и не понадобится, — что это может быть источником счастья, вырабатыва­ющим его регулярно и постоянно, как об этом твердит сентиментальная легенда.

Но может быть, счастье не в любви, а в семье как таковой, детях? Дети, в отличие от мужчин, имеют одно удивительное свойство (если, конечно, мы не говорим о мужчинах-инвалидах или очень уж инфантильных): они в нас остро нуждаются, и нуждаются постоянно. С детьми мы востребованы, мы самые главные. Конечно, семитысячный крик "мама" может уже не­множко раздражать, будем честны. Но вот собственная единственность для этого существа, твоя абсолютная, бесспорная нужность — это важно. И не она ли заставляет многих без остатка растворяться в детях, лучшие свои душевные силы в них вкладывать? Почему мы верим в то, что так и будет продолжаться? Хорошая мать, не идеальная, не святая, — а та, которая ря­дом с ребенком, когда она ребенку нужна, и не рядом, когда он может без нее обойтись, которая в каком-то смысле не впала в зависимость от любви и привязанности своих детей, которая ими не кормится, не использует их как источник душевного питания, не тянет это счастье, как одеяло, на себя.

Ощущение, что ты нужна своим детям все меньше и меньше, и не так, и реже, может быть очень болезненным. И это тоже утрата и печаль. Но не пережив эту утрату и печаль, их не вырастишь. Работа не будет сделана, не отпустишь их в мир с благословением своей любви, но без мягкой уду­шающей руки на горле. Поскольку дети — дело долгое, от момента, когда мама начинает как-то относиться к нему, еще не рожденному, до момента, когда она, продолжая любить, ребенка отпускает, проходят годы. Много лет, если ребенок один, и еще больше лет, если их несколько. Годы и годы постоянной, ежедневной, почти ежечасной работы позволяют нам чувство­вать и думать, что это что-то вечное, постоянное, — "жить для детей" счи­тается пожизненной установкой. И является одним из самых горьких обма­нов в жизни взрослой женщины.