Пастырь Добрый - Фомин Сергей Владимирович (первая книга .TXT) 📗
В первое время после смерти Батюшки о. Сергий особенно заботился о духовных детях Батюшки и уделял им много времени и внимания. Но вместе с тем он не переставал заботиться и о своих духовных чадах, думая о них и помогая им даже в самое тяжелое для себя время.
Одна из духовных дочерей о. Сергия лечилась в Крыму, когда умер Батюшка о. Алексий. О Батюшкиной кончине ей сообщила одна из ближайших ее подруг. Одновременно пришло письмо и от о. Сергия: О. Сергий просил меня молиться и не приезжать в Москву, пока не отпустят врачи. В такой момент, когда сам он переживал такое горе, когда вся тяжесть и все дела легли на его плечи, о. Сергий нашел время сам мне написать, чтобы удержать меня в Крыму на лечении, т. к. знал, что я буду рваться к семье своей духовной, чтобы вместе нести наше горе.
Та же сестра вспоминает такой факт, свидетельствующий о трогательной заботе о. Сергия о своих духовных чадах: Я должна была ехать в Геленджик, чтобы отпеть похороненного там отца моего. Вдруг получаю телеграмму, чтобы выезжала в Геленджик и что о. Сергий сам приедет туда. Оказывается он узнал что в Геленджике в это время не было православного священника. «Я себе представил, — говорил он потом, — что вы будете переживать, когда не сможете совершить отпевание, и решил поехать туда сам». О. Сергий приехал из Кисловодска, где лечился в это время, в Геленджик и на Преображение 6 августа совершил отпевание, а потом уехал в Москву.
Публикуется по машинописи из архива Е. В. Апушкиной.
Стихи
Знаешь могилку на кладбище чтимую,
Крест широкий на ней,
Батюшка в ней похоронен любимый,
Старец–отец Алексей.
Жизнь протекла его крестная тихая
В подвиге светлом любви;
В ней проявилась вся святость великая
Бога познавшей души.
В ней проявилась вся сила стремления
К радости вечной святых,
Светом блаженства, небес озарение,
К чистому чистый порыв.
Радостный шел он дорогою скорбною
Жизни, родной небесам,
С близкими Господу, с богоугодными,
Шел по святым их стопам.
Через борьбу, через подвиги трудные
Среди страстей и греха,
С трепетом нес он сокровище чудное
Образ святой Божества.
Бережно души, Богом врученные,
В вере хранил он живой;
Вел озаренными, вел окрыленными
Светлой духовной весной…
Без покаяния, без обнищания
Людям чужды небеса,
Не отражает неба сияния
Полная мрака душа.
Через смирение в вечность вхождение,
Преображение души в нищете,
В светлые ризы любви облачение,
Светлая жизнь во Христе.
В мире смирения, стройной гармонией
Сердца порывы звучат,
Все освященные чистой любовию
Души людские горят.
Перед великою тайною вечности
Радостно жизнь принимать,
За божество душ человеческих
Воином честным стоять.
В свете той радости, богослужение
Строил отец Алексей,
Небо земное в жарких молениях
Он открывал для людей.
Небо то — Церковь, в ней Бог — Вседержитель,
Дева во славе святой,
Ангелы — верные неба служители,
Праведных мир и покой.
Небо то — Церковь — Дом Божий Священный.
Жизнь в ней тиха и ясна;
Жизнь непорочных, жизнь совершенных
Сродников славных Христа.
Там, преклоняясь, душа воспевает
Песни хваленья Творцу,
Милость Господня там разбивает
Безчеловечности тьму.
Трудность великую, ношу тяжелую
Батюшка брал на себя;
В душах слепых, в их уродстве греховном
Бога святыню храня.
Он умолял всех придти к покаянию,
Храм свой душевный хранить,
В гордом безумии, в мертвом отчаянии
Милость Христа не забыть.
Он умолял полюбить первозданную
Чистую правду души,
Ставшую многим чужою, попранною,
В гордости, в злобе, во лжи…
Всё согревающим, солнцем сияющим
Жизненный путь он прошел;
В мире любви, со Христом пребывающий
В тихую вечность ушел…
Знаешь могилку на кладбище чтимую,
Крест широкий на ней,
Батюшка в ней похоронен любимый,
Старец — отец Алексей.
Господь тебя призвал. Его святая воля!
А наш удел — влачить безрадостные дни:
Утешитель ушел, печальна наша доля,
Сироты без отца остались мы одни!
Утешитель ушел — и сердце опустело,
Погасло солнышко — и темнота вокруг…
И без тебя вся жизнь внезапно омертвела,
Как в засуху, дождем не орошенный луг…
К кому теперь идти в день скорби за советом?
Кто успокоит нас, усталых и больных?
Кто нежно одарит и лаской, и приветом,
И укротит тоску среди невзгод лихих?
К тебе, отцу, мы шли унылой вереницей,
Неся недуг души и темную печаль,
Как осенью туман, нависший над столицей, —
От слова твоего она скрывалась вдаль!
Погасло солнышко, не стало Алексея Воистину отца и пастыря для нас,
Который, нас любя и сердца не жалея,
Отдавши нам его, безвременно погас!
Весенний вечер спустился на землю,
На землю сумрачным крылом,
Вокруг тебя народ молился,
А ты уснул последним сном.
Был полон храм твоим народом,
И двор вмещал его с трудом,
Собрались все, кто год за годом
Твоей любовью был ведом.
Собрались преданные братья
И сестры храма твоего,
Которым ты открыл объятья
И ласку сердца своего.
И свечи трепетно горели,
И грустно, в тишине немой
О вечной памяти мы пели
С покорно–скорбною мольбой.
Но не одна печаль лежала
На лицах всех твоих друзей.
В глазах уверенность сияла,
Что жив отец наш Алексей!
Не навсегда ты нас покинул,
Уйдя лишь на короткий миг,
Ты нас в молитвах не отринул,
К твоим призывам не глухих.
И мне казалось, что печальный,
Но верный любящий народ,
Не гимн покоя погребальный,
«Христос воскресе!» запоет.
Один лишь я одежды брачной,
Идя к тебе, надеть не мог,
«Зачем, зачем, — роптал я мрачно,
Тебя так рано принял Бог».
Я не успел с тобой проститься,
Еще, еще в последний раз
Твоей беседой насладиться,
Улыбкой доброй ясных глаз!..
Нависла полночь над столицей,
Зажглися звезды в небесах,
Народ печальной вереницей
Все целовал любимый прах.
И я со жгучими слезами
Приник ко гробу, наконец,
Где под густыми пеленами
Почил духовный наш отец.
24.12.1923 (ст. ст.)
Давным–давно был век Нерона,
В глуби столетий он угас,
Но жив остался изверг трона
В воспоминаньях и сейчас!
Мы помним адское гоненье
Его на первых христиан,
За смерть которым и мученье
Венец нетленный Богом дан.
Мы видим страшную арену,
И диких рвущихся зверей,
И за одной другую смену
Мужчин, и женщин, и детей.
Мы видим кровь, мы слышим стоны,
И рев зверей, и вопль толпы,
Весь Колизей дрожит огромный,
Дрожат и стены и столпы…
Мы видим ночь на стогнах Рима,
В садах же царских пир идет,
Туда толпой необозримой
Спешит скучающий народ.
