Проект 018. Смерть? - Коллектив авторов (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Придворные теологи везде одной масти и потому понимают все с полуслова. Московские богословы проделали колоссальный труд, как в свое время его много раз проделывали их римские, а потом византийские коллеги, и установили, что на соборе формально все было правильно. Вот только руководства небесного там не было.
Как русские богословы выяснили, что решения собора были не от Святого Духа, с помощью каких сил они опустились до таких глубин — про это ничего не сообщается. Говорится только, что они узрели истину и обнаружили предположение своего правителя, что на VIII соборе было бесчинство и самоуправство соборян.
Опираясь на заключение своих экспертов, Василий увольняет главу русской церкви по причине профнепригодности. Раз не смог разглядеть, что на соборе не было Святого Духа, какой же он глава… Новым главой Церкви власть назначает Иону — смиренного человека, заранее согласного со всем, что скажет «власть от Бога».
Точнее сказать, формально Василий Темный нового главу не назначал. Он его рекомендовал. Утвердил нового владыку в должности собор русских епископов. Эту технологию потом один в один скопируют коммунисты. Они тоже будут не назначать на выборные должности, а рекомендовать, а на партсобраниях этих выдвиженцев будут потом «выбирать».
На Василия ополчился весь христианский мир. Как так, божественное решение не принимает… Но возмущение длилось ровно до мая 1453 года, когда Византия пала. Рим не смог защитить ее от турок, несмотря на то что очень этого хотел (есть предположение, что Москва тайно помогала султану одолеть Византию).
Как бы там ни было, Константинополь стал Стамбулом (второе название этого города было Истинполин, от греческого «к городу» — в арабском звучании это слово произносится как Истанполин, в русском языке того времени оно превратилось в Истанбул, а в современном — в Стамбул). Крест сменился полумесяцем.
Теперь Москва начинает свою игру. Ей срочно нужна легитимность. Пока она в глазах христианского мира является так называемым самосвятом — никого не слушает и сама решает все духовные вопросы. В политике это хорошо, но в христианстве — нет. Там считается, что рукоположение и благодать идут от самого Христа и апостолов. Русская церковь из-за нарушения иерархии (не послушала духовного начальства) как бы лишена этого. Ей нужно, чтобы ее признали авторитеты христианского мира — восточные патриархи.
Столица Руси предлагает восточным патриархам финансовую помощь. Под давлением такого веского аргумента патриархи начинают менять свою точку зрения на решение московских богословов. Чем больше Москва помогает патриархам, тем больше у них открываются глаза. Наконец случается чудо — они окончательно прозревают. После очередного финансового транша они признают, что москвичи правильно отвергли решения VIII Вселенского собора. Оказалось, что восемь лет назад нечистый дух выдал себя за Духа Святого. Вот что мощь, финансы творящая, делает!
В результате взаимовыгодного сотрудничества Москвы и восточных патриархов в начале 1589 года в России возникает автокефальная (независимая) церковь — РПЦ (Русская православная церковь). Первым русским патриархом становится Иов. Теперь Рим русским христианам не указ. Теперь мы сами с усами.
Первым правителем, восставшим против власти Папы, отвергнув решение VIII вселенского собора, был наш русский правитель Василий Темный. Он дал толчок — по всему миру, как грибы, стали возникать карманные (национальные) церкви. За Василием выступили немецкие князья, поддержав в 1517 году Мартина Лютера. Потом во вкус вошла половина европейских монархов. Одни руководствовались принципом «Чья власть, того и вера», провозглашенным немецкими князьями, а для других девизом стали слова Генриха Наваррского: «Париж стоит мессы».
Протестанты называли католическую мессу обедней и отрицали ее. Генрих был протестантом, а Франция — католической страной. Чтобы короноваться, ему надо было поменять веру. Будущий король сказал, что власть выше мессы (то есть веры).
Византийская технология понравилась всем христианским правителям. С ее помощью они безошибочно определяли, какое решение церкви божественное, а какое — от духа нечистого. Придворные богословы доказывали все, что требовалось власти.
Чтобы не превращать ситуацию в цирк, церковь родила негласное правило: истинно только то, что власть признала за истину. Если власть перестает считать за истину то, что вчера считала, церковь должна следом за правительством привести свою позицию в соответствие с новой истиной. Ни из каких христианских канонов такой странный способ определения христианской истины не вытекает. Но, увы, жизнь диктует свои правила — христианской истиной стали считать только то, что власть считает истиной.
ГЛАВА 23. Неправда
Можно ли учение, выработанное под председательством верховного жреца племени майя, считать буддистским или мусульманским? Наверное, это учение будет чем угодно, только не буддизмом и не исламом.
Можно ли учение, выработанное на соборе под председательством языческого жреца, назвать христианским? Тоже нельзя. Не потому, что я так считаю, а потому что это противоречит порядку вещей и здравому смыслу.
Армия богословов 1700 лет искала объяснение, как так получилось, что на первом вселенском христианском соборе председательствовал языческий жрец, но ничего так и не смогла сказать. Все ее объяснения только подчеркивают ужас ситуации. Она решила молчать, табуируя неудобные моменты. Потому что, а что тут скажешь? Объяснение лишь разожжет любопытство. А оно, как вам скажет любой священник, для души неполезно.
Опуская бантики и глядя только на факты, я увидел, что Рим создал уникальный политический инструмент для управления массой — государственную церковь, полностью от него зависимую. Ни одно свое решение она не могло принять самостоятельно. Если традиционные христиане не спрашивали разрешения властей, чтобы собраться для решения своих вопросов, то государственные христиане могли собраться только с разрешения властей.
Попытки новых христиан стать независимыми от светской власти в духовных вопросах жестко пресекались. Например, когда св. Мартин и св. Максим Исповедник, подражая традиционным христианам, решили собрать христиан на Латеранский собор 649–653 года без разрешения власти, власть увидела в этом бунт и наказала инициаторов.
Христианство утверждает, что никакой человек не может быть мерилом истины. Но это в теории. На практике с 325 года и до конца VIII века понятие истины зависело от одного человека — от римского, а потом византийского императора. Все изучавшие византийский период христианства единодушны в том, что мнение императора было для церкви аналогом закона. Что он считал христианской истиной, то церковь и объявляла ею. Если он потом передумывал, следом передумывала и церковь.
Нет ни одного ключевого решения, принятого церковью самостоятельно. Она была свободна в области бантиков, но главные положения устанавливала только власть. Если она сказала, что Бог есть Троица, церковь утверждала троичность Бога. Если же власть передумывала и говорила, что Бог не Троица, церковь следом отрицала троичность Бога.
Политический и дипломатический гений Рима создал из отступников христианства новую религию и выдал ее за учение Христа. Учения непосредственно самого Христа не было никогда. То, что сейчас называют его учением, — это записи разных людей об Иисусе, из которых римская власть отобрала нужное и объявила это учением Иисуса.
Если разбирать это учение по косточкам, от него ничего не остается. Христианство живо исключительно призывом слепо и безоговорочно верить, не думая. Отличный пример в этом направлении — теория Троицы. Церковь учит, что Лица Троицы не вместе и не раздельно. Как же они существуют? Правильный ответ — этого разуму не вместить. К догмам веры нельзя применять научные методы. В это нужно верить.
Такая ситуация имеет место в любой религии. Например, в буддизме, который если разбирать, такая же картина вырисовывается, есть рассказ о великом мудреце, который в ответ на сложные вопросы медленно и задумчиво мычал. Дискуссии с их аргументами, логикой и фактами — все это было ниже его мудрости. Его мудрое мычание не отпугивало учеников, а напротив, притягивало, умиляло и восхищало их.
