Остров, одетый в джерси - Востоков Станислав Владимирович (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Родриго можно было назвать суперчеловеком. И обычных людей встреча с ним угнетала. Она показывала, какими мы могли бы стать, но не стали. Мы понимали, что никогда не смогли бы забить гол спиной и обязательно бы вывалились из открытой двери вертолета.
Глядя на Родриго, я думал: «Пожалуй, даже хорошо, что английского он не знает, все-таки какой-то минус!»
— Есть справедливость, — соглашался со мной Томи.
К месту сказать, мне довелось услышать маму Родриго. По телефонному автомату, который висел в коридоре, студенты всегда могли позвонить домой. А некоторым звонили из дома.
Как-то я услышал звонок и снял трубку. Голос в трубке был такой далекий, что я сразу понял — звонят из-за океана.
— Ха-але! — кричал голос пожилой женщины. — Родриго! Родриго Тексьерра!
Я сразу сообразил, кого нужно звать.
Мама Родриго звонила сыну каждую неделю, и их разговор длился без конца. Складывалось впечатление, что либо она имеет крупное состояние, либо работает на телефонной станции.
Пристроившись под лестницей на стуле, Родриго подробно рассказывал маме, что в Центре случилось нового, как часто и какими блюдами нас кормят. Но, видимо, объяснения Родриго успокаивали его родительницу не надолго. Не проходило и нескольких дней, как я вновь брал трубку и слышал далекий голос с того берега океана:
— Родриго! Родриго Тексьерра!
В тот же день, что Родриго, на курсы приехала девятая и последняя студентка — Мелисса.
В первую очередь изумляли ее волосы. При взгляде на них мне всегда вспоминалась теория о большом взрыве, который породил Вселенную.
Роста Мелисса была маленького, но ученым она оказалась большим.
С самого начала было ясно, что со временем ум Мелиссы приведет ее к академическим степеням и крупным премиям. Она подтвердила это своей отличной учебой.
Родиной Мелиссы был филиппинский остров Негрос. В самой середине остров был разделен ущельем, и от этого напоминал кофейное зерно.
Как и положено кофейному зерну, он был совершенно гол и лишь в ущелье, куда не смогли добраться люди с топорами и бензопилами, сохранился лес. Его верхушки выглядывали оттуда, как солдаты, спрятавшиеся в окоп.
— Не идут ли люди, пилить? Чего-то не идут. Наверное, бензин в пилах кончился.
Позже филиппинцы и сами за голову схватились. Без леса ведь земле на скалах не удержаться. Дождями и ветрами ее с острова в океан смывает да сдувает, и повсюду, как кости из-под кожи, выступают скалы.
Плохо без леса.
Решили филиппинцы сберечь хотя бы тот лес, что в ущелье остался. А на самом дне ущелья живут пятнистые олени редкой разновидности. Бродят под тяжелыми ветвями, рогами сучки сбивают. Но страшно делается, когда подумаешь, сколько их там осталось. Много ли оленей может выжить в ущелье?
Изучение этих оленей и было специальностью Мелиссы. Она очень хотела их сберечь и потому интересовалась, как в других странах оленей охраняют.
— Какие англичане все-таки молодцы! — говорила Мелисса. — Если бы они в своих зоопарках китайского оленя Давида не сохранили, то конец бы ему. Ведь во время наводнения реки Янгдинг все вольные олени погибли. Тут англичане взяли и послали в Китай своих оленей. Вот ведь какие благородные люди!
Очень Олуэн такие разговоры радовали. Приятно, когда твой народ хвалят.
В столовой-то Мелисса как раз за одним столом с Олуэн сидела. И так удивительно было на них, рядом сидящих, смотреть!
Олуэн большая, а Мелисса маленькая. У Олуэн волосы белые, а у Мелиссы — черные. У Олуэн есть очки, а у ее соседки нет очков.
Зато уж кофе они обе любили. И дисциплину. В этом смысле они как раз очень похожи были.
И вот теперь все девять студентов оказались в сборе. Комплект.
Можно бы и курсы начинать. Когда же это произойдет?
В тот же день, вечером, в гостиную зашел Крис Кларк.
— Завтра первая лекция!
Глянул на нас хитрым глазом, блеснул очками и ушел.
Мы сразу стали в волнении ожидать завтра.
Лишь Родриго был спокоен. Он сказал:
— Надо перед работа отдыхать. На гараж велосипеды есть. Около девять штук. Намеки поняли, мучачосы?
Мучачосы намек быстро раскусили и двинули в гараж. Там действительно имелось девять велосипедов. Только кое-каких деталей у некоторых машин не хватало. У выбранного мною «байсикла» руль был загнут, как рога матерого барана. Но от малейшего прикосновения эти рога-руль обрушивались вниз, и рулить тогда становилось трудновато.
У железного коня, на которого сел Кумар, цепь висела, как кишка, вывалившаяся из железного брюха. Родриго плюнул на руки и пообещал, что исправит эту неполадку за пять минут. И он действительно ее устранил, но теперь для того, чтоб машина двигалась вперед, педали нужно было крутить совершенно в противоположную сторону. С непривычки это дело давалось Кумару туго. Он отвлекался, крутил педали вперед и тогда начинал стремительно возвращаться к Центру. А нам приходилось жать на тормоза и ждать, когда наш товарищ обуздает своего железного коня.
Если мы проехали в этот вечер километров десять, то Кумар, отмахал не менее пятидесяти.
Наконец над нашими головами появились чайки, и мы выкатили на край острова, козырьком нависавший над проливом. Он напоминал каменную ладонь, которую остров приставил к своему лбу, пытаясь разглядеть, что это за полоска на том краю залива? Хотя каждому было понятно, что это — Европа.
В свете горячего солнца вода залива напоминала розовое масло. Волны пытались залезть на скалы, но, не добравшись даже до середины, падали вниз и оставляли на гранитных стенах мерцающие жирные следы.
Позже я узнал, что этот залив называется Розовый, или Роуз Бей.
И вода тут всегда розового цвета, хотя заметить это может не каждый. Глянет кто-нибудь в воду и скажет:
— Серая!
А она — розовая.
Мы расселись на козырьке и стали глядеть, как розовый поток уходит стрелой к французскому берегу, пронзает его и вливается в сияющее за ним громаднейшее солнце. Я-то все думал, где же ночью садится солнце? Теперь знаю — во Франции.
Постепенно море и воздух перемешивались и становились уже не понятно чем, то ли влажным воздухом, то ли легкой водой.
Волны хлестали где-то над нашими головами. В легких ощущалось явное присутствие морской соли.
Наконец солнце сомкнуло лепестки-лучи, превратившись в розовый бутон, и ушло в землю где-то в районе Прованса.
Вода почернела. Откуда-то из глубины выплыли на поверхность звезды и тут же отразились в небе. Из волн показалась блестящая спина дельфина. Но это выходил из воды месяц.
А мы сидели так тихо, что сами уже не понимали, кто мы — зрители, или отражение каких-то других людей?
Последняя чайка, крикнув: «Гжель!», обернулась рыбой и упала на самое дно залива. Хотя теперь он казался бездонным.
Наступила ночь.
Кумар первым сел на велосипед и, закрутив педали вперед, поехал назад.
12
Волнение…
Волнение совершенно стерло воспоминание о завтраке, который, вообще-то, должен бы был быть перед лекцией. Ел ли я что-то, был ли в столовой, не помню.
Однако вспоминаю, что в то утро я удивился лицам и внешнему виду своих товарищей. Они были похожи на кого угодно, но только не на себя.
Мы заново узнавали друг друга.
— Кумар?
— Да, а ты кто?
— Родриго. Родриго Тексьерра.
— Ага, теперь узнаю! Ну, тебя перекосило!
— А ты на себя-то зеркало глядеть, когда ванна умываться?
— А что?
— А ты поглядеть, — усмехался Родриго.
Кумар достал карманное зеркальце, заглянул в него и быстро спрятал обратно. Глаза у него стали большими как яблоки сорта «семиренко».
Я стоял перед дверью лектория в окружении товарищей, а все же чувствовал себя, как человек, попавший в толпу незнакомцев.
Лекторий находился точно под кабинетом Фа и Криса Кларка. Они парили над нами, как боги над землей, но вскоре должны были спуститься, чтобы принести нам свет знания. Они были нашими Прометеем и Гермесом.
