Саламанкская пещера - Де Сервантес Сааведра Мигель (лучшие книги txt) 📗

Мигель де Сервантес

САЛАМАНКСКАЯ ПЕЩЕРА

Лица:

П а н к р а с ь о.

Л е о н а р д а, его жена.

К р и с т и н а, горничная,

С а к р и с т а н [1] Репонсе.

Н и к о л а с Р о к е, цирюльник.

С т у д е н т.

Л е о н и с ь о, кум Панкрасьо.

Сцена первая

Комната в доме Панкрасьо.

Входят Панкрасьо, Леонарда и Кристина.

П а н к р а с ь о. Осушите слезы, сеньора, и прервите вздохи! Подумайте! Четыре дня отсутствия — ведь не вечность. Я возвращусь, уж самое большее, на пятый день, если, бог даст, не умру. Хотя, конечно, будет лучше не расстраивать вас, нарушить обещание и оставить эту поездку, потому что сестра может выйти замуж и без меня.

Л е о н а р д а. Не хочу, Панкрасьо, муж и сеньор мой, чтобы из угожденья мне вы сделали невежливость. Отправляйтесь в час добрый и исполняйте ваши обязанности, их нельзя нарушать; а уж я перемаюсь со своим горем и скоротаю как-нибудь одиночество. Об одном прошу: возвращайтесь и не оставайтесь долее назначенного вами срока. Держи меня, Кристина, у меня замирает сердце! (Падает в обморок.)

К р и с т и н а. Ох, уж эти мне свадьбы и праздники! Ну, сеньор, по правде вам сказать, если бы я была на месте вашей милости, ни за что бы я не поехала.

П а н к р а с ь о. Поди-ка, дитя мое, принеси стакан воды; надо плеснуть ей в лицо; или нет, постой, я скажу ей на ухо словечко, которое женщин в чувство приводит. (Шепчет какие-то слова, Леонарда приходит в чувство.)

Л е о н а р д а. Довольно; нужно быть твердой! В самом деле, должны же мы иметь терпение, радость моя! Чем более вы здесь медлите, тем более отдаляете мое благополучие. Ваш кум, Леонисьо, должно быть, уже ждет вас в карете; идите с богом, и пусть он возвратит вас так скоро и в таком добром здоровье, как я того желаю.

П а н к р а с ь о. Мой ангел, если хочешь, чтобы я остался, я не двинусь с места, как статуя.

Л е о н а р д а. Нет, нет, опора моя: мои желания — это ваши желания; и теперь для меня лучше, чтобы вы ехали, чем оставались, потому что ваша честь — моя честь.

К р и с т и н а. Образцовые супруги! По правде, если б все жены любили своих мужей так, как моя сеньора Леонарда любит своего, так было бы для них лучше, другая бы музыка была.

Л е о н а р д а. Поди, Кристина, принеси мне манто: я хочу проводить твоего господина и дождаться, пока он сядет в карету.

П а н к р а с ь о. О нет, ради любви моей! Обними меня и оставайся. Ну, ради жизни моей! Кристиночка, старайся развлекать свою сеньору; я, когда возвращусь, подарю тебе башмаки, какие ты желала.

К р и с т и н а. Поезжайте, сеньор, и не беспокойтесь о моей сеньоре; я надеюсь уговорить ее; мы повеселимся так, что ей в голову не придет, что вашей милости нет дома.

Л е о н а р д а. Мне веселиться? Хорошо же ты меня знаешь, глупенькая! Нет!

П а н к р а с ь о. Наконец я не могу выносить этого. Будь покойна, свет очей моих, и не видать этим глазам никакой радости вплоть до моего возвращения и свидания с тобой. (Уходит.)

Л е о н а р д а. О, чтоб провалиться тебе в преисподнюю, лазутчику! Убирайся, и век бы тебя не видать! Выжига! Нет, уж, клянусь богом, на этот раз не помогут тебе ни твоя премудрость, ни твои хитрости.

К р и с т и н а. Я тысячу раз дрожала от страха, что ты своими необыкновенными чувствами остановишь его и помешаешь нашим удовольствиям. [2]

Л е о н а р д а. А придут нынче ночью те, кого ждем-то?

К р и с т и н а. Еще бы не прийти! Я им весточку послала, и они так хорошо ее приняли, что сегодня вечером с нашей доверенной прачкой прислали нам целую корзинку с подарками и съестным; та и протащила ее, как будто с бельем. Эта корзинка похожа на те, которые посылает король в великий четверг своим бедным или скорее уж на пасхальную, потому что там и пироги, и холодное жаркое, и куриная грудинка с рисом, и два каплуна, еще не ощипанные, и всякие фрукты, какие в эту пору водятся, да кроме того, бурдючок вина, побольше полпуда весом, и такого крепкого, что так в нос и бьет.

Л е о н а р д а. Это очень учтиво, да он и всегда был таков, мой Репонсе — сакристан моего существа.

К р и с т и н а. А чего же не хватает моему мастеру Николасу? Он тоже цирюльник всего моего существа и бритва моих печалей! Как только я его увижу, так он у меня всякое горе обстригает, как будто ничего и не бывало.

Л е о н а р д а. Ты спрятала корзину-то?

К р и с т и н а. Она у меня в кухне стоит, покрыта мешком из-под золы, чтобы не заметили.

Стучат в дверь, потом, не дождавшись ответа на свой стук, входит студент.

Л е о н а р д а. Кристина, посмотри, кто там стучит.

С т у д е н т. Сеньоры, это я, бедный студент.

К р и с т и н а. Это сейчас видно, что вы и бедный, и студент; что вы студент, видно по вашему платью, а что вы бедный — по вашей дерзости. Только вот это странно, что бедный не дожидается за дверью, пока ему вынесут милостыню, а врывается в дом до самого последнего угла, не рассуждая, беспокоит ли он спящих или нет.

С т у д е н т. Другого, более мягкого приема ждал я от вашей милости; я никакого подаяния не прошу и не ищу, кроме конюшни или сарая с соломой, чтобы на эту ночь укрыться от немилостей неба, которое, как, я предчувствую, хочет показать земле всю свою свирепость.

Л е о н а р д а. Откуда вы, милый друг?

С т у д е н т. Я саламанкинец, сеньора моя, то есть я хочу сказать, что я из Саламанки. Я ходил в Рим с дядей, и он умер на дороге, в середине Франции. Тогда я пошел один; я решился возвратиться в свою землю. В Каталонии меня ограбили слуги или товарищи Роке Гинaрде [3]. Сам он был в отсутствии, а будь он там, он не позволил бы обидеть меня, потому что он очень учтив, честен и даже милостив. Теперь застала меня ночь у ваших святых дверей; я такими их считаю и прошу помощи.

Л е о н а р д а. Кристина, право, этот студент возбуждает во мне сострадание.

К р и с т и н а. Да и меня уж берет за сердце. Оставим его ночевать у нас; от излишков замка можно прокормить целый полк, говорит пословица; я хочу сказать, что остатками нашей провизии он может утолить свой голод, и, сверх того, он поможет мне щипать живность, которая в корзине.

Л е о н а р д а. Однако как же это, Кристина? Ты хочешь, чтобы у нас в доме были свидетели нашего легкомысленного поведения?

К р и с т и н а. Ну, кажется, от него слова-то, как от рыбы, не скоро дождешься. Подите сюда, друг мой! Умеете вы щипать?

С т у д е н т. Как это — «умею щипать»? Я не понимаю, что значит «щипать». Мне кажется, ваша милость хочет посмеяться над моей ощипанностью. Так уж это зачем же? Я и сам признаюсь, что я величайший оборванец в мире.

К р и с т и н а. Нет, совсем не то, по душе вам говорю; я хотела только знать, сумеете ли вы ощипать две или три пары каплунов.

С т у д е н т. На это, сеньоры, я могу вам ответить, что я, по милости божией, имею ученую степень бакалавра Саламанки; я не говорю, чтобы…

Л е о н а р д а. Да, коли так, кто же может сомневаться, что вы сумеете ощипать не только каплунов, но и гусей и дроф! А хранить тайну — г как вы насчет этого? Не нападает ли на вас искушение рассказывать то, что вы видите, предполагаете или думаете?

С т у д е н т. Вы можете пред моими глазами перебить людей побольше, чем баранов на бойне, и я все-таки не раскрою губ, чтобы проронить хоть одно слово.