Бег - Булгаков Михаил Афанасьевич (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗

Голубков начинает писать под диктовку.

...Голубков Сергей Павлович, на допросе в контрразведывательном отделении ставки комфронтом 31 октября 1920 года показал двоеточие Серафима Владимировна Корзухина, жена Парамона Ильича Корзухина...» – не останавливайтесь! – «...состоящая в коммунистической партии, приехала из города Петрограда в район, занятый вооруженными силами Юга России, для коммунистической пропаганды и установления связи с подпольем в городе Севастополе точка. Приват-доцент... подпись». (Берет лист у Голубкова, тушит иглу.) Благодарю вас за чистосердечное показание, господин Голубков. В вашей невиновности я совершенно убежден. Извините, если я с вами был временами несколько резок. Вы свободны. (Звонит.)

Г у р и н (входит). Я!

Т и х и й. Выведи этого арестованного на улицу и отпусти, он свободен.

Г у р и н (Голубкову). Иди.

Голубков выходит вместе с Гуриным, забыв свою шляпу.

Т и х и й. Поручик Скунский!

С к у н с к и й входит. Очень мрачен.

Т и х и й (зажигая на столе лампу). Оцените документ! Сколько даст Корзухин, чтобы откупиться?

С к у н с к и й. Здесь у трапа? Десять тысяч долларов. В Константинополе меньше. Советую у Корзухиной получить признание.

Т и х и й. Да. Задержите под каким-нибудь предлогом посадку Корзухина на полчасика.

С к у н с к и й. Моя доля?

Тихий пальцами показывает – две.

Сейчас пошлю агентуру. С Корзухиной поскорей. Поздно, сейчас конница уже идет грузиться. (Уходит.)

Тихий звонит. Гурин входит.

Т и х и й. Арестованную Корзухину. Она в памяти?

Г у р и н. Сейчас как будто полегче.

Т и х и й. Давай.

Гурин выходит, потом через несколько времени вводит С е р а ф и м у. Та в жару. Гурин выходит.

Вы больны? Я не стану вас задерживать, садитесь на диван, туда, туда.

Серафима садится на диван.

Сознайтесь, что вы приехали для пропаганды, и я вас отпущу.

С е р а ф и м а. Что?.. А?.. Какая пропаганда? Боже мой, зачем я сюда поехала?

Послышался вальс, стал приближаться, а с ним – стрекот копыт за окном.

Почему вальс играют у вас?

Т и х и й. Конница Чарноты идет на пристань, не отвлекайтесь. Ваш сообщник Голубков показал, что вы приехали сюда для пропаганды.

С е р а ф и м а (ложится на диван, тяжело отдувается). Уйдите все из комнаты, не мешайте мне спать...

Т и х и й. Нет. Очнитесь, прочтите. (Показывает написанное Голубковым Серафиме.)

С е р а ф и м а (щурится, читает). Петербург... лампа... он с ума сошел... (Вдруг схватывает документ, комкает, подбегает к окну, локтем выбивает стекло, кричит.) Помогите! Помогите! Здесь преступление! Чарнота! Сюда, на помощь!

Т и х и й. Гурин!

Г у р и н вбегает, схватывает Серафиму.

Отними документ! А, черт тебя возьми!

Вальс обрывается. В окне мелькнуло лицо под папахой. Голос: «Что такое у вас?» Послышались голоса, стук дверей, шум. Дверь открывается, появляется Ч е р н о т а в бурке, за ним еще двое в бурках. Вбегает С к у н с к и й. Гурин выпускает Серафиму.

С е р а ф и м а. Чарнота! Это вы? Чарнота! Заступитесь! Посмотрите, что они делают со мной! Посмотрите, что они заставили его написать!

Чарнота берет документ.

Т и х и й. Попрошу немедленно оставить помещение контрразведки!

Ч а р н о т а. Нет, что же – оставить? Что вы делаете с женщиной?

Т и х и й. Поручик Скунский, зовите караул!

Ч а р н о т а. Я вам покажу – караул! (Вытаскивает револьвер.) Что вы делаете с женщиной?

Т и х и й. Поручик Скунский, гасите свет!

Свет гаснет.

(В темноте.) Вам дорого это обойдется, генерал Чарнота!

Тьма. Сон кончается.

Сон четвертый

Сумерки. Кабинет во дворце в Севастополе. Кабинет в странном виде: одна портьера на окне наполовину оборвана, на стене беловатое квадратное пятно на том месте, где была большая военная карта. На полу деревянный ящик, кажется, с бумагами. Горит камин. У камина сидит неподвижно д е Б р и з а р с перевязанной головой. Входит Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й.

Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й. Ну как ваша голова?

Д е Б р и з а р. Не болит, ваше высокопревосходительство. Пирамидону доктор дал.

Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й. Так. Пирамидон? (Рассеян.) Как по-вашему, я похож на Александра Македонского?

Д е Б р и з а р (не удивляясь). Я, ваше превосходительство, к сожалению, давно не видел портретов его величества.

Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й. Про кого говорите?

Д е Б р и з а р. Про Александра Македонского, ваше высокопревосходительство.

Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й. Величества?.. Гм... Вот что, полковник, вам надлежит отдохнуть. Я был очень рад приютить вас во дворце, вы честно исполнили свой долг перед отечеством. А теперь поезжайте, пора.

Д е Б р и з а р. Куда прикажете ехать, ваше высокопревосходительство?

Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й. На корабль. Я позабочусь о вас за границей.

Д е Б р и з а р. Слушаюсь. Когда будет одержана победа над красными, я буду счастлив первый стать во фронт вашему величеству в Кремле!

Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й. Полковник, нельзя так остро ставить вопросы. Вы слишком крайних взглядов. Итак, благодарю вас, поезжайте.

Д е Б р и з а р. Слушаю, ваше высокопревосходительство. (Идет к выходу, останавливается, таинственно поет.) «Графиня, ценой одного рандеву...» (Скрывается.)

Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й (вслед за ним говорит в дверь). Оставшихся посетителей впускать ко мне автоматически, через три минуты одного после другого. Приму, сколько успею. Пошлите казака отконвоировать полковника де Бризара ко мне на корабль! Напишите врачу на корабль, что пирамидон – не лекарство! Он же явно ненормален! (Возвращается к камину, задумывается.) Александр Македонский... Вот негодяи!

Входит К о р з у х и н.

Вам что?

К о р з у х и н. Товарищ министра Корзухин.

Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й. А! Вовремя! Я вызвать вас хотел, невзирая на эту кутерьму. Господин Корзухин, я похож на Александра Македонского?

Корзухин поражен.

Я вас серьезно спрашиваю, похож? (Схватывает с камина газетный лист, тычет его Корзухину.) Вы редактор этой газеты? Значит, вы отвечаете за все, что в ней напечатано? Ведь это ваша подпись – редактор Корзухин? (Читает.) «Главнокомандующий, подобно Александру Македонскому, ходит по перрону...» Что означает эта свинячья петрушка? Во времена Александра Македонского были перроны? И я похож? Дальше-с! (Читает.) «При взгляде на его веселое лицо всякий червяк сомнения должен рассеяться...» Червяк не туча и не батальон, он не может рассеяться! А я весел? Я очень весел? Где вы набрали, господин Корзухин, эту безграмотную продажную ораву? Как вы смели это позорище печатать за два дня до катастрофы? Под суд отдам в Константинополе! Пирамидон принимать, если голова болит!

Оглушительно грянул телефон в соседней комнате. Главнокомандующий выходит, хлопнув дверью.

К о р з у х и н (отдышавшись). Так вам и нужно, Парамон Ильич! Какого черта, спрашивается, меня понесло во дворец? Одному бесноватому жаловаться на другого? Ну схватили Серафиму Владимировну, ну что же я могу сделать? Ну погибнет, ну царство небесное! Что же мне из-за нее самому лишаться жизни? Александр Македонский грубиян!.. Под суд? Простите, Париж не Севастополь! В Париж! И будьте вы все прокляты и ныне, и присно, и во веки веков! (Устремляется к дверям.)

А ф р и к а н (входя). Аминь. Господин Корзухин, что делается, а?

К о р з у х и н. Да, да, да... (Незаметно ускользает.)

А ф р и к а н (глядя на ящики). Ай-яй-яй! Господи, Господи! И отправились сыны израилевы из Раамсеса в Сокхоф до шестисот тысяч пеших мужчин, кроме детей... Ах, ах... И множество разноплеменных людей вышли с ними...