Собрание стихотворений и поэм - Гамзатов Расул Гамзатович (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Но пыл погас… И уходящий день, Увидев, что я тяжко занемог, Мне прописал бесчувственную лень, Как будто врач снотворный порошок.
Я долго спал…Потом глазел в окно. Не брился и журналов не читал. Хоть дождь, хоть снег — мне было все равно, Что телеясновидец предсказал.
Я с влагою искристой и хмельной Беседовал, как с другом, но она Убила суть отравленной стрелой, Лишив меня спасительного сна.
Казалось обо мне забыл весь свет… Стихи, молчите! Карандаш, замри! Хотя я жил не так уж много лет, Но что-то надломилось изнутри.
Сковал недуг мучительный меня… О, музыка!.. Твой звездный час истек. И все же дай погреться у огня, Переступая жизненный порог.
II.
Но жизнь расхохоталась надо мной: Мол, ты забыл добро в плену невзгод. Да надо ль отправляться в мир иной, Коль в этом мире дел невпроворот?
Встряхнись, побрейся — окна распахни! Возьми бумагу, перья отточи… В пыль превратятся каменные дни, И музыка былая зазвучит.
… И пальцы снова стиснули перо, Как злой клинок отважная рука. На белый лист, как чернь на серебро, Легла, быть может, лучшая строка.
От напряженья страх мой побледнел, Как на заре ущербная луна. И на столе осталась не удел Бутылка чужеземного вина.
Забыл я про чукотские снега… Да что они? Не нужен мне Мадрид! И здесь быка схвачу я за рога, Каким бы грозным не был он на вид.
Пусть хороши Камбоджа и Непал — Моя не закружится голова. На золотую жилу я напал, Где вспыхнули бесценные слова.
Работа и работа — лишь она Дороже всех сокровищ на земле. В бессмертье погоняя скакуна, И день, и ночь качается в седле.
Теперь я понял, почему гниет От ржавчины машина в гараже И первым на земле стареет тот, Кому не труд, а отдых по душе.
Но молод я и горд, как аргамак, Почуявший вдали кинжальный звон… А где же мой до гроба верный враг?.. Пускай теперь шушукается он.
***
Махмуд, хоть век недолог твой Оплакивать его не стану, Затем, что не было такой Любви в аулах Дагестана.
Пусть безответной, пусть слепой… Но позавидуешь ли зрячим, Когда не стоит их покой Одной слезы твоей горячей.
Что толку умереть седым?.. Уж лучше лечь и не проснуться. И ныне именем святым Влюбленные в горах клянутся.
Махмуд, страдание твое Я не оплакиваю тоже — Пусть в песню целится ружье, Оно убить ее не сможет.
Ах, если б «Мариам», как ты, Я написал сегодня ночью, То завтра бы без суеты В конце судьбы поставил точку.
Тебе отпустятся грехи, Но на земле, а не в могиле, Поскольку за твои стихи Свинцовой пулей заплатили.
Махмуд, других, а не тебя Я вслух оплакиваю даром — Тех, что любили, не скорбя, Но получали гонорары.
И даже нищенскую страсть За грудою макулатуры Скрывали, трепетно страшась Не то жены, не то цензуры.
Бог с ними — Пусть себе живут Глухонемые музыканты… Оплачем вместе мы, Махмуд, Их конъюнктурные таланты.
***
Пора уже довольствоваться малым И близко к сердцу зло не принимать. Есть время для стихов… И для начала Найдется в доме ручка и тетрадь.
А большего, пожалуй, и не надо — Другое пусть другие совершат. Но для таланта — Высшая награда: Поэзией, как воздухом дышать.
У каждого своя на свете доля. И лишь пространство поровну дано Одно на всех — Как вспаханное поле, В котором дремлет вечности зерно.
Пусть всякий делом собственным займется Для высшей цели, а не для игры. Пускай в Цовкра растут канатоходцы, В Цада — певцы, В Балхаре — гончары.
Мы не киты, что держат землю эту, Хотя порой могущественней их… Ах, только, жизнь, Не заставляй поэта Сверлить клубок из ниток шерстяных.
***
Говорят, земная жизнь подобна Странному предмету одному — Что сначала кажется удобным, А потом не нужен никому.
Говорят, что бытие земное, Как лавина снежная в горах — Раскалится солнце золотое, — И она растает в пух и прах.
Как вода в кувшине убывает, Так и дни проходят чередой… Говорят, что люди убивают Время безнадежной суетой.
Я же не сторонник этой мысли… Если бы и вправду было так, На планете вместо светлой жизни Воцарились пагуба и мрак.
Только корни жизненного древа Никому не вырвать из земли — В глубину таинственного чрева Они крепко-накрепко вросли.
И пускай приблизился мой вечер, И умолк веселый щебет птиц — Вечна мысль и подвиг бесконечен, И таланту тоже нет границ.
Вечен тот, кто пашет на рассвете И в полуночь пишет дерзкий труд, Чтобы было чем гордиться детям – Вечен Данте, Пушкин и Махмуд.
Кто сказал, что канет все бесследно В роковой мифической реке?.. Мы с тобой останемся легендой На родном аварском языке.
ЧУНГУР СУЛЕЙМАНА
I.
В тот черный год, когда цвела несмело Увы, его последняя весна, Душа веселых песен петь не смела, Неведомой тоской удручена.
В тот роковой Тридцать седьмой, далекий Его чунгур пылился на стене… Когда-то он, как перышко, был легким. А нынче стал, как ноша на спине.
Молчали струны, затаив обиду На мрачного хозяина, а тот Внезапно протянул чунгур Хабибу1: — В твоих руках он снова оживет.
Мое наследство, как поэт поэту, Тебе я завещаю одному. Пусть сыновья простят меня за это, Когда порыв мой искренний поймут.
… И вскоре на каспийском побережье Был погребен прославленный ашуг. Но тот, кого он звал своей надеждой, Его чунгур не выронил из рук.
И, продолжая, дело Сулеймана, Без устали трудился Эффенди, Так, словно он предчувствовал, как мало Ему на свете выпадет пути.
А перед ним, как талисман заветный, Висел чунгур старинный на стене, И главы знаменитого «Поэта» Уже были написаны вчерне.
Но вдруг война… Как тяжкая работа — Поездки репортерские на фронт. Последняя страничка из блокнота, Как будто заключительный аккорд.
Молчи чунгур… Тебя, оберегая, Не выпустят из отчего гнезда. А тот, кто вечно на переднем крае, Домой не возвратится никогда.
Вдова по мужу черный траур сносит, Касаясь скорбно лопнувшей струны. И в волосах ее густая проседь Останется, как метка, той войны.
II. Минули годы… Стал и я поэтом. И как-то раз осеннею порой В день именин друзья мои с букетом Ворвались в дом компанией хмельной.
И среди них Капиева Наталья Одна лишь оставалась в стороне, Застенчиво вздыхая, словно тайну Какую-то пришла доверить мне.
Она была оратором неважным, Но в этот миг, румяна и смела, Срывающимся голосом отважно Торжественную речь произнесла:
— Расул!.. Подарок славного ашуга Достался мне от мужа моего. И вместо поздравления прошу я Прими, как завещание, его.
Я взял чунгур дрожащими руками, Предательскую проглотив слезу. И бережно, как драгоценный камень, Держал перед собою на весу.
С тех пор в моей кунацкой над диваном С отцовскими вещами на стене Висит чунгур ашуга Сулеймана С пандуром и кинжалом наравне.
Когда я песню новую слагаю, Гляжу на них, не отрывая глаз, И чувствую, как музыка живая Незримой нитью связывает нас.
А если я внезапно петь устану, Пусть кто-нибудь подхватит мой мотив О безднах и вершинах Дагестана — Ориентирах нашего пути.
Пусть молодость заносчивая злее И саклю распродать спешит на слом, Забыв о том — что чем дрова древнее, Тем дольше в очаге хранят тепло.
Надпись на книге, подаренной Магомеду Омарову
Возьми-ка гитару, Омаров, Настрой-ка ее, Магомед. Ведь с ней, звонкострунной, недаром Ты дружен уже столько лет.
Пусть голос твой льется свободно В согласии с сердцем твоим, Могу его сколько угодно Я слушать – он всеми любим.
Пусть песня летит прямо в душу О страсти горячей в груди… Ее невозможно не слушать – Она, словно посох в пути.
Пусть песня твоя огневая Не даст сдаться в плен Шамилю, Пускай от тоски погибая, Как женщина шепчет: “люблю”…
И храброму Хаджи-Мурату Пускай оступиться не даст, Пусть мощным летит камнепадом Твой неподражаемый бас.
Пусть каменной станет стеною И пуле той путь преградит, Что пущена подлой рукою И в спину Махмуда летит.
Пускай он из Бетля Лауру, Прекрасную нашу Муи, Разбудит, как звуки пандура, Как в майском саду соловьи.
