Степень свободы - Юшина Яна "Sterva" (список книг .txt) 📗

Чтоб опять в лягушку из царь-девицы.

Генеральный видел бы – удивился

[Он сторонник принципа "vidi – vici"],

Но пока не ведает – веселись.

Ты шагаешь молча с зонтом и сумкой.

А весна текущая [сука сукой]

То зальет глаза похотливой скукой,

То прижмется жалостливо к ногам.

Беззащитна так же, как беспардонна.

Беспринципна так же, как бесподобна.

И ее попутавший бес, подонок,

Превращает лирику в балаган.

По Арбату прямо, до «Мира Пиццы».

Потому что можно не торопиться.

Потому что хочется утопиться,

Но давно по щиколотку моря.

А потом глотает тебя метро и

Пластилинно давит до первой крови.

Через час натешится, пасть откроет,

Отрыгнет в последствия февраля.

Милый дом встречает горящим светом,

Сквозняком в прихожей и креслом с пледом.

А весна неслышно заходит следом,

Чтобы в спальне с тумбочки взять таро.

И порхнут пажи меж луной и башней

К королеве кубков – тебе вчерашней –

Соревнуясь дерзостью – кто бесстрашней.

Это все естественно и старо.

Даже шут опомнится, ляжет в ноги –

Бедный Йорик, маленький, одинокий.

Добровольно станет одним из многих,

Кто имел надежду на рецидив

Или был впервые тоской простужен.

Но тебе легко, и никто не нужен.

У тебя эспрессо на поздний ужин.

И еще два года до тридцати.

Умирай за меня любить

умирай за меня легко, потому что тебе пора.

потому что плывут глаза за зелеными облаками.

потому что прописан Бог капитаном на твой корабль –

покорять глубину весны, якорями ее лакая.

заигравшийся патефон отравил для тебя иглу,

белой нитью запряг и смолк, озадаченный подоплекой.

просто ломка еще нежна, чтобы сниться под первый луч,

осторожно ложась в ладонь непроявленной фотопленкой.

под дождем вырастает май из смирительного холста,

из распахнутого окна, из задуманной небылицы.

если рамкой прижмется тень, опоздавшая вырастать,

умирай за меня сейчас, чтобы с будущим не делиться.

старый город несет твой крест, перемноженный куполам,

под конвоем ревнивых звезд [что ни падшая – то святая].

умирай за меня любить. это лучше, чем кабала

редких строк, что идут ва-банк и встречаются животами.

Встречать дождь

Мальчик заводит фиолетовый "ягуар",

Личного венеролога, парочку игуан,

Присылает орхидеи, зовет меня на Гоа.

"А не хочешь на Гоа – поехали на Бали".

Но не бьется, не колется, не болит.

[Если уж по-честному, было б чему болеть!]

"Может, завтра в кино или в пятницу на балет?"

Он купюрам слов пририсовывает нули,

Добавляет вес.

Он готов расплескаться – только подставь бокал.

Пахнет миксом лайма и табака.

Сын полка

В грозной army of lovers.

[Ламер!]

Продавец иллюзий. Ловец невест.

Окруженный по жизни говорящими зеркалами.

Только я не из тех, кто с радостью – на ловца.

Паршивая крашеная овца.

Не в стаде.

Мальчик, хорошенький, ты мне совсем некстати.

Я давно с другим.

У него ни машины, ни диплома, ни кошелька.

У него родинки рассыпаны по щекам.

У него будильник в пять тридцать.

А за мгновение до звонка

Он откидывает мне волосы с лица и целует ресницы,

Говорит: "К нам стучится дождь, выходи, встречай!

Вон круги на лужах выводит небесный циркуль."

Он в обитую кружку наливает самый вкусный чай.

Пью, обжигаюсь, загадываю сбиться с цикла,

Чтоб носить в себе родную его печаль,

Прелюдию к очень_осени, к ноябрю,

Когда перелетные листья просят пристанища на балконе.

И не важно, что я его не люблю,

Понял?

Настоящая

бэйб ты сегодня чудесно выглядишь

глаза прищуришь не целясь выстрелишь

в упор или в спину

я броню скину

и пожалуй выстелю

дорожку скатертью

для твоей пули

хули

слушай а не пойти бы тебе к чертовой матери

прямо пешком по шпалам

прямо ползком по рельсам

как попало

в эпицентр бала

смотри не порежься

когда будешь пить из расколотого бокала

самый прекрасный яд

ладно детка бывай

только не забывай

настоящая Маргарита – я

Научи

Она садится без приглашения, обнимает ногами табуретку, лезет за словом в дырявый карман.

Долго копается и наконец находит нечто, отдалённо напоминающее то, что собиралась сказать:

– Послушай, Юшина, научи меня жить как живешь сама.

Чтоб ни кумира, ни совести,

Книги, перечитываемые с конца,

Пыльца

Сумасшедших бабочек, плавающих в невесомости –

Маленьких стражниц, охраняющих счастье внизу живота.

Научи меня тишине, которая рождается с пеной у рта.

Научи меня не оглядываться, когда

Уходишь.

Научи меня взять и правильное загадать,

Пока крылата одна-единственная звезда

Назло погоде,

Пока на детской площадке вырастает клевер о четырёх лепестках –

Параллельно с замками из песка.

Научи меня осени в середине августа –

Новорождённой, недоношенной, от которой нельзя устать,

Как нельзя устать за пазухой у Христа

От радуги, которую хочется нести в руках,

Не расплескав.

Моя верная скволочь. Иногда я боюсь беспредела у тебя внутри.

Девочка-банда. Мысли твои – главари –

Особо опасны, непредсказуемы и жестоки.

Чувства – шестёрки,

Ты управляешь ими на раз-два-три,

Разворачиваешь через две сплошные в плотном потоке.

Послушай, Юшина, прекрати уже с собой говорить!

Морской бой с осенью

осень манит прибоем и хочется сети брать,

выдвигаться в открытое золото, кликать шторм.

но не снят[ь]ся с тяжёлого якоря сентября [/]

в бессознательной психоделике мокрых штор [/]

невесомые сны по Чюрлёнису. только Климт

принимает условные ставки к себе на борт.

мы гадаем на контурных картах, где корабли

под крестовыми флагами смело вступают в бой:

е4-е3. обречённая падать, сеть

возвращается вспять, принося с собой из глубин

распечатку непринятых вызовов. просто смерть

избегает того, кто талантливо нелюбим,

и хранит, не касаясь смирительной, тканой в долг

[как положено: с миру – по нитке, с войны – по две].

капитан, капитан, улыбнитесь! задрав подол,

семибальная осень с субтитрами из-под век

начинается в стол, обнажается дорожать,

для вскормлённой химерами памяти нежа плеть.

приставляю к спине твоей дуло карандаша –

целовать тебя разрывными и не жалеть.

Осенью осень