Собрание сочинений. Том 1 - Симонов Константин Михайлович (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
А он был так напорист, так речист,
Что оказалось вдруг его заботами -
Все в пятнах! Только он, как голубь, чист!
Он, не создавший ни одной мелодии,
Гремел, свергал, то "против" был, то "за"!
И смешанное с подлостью бесплодие
В конце концов нам бросилось в глаза.
Чтоб он сошел с трибуны, настояли мы.
Нет, мы не стали рук ему вязать!
Напротив, подвели его к роялю мы,
Но он, увы, не мог ни ноты взять!
Чтоб оценить иные дарования,
Их надо сдвинуть с их привычных мест.
Мораль сей басни шире, чем название.
"Оркестр" - при чем тут, собственно, оркестр?
Встал. Улица белым-бела,
У двери робкие следы...
Зачем ты ночью здесь была?
Мой дом сожгла. Меня сожгла.
Чего под пеплом ищешь ты?
Чабан в горах, высоко от подножий,
За облаком, в рожок поет незримо.
А эхо вниз бежит и врет прохожим:
"Неповторимо я! Неповторимо!"
Мой сын начинает ходить.
Сам! Спотыкаясь и падая
На ровном месте - просто от страха.
Он плачет.
А я поднимаю его и говорю преувеличенно строго:
"Вот тебе! Что? Так и надо!"
А он, совершенно счастливый,
Отвечает мне тем же:
"Вот тебе! Что? Так и надо!"
Это мне-то, отцу! Как вам нравится это?
И опять гнет свое, идет, растопырив руки.
Мой сын научился ходить.
Он уже вырос, да как!
Сам открывает все двери
И бесстрашно топочет по комнатам,
Устрашая все наше семейство.
Он врывается и бросает тарелку;
Готово! - от тарелки - осколки!
И от пластинки - осколки!
А с книгой не вышло - она не бьется.
Но зато она рвется, да еще как!
Мой сын изучает мир.
Крутит радио до отказа
И бежит от звериного рыка,
Лежащего в тихой коробке.
Очень бледный, выглядывает из-за угла.
Но как только мы выключаем,
Он опять подбирается к ящику,
Десять раз, двадцать раз, до тех пор,
Пока это упрямое радио
Не научилось включаться.
Теперь они стали друзьями.
А с печкой так и не стали;
Она ненадежная - сама поманила теплом
И сама же потом укусила.
Он не любит таких, как печка!
Подозрительно скрипнули двери,
Мой сын привстает на цыпочки.
Мы в тревоге! - он что-то задумал.
Мы хором ругаем его:
"Не суй в рот спички! Не дергай за шнур!
Ручку на место! Слезай оттуда,
Не лазай туда!" - И - шлеп по рукам!
По любопытным, храбрым рукам!
А он смеется - и тянет их снова.
А он рыдает - и тянет их снова.
А он вырывается из объятий
И бегом! - оттуда, где можно, -
Туда, где нельзя.
Туда, куда мама не разрешает,
Туда, куда папа не разрешает,
Туда, где нельзя,
Но где "интересно"!
И только бабушка, моя мама,
Ему потакает, ходит за ним
Из комнаты в комнату, с места на место.
И все говорит, говорит ему что-то,
Как взрослому, равному человеку.
А мне, как маленькому, объясняет:
Вот так, сынок, и растут.
Только так и растут..
Больше не буду злобным -
Буду добрым.
Среди врагов - боже, спаси их! -
Выберу только тех, что под силу.
Скажу: "Прощай!" - городу,
Уйду на природу.
Починю старый забор,
Буду жить без забот
Долго ли коротко -
Тихо и кротко.
Зимой кругом дома буду бродить.
А летом - что-нибудь разводить.
Вот только - что? - вопрос.
Нет ни голубей, ни роз.
Кругом, в бурьяне, - одни змеи.
Ну что ж, имею то, что имею,
Вместо голубей
Разведу змей.
Приручу их добрыми поучениями,
А потом с мелкими поручениями
Пошлю их в дома своих врагов...
Мы смотрим на этот мир
Глазами своей любви,
Поэтому он красив.
Мы строим этот мир
Руками своих надежд,
Поэтому он высок.
Мы носим этот мир
В ладонях своей доброты,
Поэтому он широк.
Мы будим этот мир
Светом веры своей,
Поэтому он чист.
И даже когда он вдруг
В грудь нам вонзит свой нож,
Мы его не клянем;
Мы, рану зажав, встаем,
Чтоб выстрадать до конца
Свою доброту к нему.
Сидим равноправные,
Будда, Христос, Магомет,
Я
И моя жена.
Болтаем про разное,
Насчет галактики и планет.
И о том, что если одна
Из них окажется заселена,
Какая же вера из трех будет занесена
Туда, в Мирозданье,
И получит преобладанье?
Вторник, день, когда телевизор, слава богу, молчит.
Так что для разговора - приволье.
Дети посапывают,
Младший немножко хрипит -
Снова недолечили бронхит.
Жена что-то гладит
И утюгом недовольна...
Трое пророков, без венчиков и сияний,
Запросто с нами сидят,
Ничего не пророчат,
Не забегают вперед на опасные расстоянья.
Может, в этом и мудрость их,
Между прочим?
Жене даю денег,
Чтоб говорить не мешала пророкам.
- Купи нам вина
И сиди и ворчи там за дверью.
А сам про них думаю: "Много ли проку
В их разговорах?
Вот уж сколько веков
Все равно им не верим!"
Услышав "вино" - Магомет облизнулся,
Услышав "жена" - Христос поперхнулся.
Услышав "деньги" - Будда проснулся.
И только Маркс на стене
Совершенно спокойным остался,
Что ему до волненья
Вдруг прикоснувшихся к жизни пророков?
Он-то видел всегда
Своим диалектическим оком,
Что человеку не чуждо ничто человеческое.
Когда тебя нет, на кого, кому по ночам
Оставляешь меня одну?
Иконам? Четырех стен кирпичам?
