Князь Воротынский - Ананьев Геннадий Андреевич (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
Заметно ободрился Шереметев и, когда вошел Хованский, встретил его не потупленным взором, а светло-радостным.
Более часа князь Воротынский вел разговор с приглашенными воеводами, определяя, как ловчее вести себя. Остановились в итоге на том, чтобы каждый полк разделить на три части и клевать крымцев со всех сторон. По их мнению, такая тактика поддержит опасение крымцев, что лес напичкан русскими ратниками.
– Не забывайте помогать порубежникам лазутить, – напутствовал на прощанье воевод князь Воротынский. – Я пошлю десятка два станиц, каждое чтоб шевеление татарское мне известно становилось тут же, а наше не доходило бы до Девлетки.
– Как не помочь? Пособим. Особенно, если в переплет какой станица попадет.
– Ну, тогда с Богом.
Перекрестились на иконы, висевшие над лампадой в красном углу просторной горницы и, надев шеломы, решительно вышагали за порог.
Михаил же Воротынский, державшийся с воеводами уверенно, подпер кулаком щеку, чтоб не сникла вовсе голова, отягощенная беспокойными мыслями. Один на один с собой он мог позволить себе расслабиться, дать волю сомнениям, не сдерживать смятение душевное, ибо он прекрасно понимал, какую великую ответственность взвалил на свои плечи. Много времени, однако, чтоб хандре потворствовать, у князя просто не было, и Михаил Воротынский вновь усилием воли заставил себя думать и рассуждать. Он как бы пересел сразу в два вражеских шатра: Дивей-мурзы и хана Девлет-Гирея. И если в ханском шатре все ему виделось ясно (Девлет-Гирей в гневе повелевает навалиться на русских всеми силами и изрубить их всех до единого), то в шатре Дивей-мурзы следующие шаги крымцев представлялись не с такой ясной простотой. Сразу же возникали сомнения (какие могли быть у лашкаркаши), откуда у русских могло взяться такое большое войско, чтобы заполнить все окрестные леса? По городам российским мор прошел великий, и не так просто заменить сгоревшую в Москве окскую рать, а не то чтобы выставить новые полки. Царь Иван ни из Новгорода, ни из Пскова, ни из иных крепостей на границе с Польшей и Литвой не тронул ни одного полка, ни одной пушки. К тому же, будь под рукой у царя великая рать, он сам бы ее повел, а он зайца трусливей бежал из своей столицы. Стало быть, не верит, что можно оборонить тронный свой город. Но можно ли двигаться к Москве, оставив без внимания хотя и не так великую, но не бездействующую рать? Посады взять удастся без всякого сомнения, а вот с Кремлем, главной целью похода, посложней будет: начнешь штурмовать его, тут тебе в спину – удар…
Князь Михаил Воротынский даже воспроизвел мысленно тот разговор, который наверняка произойдет в шатре Девлет-Гирея. Дивей-мурза убедит хана повременить еще день-другой: вдруг полки русские решатся на главную битву, а если не решатся, то послать на них три-четыре тумена, остальные же силы вести на Москву. «Иного не свершится! – уверенно думал Воротынский. – Не может Дивей-мурза поступить иначе. Не может! Нужно готовить знатную встречу туменам. Чтоб отбить охоту даже мыслить о Москве».
И в самом деле, закончится бой с нехристями удачно, станет Девлет-Гирей и дальше плясать под его, Воротынского, дудку; не смажут пятки крымцы от гуляй-города, а вцепятся в него зубами, обложат со всех сторон, пойдет тогда войско крымское к столице России, и ничем ему уже не помешаешь. Такого допустить нельзя! Главное, встретить татар до того, как они приблизятся к гуляй-городу на полет стрелы и станут, кружа множеством каруселей, разить защитников крепости, особенно пушкарей и стрельцов, тучами стрел. Меткими. Очень меткими. Этого у них не отнять. На полном скаку попадают в ту часть шеи, которая не защищена бармицей. Или в глаз. «Поставить стрельцов-самострелыциков, как казак-воевода Боброк в Куликовой сече сделал? Ловко вышло тогда: кованый болт самострельный разит втрое дальше обычной стрелы, играючи прошивая кожаные татарские панцири».
Проверенный тактический прием. Он в свое время перевернул все с головы на ноги. «Золотые шпоры» – отборное рыцарское войско Франции, посланное усмирить восставших ремесленников Куртра во Фландрии, впервые в истории Европы потерпело полное поражение. Прежде такие походы рыцарей оканчивались поголовной резней черни, а тут она, чернь, вооруженная арбалетами и построенная фалангами, встретила рыцарей кованными стрелами. Жалкие крохи остались от грозного королевского войска. Лиха беда – начало. Талантливые полководцы сразу смекнули, что будущее за массированным огнем арбалетов, и битва под Кресси это подтвердила полностью: английские горожане-ремесленники и земледельцы разгромили в пух и прах цвет французского рыцарства. «Но англичане выставили десять тысяч стрелков против тринадцати тысяч рыцарей, а что у меня? Три тысячи. Против тридцати или сорока. У Боброка тоже поболее стрельцов было… А мне что, на гибель их ставить?..» Иного, однако, пути, чтобы сбить атакующий порыв крымцев, князь Михаил Воротынский не находил. «Несколько пушек поставлю по бокам и в центре. Сотни две стрельцов с рушницами добавлю! Сам их поставлю! Настоятель походной тафтяной церкви молебен отслужит…»
В последние дни июля заря от зари уже перемежается темнотой, вот и пришлось зажечь свечи, чтобы еще и еще раз вглядеться в подробнейший чертеж местности, подготовленный Логиновым лишь к позднему вечеру. Сам Логинов давал пояснения, на сколько верст тянутся овраги за кряжем, каковы берега Рожаи-речки переплюйки, что текла в четверть версты впереди покосного поля.
– Не очень великая помеха, – говорил дьяк Логинов. – Но берега топкие, тальниковые, строй смешают. Вот бы туда полк выставить.
– Полками швыряться не могу, а стрельцов поставлю там, – и рассказал Логинову о своей задумке. – Завтра же с рассветом сам выставлю их.
– Не завтра, а уже – сегодня. Только, думаю, не рано ли? Лазутчиков бы дождаться с известием, что Девлетка повернул на нас.
– Рано, это – не поздно. Ертоул шалашей понаставит для отдыха на случай задержки крымцев.
– Если возьмешь, пойду с тобой. Я на Рожайке уже побывал, быстрее место и определим.
– Хорошо. Пойди теперь сосни малое время.
Князь Воротынский тоже, потушив свечи, прилег на кровать. Перина лебяжьего пуха ласково облегла уставшее тело, дрема склонилась было над отягощенной думами головой воеводы, но тут в дверь спальной горницы постучал Косма Двужил. Вошел, не ожидая позволения.
– Извини, князь, но дело такое: сразу несколько гонцов от станиц лазутных. Гирей костры велел тушить и поднял рать. Ночью, аки тать.
– Куда? На Москву?!
– Нет. На нас. С часу на час языков доставят Казаки. И еще, князь, переметчик пожаловал. Ни с кем говорить не желает, к тебе просится.
– Давай кафтан и зови.
Перебежчик сразу же заявил, что говорить будет только наедине с князем, и Михаил Воротынский понял: от Челимбека, верного друга. Действительно, тот послал надежного слугу в самый ответственный момент.
– Нойон велел передать: хан Девлет-Гирей намерен побить тебя, князь, только тогда идти на Москву. Первыми пойдут ногайцы. Четыре тумена. Хан повелел им не оставлять в живых ни одного человека, кроме тебя и твоих бояр. Тебя и твоих бояр он казнит сам. На глазах у всего своего войска. Он его тоже ведет. Вслед за ногайцами. Все. Мне пора возвращаться.
– Передай нойону мой низкий поклон. А тебе это, – и князь подал ему кошель, полный золотыми ефимками.
«Вот тебе, свет Логинов, и рано. Не опоздать бы».
Поспешив, успели. Даже триболы разбросали по берегу Рожайки. Саженей с десяток в ширину, но густо. Сплошняком усеяна полоса острыми колючками. Успели даже отслужить молебен, и князь Воротынский сказал свое последнее слово:
– Вам, соколы, первыми встречать сарацинов! Стойте, живота своего не жалея, святой России ради! Благослови вас Господь!
Задача у стрельцов такая: встретить лаву татарскую и продержать ее, пока хватит сил, затем моментально рассыпаться по лесу, бегом выскочить к правой и левой опушкам покосного поля и продолжать стрельбу, мешая ряды ногайские, чтобы не получилось у них стремительной и стройной атаки на гуляй-город.
