Охотники на мамонтов - Ауэл Джин Мари Антинен (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Отбросив беспокойные мысли, Эйла достала мешочек с огненными камнями. Мамут сказал ей, что их она должна будет раздать в последнюю очередь. Существовал особый ритуал передачи, который должен был придать этим дарам соответствующее значение и подчеркнуть их высокую ценность. Взяв горсть небольших желтовато-серых с металлическим блеском желваков железного колчедана, Эйла направилась к очажному кругу. Проходя мимо Тули, разговаривавшей с Неззи и Уимезом, она невольно услышала:
— …но я и подумать не могла, что у нее так много ценных вещей. Одни эти меха чего стоят. Плащ из бизона, белый мех лисицы, уж я не говорю о шкуре снежного леопарда… В наших краях это большая редкость и…
Эйла улыбнулась, почувствовав новый прилив радости. Значит, даже Тули, которую она считала самым строгим критиком, высоко оценила ее дары.
Старый колдун не терял времени. Пока Эйла переодевалась, Мамут также изменил свой облик. Его лицо теперь было раскрашено зигзагообразными линиями, которые подчеркивали и оттеняли его татуировку, кроме того, он накинул себе на плечи шкуру пещерного льва, того самого льва, хвост которого украшал церемониальный наряд Талута. На шее Мамута висело ожерелье из толстых колец, вырезанных из бивня мамонта, между которыми располагались клыки различных животных.
— Талут собирается устроить охоту, поэтому я должен провести обряд Поиска, — сообщил ей старый шаман. — Если у тебя есть желание, ты, наверное, сможешь присоединиться ко мне. В любом случае будь готова.
Эйла почувствовала невольный укол страха, но согласно кивнула.
Подойдя к очагу, Тули улыбнулась Эйле.
— Я не предполагала, что Диги решит подарить тебе этот наряд, — сказала она. — Даже не знаю, одобрила бы я ее решение, если бы она заранее посоветовалась со мной. Ведь ей пришлось так долго трудиться над узором. Но должна признать, Эйла, что он очень идет тебе.
Эйла просто улыбнулась, не зная, что ответить.
— Именно поэтому, мама, я и подарила его Эйле, — сказала Диги, приближаясь к ним со своим барабаном, сделанным из черепа. — Конечно, у меня далеко не сразу получился этот красивый цвет, но теперь я знаю, как добиться такого оттенка, и всегда смогу сшить себе подобную одежду.
— Я готов, — объявил Торнек, подходя к Мамуту со своим ударным инструментом, сделанным из лопатки мамонта.
— Отлично. Вы можете приступить, как только Эйла начнет раздавать огненные камни, — сказал шаман. — А где Талут?
— Он разливает свою бражку, и, по-моему, в доме скоро не останется ни одной свободной емкости даже для воды… — улыбаясь, заметил Торнек. — Он говорит, что сегодня особый праздник и его надо отметить подобающим образом.
— Да-да, так оно и будет, — пророкотал рыжебородый вождь. — Вот, Эйла, я принес тебе первый кубок. В конце концов, ведь именно ты — виновница этого торжества!
Эйла пригубила напиток, по-прежнему считая, что у него не слишком приятный кисловатый вкус, но остальным Мамутои он, похоже, очень нравился. А ей очень хотелось стать настоящей Мамутои, делать все то, что делают они, и любить то, что им нравится. Она осушила кубок до дна, и Талут вновь наполнил его.
— Эйла, Талут подскажет тебе, когда настанет момент раздачи огненных камней. Каждый раз ты будешь ударять огненным камнем по кремню, высекая искру, и после этого вручать его главе очага, понятно? — спросил Мамут.
Эйла кивнула и затем, выпив ядреный напиток, встряхнула головой, пытаясь прогнать неприятное ощущение послевкусия. Поставив пустую чашу на циновку, Эйла взяла свои камни.
— Итак, Эйла уже стала членом Львиного стойбища, — провозгласил Талут, как только все расселись по местам. — Но у нее есть для нас еще один подарок. С этого дня в каждом из наших очагов будет камень для разведения костра. Неззи — хранительница Львиного очага, и Эйла отдаст ей огненный камень, чтобы она хранила его.
Эйла подошла к Неззи и, ударив огненным камнем по кремню, высекла яркую искру, а затем отдала ей кусок железного колчедана.
— Кто хранитель очага Лисицы? — продолжал Талут под негромкий барабанный бой, который начали издавать костяные инструменты Диги и Торнека.
— Я, Ранек, хранитель очага Лисицы.
Эйла подошла к нему и также высекла искру. Но когда она вручала ему огненный камень, Ранек задержал ее руку в своей и сказал тихим и нежным голосом:
— Ты подарила мне удивительный мех. По-моему, не существует на этом свете ничего мягче и красивее этих белых лисьих шкур. Я положу их на свою постель и буду думать о тебе каждую ночь, ощущая, как их шелковистый мех ласкает мое обнаженное тело.
Он лишь слегка дотронулся до ее щеки тыльной стороной ладони, но ей показалось, что это легкое прикосновение разожгло в ее крови настоящий пожар. В замешательстве она отошла от Ранека, а Талут уже вызвал хранительницу очага Оленя, и Эйле пришлось дважды ударить по кремню, прежде чем ей удалось высечь искру для Трони. Затем она подарила огненные камни Фрали для очага Журавля и Тули для очага Зубра, но к этому времени у нее уже сильно кружилась голова. И, вручая камень шаману для очага Мамонта, Эйла испытывала сильное желание, а скорее, необходимость сесть на свое место у костра.
Барабаны уже завладели всеобщим вниманием. Эти тихие ритмичные звуки обладали какой-то неотразимой завораживающей силой. В помещении было почти темно: слабые отблески единственного маленького костра просвечивали сквозь полупрозрачную ширму. Эйла сидела совсем близко, так что слышала прерывистое дыхание и даже видела, от кого оно исходит. Возле костра, припав к земле, лежал человек… или лев? Дыхание превратилось в тихое рычание, очень напоминающее предостерегающий рык пещерного льва, хотя чуткое ухо Эйлы уловило легкое несоответствие в этой имитации. Барабаны заиграли быстрее, звуки обрели силу и глубину.
Вдруг с грозным рычанием эта напоминавшая крадущегося хищника фигура сделала прыжок, и силуэт льва промелькнул на полупрозрачной ширме. Однако, странно дернувшись, силуэт вдруг замер, похоже, испугавшись ответного рыка, непроизвольно вырвавшегося у Эйлы. Она угрожала этому теневому льву таким грозным и таким натуральным львиным рычанием, что все зрители потрясено ахнули. Силуэт на ширме ответил ей мягким недовольным ворчанием отступающего зверя. Эйла сымитировала громкий победный рык, а затем издала серию менее злобных и постепенно затихающих ворчливых звуков, изображая гордо удаляющегося зверя.
Мамут улыбнулся собственным мыслям. «Ее рычание настолько натурально, что могло бы одурачить настоящего льва», — подумал он, радуясь, что она невольно присоединилась к его действу. Эйла сама не знала, почему она сделала это; наверное, после первого импровизированного ответа она увлеклась игрой Мамута и решила поговорить с ним на львином языке. Она не издавала подобных звуков с тех пор, как Вэбхья покинул ее долину. Убыстряющийся барабанный бой отметил начало новой сцены, и сейчас на ширме был виден другой извивающийся силуэт. Эйла сидела очень близко и видела, что эти движения делает Мамут, но даже ее захватило магическое воздействие его танца. Она не понимала только одного: как этот страдающий от подагры старец может двигаться с такой легкостью, ведь обычно ему бывало даже трудно нагнуться. Потом, вспомнив, что она видела, как он пил какую-то темноватую жидкость, Эйла решила, что, вероятно, это было сильное обезболивающее. Но тогда завтра ему придется расплачиваться за эти перегрузки.
Неожиданно Мамут вылетел из-за ширмы и припал к большому барабану. После короткой и звучной дроби его барабан так же внезапно умолк. Шаман взял кубок, которого Эйла прежде не замечала, немного отпил из него, а затем протянул его Эйле. Ни о чем не думая, чисто машинально, она сделала один глоток, затем другой, хотя вкус этого зелья был горьковато-терпким. Ритмичный разговор барабанов вкупе с шаманским зельем вскоре сделали свое дело.
Пляшущее пламя костра отбрасывало на ширму причудливые отблески, и нарисованные на ней животные, казалось, начали двигаться. Завороженная Эйла смотрела на них, сосредоточив все свое внимание на этих движениях. Совсем слабо, точно издалека, до нее стали доноситься голоса обитателей стоянки, которые начали монотонно подпевать барабанам. Раздался детский плач, но ей почудилось, что он доносится из какого-то другого мира, настолько она была поглощена этим странным звериным танцем. Животные на ширме словно вдруг ожили, а ее затуманенное сознание превратило музыку барабанов в топот копыт бегущих бизонов и тяжелую поступь мамонтов.
