Охотники на мамонтов - Ауэл Джин Мари Антинен (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Джондалар почему-то стоял в стороне от общей компании. Эйла часто поглядывала на него. Несколько раз она порывалась подойти к нему, но на ее пути постоянно возникали какие-то препятствия. Вокруг было слишком много людей, которые сегодня, точно сговорившись, наперебой оказывали ей всевозможные знаки внимания. Кроме того, брага Талута слегка затуманила ее голову, и Эйла с легкостью увлекалась предложенной темой разговора, мгновенно забывая о собственных намерениях. Потом Диги уступила ей место за барабаном-черепом, и Эйла, поддерживаемая одобрительными возгласами, вспомнила некоторые музыкальные ритмы Клана. Эта довольно сложная и четкая музыка заинтересовала обитателей Львиной стоянки, и они с удивлением прислушивались к необычному звучанию. Если у Мамута и оставались какие-то сомнения относительно прошлой жизни Эйлы, то воспоминания, вызванные ее игрой, окончательно рассеяли их.
Затем в круг танцующих вышел Ранек и, двигаясь в такт музыке, пропел посвященный Эйле веселый куплет о Дарах Радости, изобиловавший игривыми и двусмысленными намеками. Подтекст его песни был достаточно очевиден, чтобы вызвать широкие ухмылки и понимающие взгляды окружающих, а также краску смущения на лице Эйлы. Диги подсказала ей танцевальные движения и примерные слова ответного шуточного куплета, но Эйла умолкла, не допев последнюю строчку, скрытый смысл которой должен был свидетельствовать об одобрении или неодобрении желаний, высказанных Ранеком. Не совсем понимая тонкости этой игры, она не знала, что именно должна ответить; у нее не было желания поощрять его ухаживания, но в то же время она считала его достаточно привлекательным, и ей не хотелось обижать его отказом. Ранек добродушно усмехнулся. Игривый шуточный стиль таких песенных диалогов служил благопристойным прикрытием для высказывания взаимного интереса. В данном случае даже прямой отказ был бы воспринят как шутка; поэтому незавершенный куплет являлся гораздо более обнадеживающим для Ранека.
От обилия хмельной бражки, смеха, шуток и внимания у Эйлы кружилась голова. Со всех сторон на нее сыпались добрые пожелания и комплименты, каждому хотелось побеседовать с ней, пригласить на танец или заключить в дружеские объятия. Она не могла припомнить другого такого радостного и веселого праздника, на котором к ней проявляли бы столь сердечное, теплое и дружеское отношение. Впервые она чувствовала себя любимой и желанной дочерью большой семьи. И всякий раз, обводя взглядом окружающих, она замечала обращенные на нее сияющие черные глаза и восхищенную белозубую улыбку.
Праздничный вечер подходил к концу, люди начали расходиться по своим очагам. Детей быстро разнесли по лежанкам. Фрали, по предложению Эйлы, пораньше ушла спать, и вскоре за ней последовало все семейство Журавлиного очага. У Трони разболелась голова — она весь вечер неважно себя чувствовала, — и, отойдя на время, покормить Хартала, она сама не заметила, как уснула. Затем молча удалился Джондалар. Он лежал растянувшись на лежанке, ожидая Эйлу и наблюдая за ней из-за приспущенного полога.
Уимез после нескольких кубков Талутовой бузы стал на редкость словоохотливым и, рассказывая о своих приключениях, откровенно заигрывал сначала с Эйлой, потом с Диги, а потом и со всеми остальными женщинами. Его игривые замечания неожиданно возбудили интерес Тули, и она начала подыгрывать ему, отвечая в той же шутливой манере. В итоге она пригласила Уимеза провести ночь в очаге Зубра вместе с ней и Барзеком. С тех пор как умер Дарнев, у нее еще не было случая разделить Дары Радости с двумя мужчинами.
Уимез рассудил, что сегодня ночью Ранек предпочел бы иметь очаг Лисицы в полном своем распоряжении, и решил, что, возможно, имеет смысл показать Эйле, что женщина может делить Дары Радости с двумя мужчинами одновременно. Он отлично видел, какая складывается ситуация, хотя и сомневался, что Ранек и Джондалар смогут прийти к какому бы то ни было согласию в отношении Эйлы. Кроме того, высокая и статная Тули выглядела сегодня особенно соблазнительной и к тому же имела массу достоинств и как вождь, и как женщина. Несомненно, она могла значительно повысить статус приглянувшегося ей мужчины. Кто знает, сможет ли он остаться в очаге Лисицы, если Ранек захочет привести туда свою избранницу?
Вскоре после того, как эта троица удалилась в помещение последнего очага, Талут, нежно обняв Неззи, увел ее в Львиный очаг. Диги и Торнек, забыв обо всем на свете, увлеченно импровизировали на своих инструментах, и Эйле показалось, что они уже играют одну из клановых мелодий. Затем она вдруг осознала, что они с Ранеком беседуют в полном одиночестве, и невольно смутилась.
— Похоже, все ушли спать, — сказала она немного невнятно. Эйла захмелела от бражки Талута и не слишком твердо стояла на ногах, покачиваясь взад и вперед. Большинство светильников уже было погашено, и огонь в очаге едва теплился.
— Может, и нам тоже пора… — улыбаясь, сказал Ранек. В его поблескивающих глазах Эйла прочла молчаливое приглашение и сочла его довольно соблазнительным, но не знала, как ей вести себя в данном случае.
— Да, я устала, — сказала она, нерешительно поворачиваясь в сторону своей лежанки. Но Ранек удержал ее, взяв за руку.
— Не уходи, Эйла, — сказал он вдруг умоляюще.
Она обернулась, и в тот же момент он жарко обнял и поцеловал ее. Ее губы податливо раскрылись под его страстными поцелуями, и он, почувствовав ее отклик, немедленно перешел к более решительным действиям и начал покрывать поцелуями ее лицо и шею, спускаясь к ложбинке между грудей. Он жадно сжимал руками упругую округлость ее бедер, баюкал в ладонях ее полные груди; его движения были столь стремительны и неистовы, словно он хотел одновременно наслаждаться всем ее телом, не зная, чему отдать предпочтение. Неожиданно ее захлестнула волна такого же страстного желания. Горячая влага смочила ее лоно, когда она почувствовала, как прижимается к ней его восставшее мужское копье.
— Эйла, я хочу тебя. Пойдем на мою лежанку, — прошептал он с жаркой, повелительной настойчивостью, увлекая ее к своему очагу, и она с неожиданной легкостью последовала за ним.
Весь вечер Джондалар с тоской наблюдал, как его возлюбленная веселится, поет и танцует в компании своих новых родственников. И чем дольше он смотрел на это веселье, тем сильнее чувствовал свою отчужденность. Но конечно, больше всего его раздражало поведение темнокожего резчика. Ему хотелось дать выход своему раздражению, решительно взять Эйлу за руку и увести подальше от этого шумного сборища; но теперь здесь был ее родной дом, и этот вечер был устроен в честь ее удочерения. Он не имел никакого права вмешиваться и портить им такой чудесный праздник. Поэтому его лицо благодаря постоянному самоконтролю хранило если не счастливое, то вполне благожелательное выражение; но при этом Джондалар чувствовал себя глубоко несчастным и быстро залег на свою лежанку, призывая спасительный сон, который, однако, никак не шел к нему.
Из темноты своей полузанавешенной лежанки Джондалар видел, как Ранек обнял Эйлу и повел ее к своему очагу. Провожая их отчаянным взглядом, он, казалось, не мог поверить собственным глазам. Как могла она согласиться провести ночь с другим мужчиной, зная, что он ждет ее? Ни одна женщина прежде не могла устоять перед обаянием Джондалара, а сейчас его любимая Эйла с легкостью приняла предложение другого мужчины. Он уже рванулся было за ними, чтобы вернуть ее и одним ударом кулака стереть улыбку с этой счастливой темнокожей физиономии.
Затем, представив себе сломанные зубы и кровавые последствия этого удара, Джондалар вспомнил о своем былом позоре и мучительном изгнании. А здесь он был всего лишь гостем, и его вполне могли просто выгнать в открытую степь, несмотря на приближение суровой зимы. Сейчас идти ему было решительно некуда. И кроме того, он не представлял себе жизни без Эйлы.
Но она предпочла ему другого. Она выбрала Ранека, у нее было право выбрать любого мужчину по собственному желанию. То, что Джондалар ждал ее прихода, вовсе не означало, что она должна обязательно прийти к нему. Но почему же она все-таки не пришла? Вполне понятно, что ей захотелось выбрать мужчину из своего нового племени, мужчину Мамутои, который весь вечер пел, танцевал и заигрывал с ней, с которым ей было легко и приятно. Мог ли Джондалар обвинять ее за это? Сколько раз сам он отдавал предпочтение тем женщинам, с которыми было легко.
