За Уральским Камнем - Жук Сергей Владимирович (бесплатные полные книги .txt) 📗
Как и мужчинам, ей приходилось нести тяготы караульной службы, но основными занятиями были хлопоты с ранеными. Обработка ран, перевязка, стирка – все это ей удавалось лучше других, что снискало расположение и покровительство многих казаков.
9
Зима наступила по-хозяйски. Будто вернувшись к себе домой, в несколько дней заморозила болота, реки, закружила метелями. Да так основательно, без всякой надежды на оттепель.
На Усть-Куте жизнь шла размеренно по заведенному самой жизнью распорядку. Чуть рассвет – начинается неторопливая возня утреннего подъема. Без желания вылезают казаки из меховых одеял и мешков. В избе под утро становится зябко, пар изо рта так и валит. Первым делом запаливают в очаге огонь. По темным углам мелькают отблески языков пламени, а тепло начнет медленно расползаться по избе. Первыми тепло от горящего очага чувствуют казаки, что лежат на верхних полатях, но вскорости первыми и попрыгают оттуда, согнанные дымом. Они самые строгие ценители качества дров. Посуше да не комлевые, те лучше, и жару больше, а главное, дымят поменее. Сухие стволы сосен, что устояли на корню несколько лет, для этого дела в самый раз. Их и берегут для утреннего прогрева очага.
Разогрето варево, что с вечера осталось, запарены травы. Сменный караульный уходит менять товарища. Тот вне себя от радости бежит к растопленному очагу, с шумом открывая нараспашку дверь, запуская в избу свежий воздух, к удовольствию одних и бурчанию других.
Затем начинались бесконечные дневные заботы. Без конца рубят дрова, что-то чинят, ладят. Умельцы плетут снегоступы, опять же, лыжи надо каждому изготовить. Если куда далече, то без них никак.
В избе сейчас просторно. Игнатий Федотов со товарищами вот уже как несколько седмиц не показывается. Ушел, как в воду канул. Может, и хорошо: не ужиться теперь ему с сотником Бекетовым. Бедовая Дарья девка. Ведь и повода не давала, не желая того, а рассорила мужиков не на шутку.
Неожиданно раздался сполошный выстрел, а затем крик караульного с вышки:
– По льду кто-то шастает!
– Чего зелье зря переводишь! – ругнулся сотник, поднимаясь на вышку.
По льду реки Лена с противоположного берега двигался человек. Сейчас он казался не более точки.
– Идет к зимовью. Глянь, ходко чешет! Так лишь зверя преследуют, либо от смерти бегут.
– Это Семейка! Покрученик Игнатия! – первой признала Дарья, оказавшаяся самой глазастой. – Да он сейчас упадет!
Дарья, увлекая за собой двух казаков, бросилась на помощь раненому. Скоро тот был в зимовье.
Изрядно досталось Семейке, весь в кровище. Два перста в драке ножом отсекли, да бок копьем покололи, если бы не кольчуга – конец парню. Раны невеликие, но много крови потерял дорогой. Удивительно вообще как добрался?!
– Мы на той стороне и еще версты три по косогору на восход избушку поставили, – придя в себя, начал Семейка свой сказ. – Тунгусы там густо проживают. Сразу повадились к нам ходить да соль выпрашивать. Кто уж им ее обещал? Неведомо! Но утверждают, что соболей давали. Сам их князец Звероулко приходил, тоже соль просил. Вот и осерчал Игнашка, да вгорячах поколотил Звероулку, а тунгусы стали нам дурна чинить. Сначала стали разорять наши капканы да ловушки. Мы словили одного тунгуса, да насмерть зашибли. Тут и подступил Звероулка с воинскими людьми. Обманом запалил ночью избушку да дверь подпер. Мы бревна раскатали, вырвались наружу, а там тунгусов тьма. Лезут на нас с копьями да ножами. Добро, что у них стрелы лишь костяные для охоты, а то бы постреляли нас без панцирей. Стрельнули мы из ружей всей ватагой, побили несколько мужиков, а остальные и разбежались. Но на следующий день опять подошли тунгусы, обложили нас, как медведей, со всех сторон, и стрелы железные появились. Меня Игнатий за помощью к вам послал, а когда пробивался, поранили да покалечили. Ты, сотник, поспешай на выручку. Там уже все пораненные, долго не продержатся!
– Может, они там уже побиты? – неуверенно буркнул Бекетов. – Я служилыми людьми рисковать не могу, мне государь велел острог ставить, а не шастать по тайге да промысловых людишек выручать.
Семейка меж тем опять потерял сознание и не слышал сих слов.
– Не гожи твои речи, атаман! – молвил десятник Андрейка Иванов. – С каких это пор идти своим на выручку супротив воли государя нашего стало?
– Подымай людей, сотник! Либо без тебя пойдем! – заявил старый казак Казарий Кандратьев.
Скоро два десятка казаков при полном вооружении шли по следу Семейки. Тихая безветренная погода сохранила его, не тронув даже поземкой.
За рекой стали слышны выстрелы. Плотный морозный воздух на несколько верст разносит этот пугающий тишину звук, усиливая и повторяя эхом в борах и ущельях.
Укрывшись за разметанными бревнами погоревшей избушки, измазанные в саже, изнемогающие от ран и усталости, промышленные продолжали яростно отстреливаться от неумолимо наступающего врага.
Атаман Петр Бекетов сразу оценил ситуацию. Тунгусов здесь собралось немало, видимо, многие местные племена послали на русских своих воинов. Сейчас им будет хорошая трепка и добрый урок на будущее. Группу князцов, что руководили осадой, он тоже заметил.
Окружили казаки инородцев и ударили едино с трех сторон, а промышленные тут же им навстречу пошли. Ох и славная получилась драка! В жутком страхе и панике бежали тунгусы, даже князцов своих не уберегли. Взял Бекетов в полон самого Звероулку, да еще нескольких владетельных тунгусов. Теперь те сидели на пепелище, вязанные ремнями, и по-волчьи щерили зубы, еще не взяв в толк, что произошло. А им уж должно знать, что в тайге охотник враз может оказаться жертвой!
Поразмыслив немного, Петр Бекетов подошел к тунгусам.
– Я беру в аманаты только князца Звероулку и буду до весны держать его на цепи. До того как пойдет лед по реке, привезете в острог десять сороков добрых черных соболей, и я отпущу Звероулку. Ежели нет, сидеть ему на колу против острога.
На том и отпустил пленников.
10
Вроде бы жив остался Игнашка Федотов, а оно не в радость. Огонь попортил всю мягкую рухлядь, что добыть успел он со товарищами, и снасти там все сгинули. Нечем более промысел ладить, а добыть здесь, в глуши, негде, да и не на что. Боязно к отцу пустым возвращаться. Даже не знаешь, что лучше – смерть или позор. Остались лишь харчи да оружие. Думу думали промысловые и порешили идти на поклон к атаману.
– Господине сотник Петр Иванович, пожалей нас, промышленных людей, и вели взять с нас десятинную пошлину здесь, в Усть-Куте, товаром нашим да харчами, – еле выдавил из себя Игнатий. – А нас, промысловых людей, возьми в служилые, чтобы послужить государю нашему и ходить с тобой, господине, на Лену-реку для острожного строительства да ясачного сбора. Отпиши государю царю и великому князю Михаилу Федоровичу, что, мол, бьет челом промысловый человек Игнашка Федотов.
Такой удачи Петр Бекетов никак не ожидал. За счет беды незадачливого Игнашки у сотника все вопросы снимались сами собой. Мало, что за Звероулку добрый ясак и подарки будут, так еще харчи все ему отходят Игнашкины да десять служилых, при огненном бое, в пополнение. Если еще Енисейского острога людишки по весне подойдут, то на Лену-реку можно идти без оглядки.
Князец Звероулка прижился в остроге, как родной. Казаки, не утруждая себя изучением тунгусского языка, с охотой стали учить его русскому. В желающих не было отбоя. Все служилые внесли свою лепту в просвещение инородца. У каждого была своя система обучения. Одни лаской, другие тумаками, а один казак, имея практику дрессуры ярмарочного медведя, даже подкармливал Звероулку лакомствами за особое радение.
Вскоре упорство учителей, а может, более способности ученика дали серьезные результаты. Звероулка стал разговаривать по-русски достаточно бегло и без умолку. Во время обучения в течение дня менялись лишь учителя, а ученик оставался тот же. Видимо, тогда Звероулка и решил, что от него требуется разговаривать целый день, и это пришлось ему по душе, так как внимание белых людей было ему лестно и казалось почетным.
