Сан Феличе Иллюстрации Е. Ганешиной - Дюма Александр (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
Забавы эти продолжались не только всю ночь, но и следующие два дня и являли такое разнообразие, что король в конце концов спросил, кого же так мучают.
Ему ответили, что евреев, которые после декрета Республики имели неосторожность возомнить себя полноправными горожанами и поэтому стали сдавать жилье христианам, покупать недвижимость, вышли из гетто, обосновались в городе, начали торговать книгами, лечиться у католических врачей и хоронить своих покойников при свете факелов.
Фердинанду трудно было даже вообразить подобные гнусности, но в конце концов ему показали декрет Республики, восстанавливавший евреев в гражданских правах, и ему пришлось поверить. Тогда он спросил, кто же оказался настолько лишенным Божьей благодати, чтобы исхлопотать им такой декрет. Ему ответили, что об этом позаботились Маттеи и Дзаккалоне.
— Так вот кого следовало бы наказать, а вовсе не несчастных, которым они дали свободу! — воскликнул король со свойственным ему грубым здравым смыслом, сказывавшимся даже в его предрассудках.
Узнав, что меры на сей счет уже принимаются, виновных ищут и двое горожан взялись выследить их, король сказал:
— Отлично! Если они обнаружат бежавших, каждый из них получит по пятьсот дукатов, а консулы будут повешены.
Слухи о щедрости Фердинанда быстро распространились и подогрели рвение толпы: она задавалась вопросом, чем бы ублажить доброго короля в благодарность за то, что он так хорошо угадывает ее желания? Обсудили этот важный вопрос и решили, что, поскольку король обещает повесить консулов руками настоящего палача на настоящей виселице, пора срубить последнее дерево Свободы, которое берегли для этого дела, и наколоть из него дров, чтобы король имел удовольствие греться, пользуясь «революционным» топливом.
И ему привезли целый воз дров, за который он, не скупясь, заплатил тысячу дукатов.
Сама идея эта так пришлась ему по душе, что он отложил два крупных полена и послал их королеве со следующим письмом:
«Любезная супруга,
Вам уже известно, что я благополучно въехал в Рим, не встретив в пути ни малейшего препятствия: французы рассеялись как дым. Правда, остались еще пятьсот якобинцев в форте Святого Ангела, но ведут они себя так спокойно, что, думается мне, единственное их желание, чтобы о них забыли.
Макк отправляется завтра во главе двадцатипятитысячной армии, чтобы напасть на французов; по пути он соединится с корпусом Мишеру, и таким образом получится тридцать восемь — сорок тысяч солдат, а вступят они в бой не раньше, чем будут уверены, что разгромят неприятеля.
У нас тут беспрерывные празднества. Вы только вообразите: презренные якобинцы предоставили евреям полную свободу! Уже три дня, как народ охотится на них на римских улицах, совсем как я охочусь на ланей в лесу Персано или на кабанов в чащах Аспрони. Но мне обещают нечто еще получше: говорят, будто напали на след двух консулов так называемой Римской республики. Я обещал за голову каждого по пятьсот дукатов. Если их повесить, то, думается мне, это послужит для кое-кого хорошим уроком, и я собираюсь сделать сюрприз гарнизону форта Святого Ангела, пригласив его на казнь.
Посылаю Вам, чтобы зажечь в рождественскую ночь, два больших полена от дерева Свободы с площади Ротонды; погрейтесь как следует и Вы и дети и вспомните своего любящего супруга и отца.
Завтра я издам указ, чтобы призвать евреев к порядку, заставить их вернуться в гетто и подчинить разумной дисциплине. Я пошлю Вам копию этого указа, как только он будет обнародован.
Объявите в Неаполе о милостях, которыми дарит меня благосклонное Провидение; скажите нашему архиепископу Капече Дзурло, кого я сильно подозреваю в приверженности к якобинству, чтобы он отслужил «Te Deum»; это будет ему в наказание; распорядитесь относительно народных увеселений и скажите Ванни, чтобы он поскорее закончил дело проклятого Николино Караччоло.
Я буду сообщать Вам об успехах нашего славного генерала Макка по мере того, как сам буду о них узнавать.
Берегите себя и верьте в искреннюю и непреходящую дружбу Вашего ученика и супруга.
P.S. Передайте принцессам мой почтительный поклон. Хоть малость и нелепые, они все же августейшие дочери короля Людовика XV. Следовало бы поручить Ариоле вознаградить семерых корсиканцев, что состояли в их охране по поручению графа де Нарбонна, бывшего, если не ошибаюсь, одним из последних министров Вашей возлюбленной сестры Марии Антуанетты; их это порадует, а нас ни к чему не обяжет».
На другой день Фердинанд, как он и сообщил Каролине, издал указ, которым просто-напросто восстанавливал закон, отмененный так называемой Римской республикой.
Совесть историка не позволяет нам изменить в этом указе ни единого слога, к тому же в Риме он в силе и по сей день:
«Статья первая. Евреи, живущие в Риме или в Папской области, не имеют отныне права ни сдавать христианам квартиры, ни кормить их, ни держать у себя в услужении. Нарушение этой статьи карается на основе папских декретов.
Статья вторая. Евреи, жительствующие в Риме или в Папской области, должны в течение трех месяцев распродать все свое движимое и недвижимое имущество, в противном случае оно будет продано с торгов.
Статья третья. Евреи не имеют права селиться в Риме или в каком-либо другом городе Папской области, если у них нет на то особого разрешения правительства; в противном случае виновные будут водворены в соответствующие гетто.
Статья четвертая. Евреям запрещается проводить ночь вне своего гетто.
Статья пятая. Евреям запрещается поддерживать дружеские отношения с кем-либо из христиан.
Статья шестая. Евреям запрещается торговать священными украшениями и какими бы то ни было книгами под угрозой штрафа в сто экю и заключения в тюрьму сроком на семь лет.
Статья седьмая. Всякий врач-католик, будучи призван евреем, обязан сначала обратить его в христианство; в случае отказа больного, врач должен оставить его, не оказав ему помощи. Врач, нарушивший это постановление, будет отвечать по всей строгости правил священной коллегии.
Статья восьмая и последняя. При погребении покойников евреям запрещается совершать какой-либо ритуал и пользоваться при этом факелами под страхом конфискации имущества.
Настоящее распоряжение сообщить во все гетто и объявить в синагогах».
На другой день после объявления этого указа и его расклейки на городских стенах генерал Макк простился с королем, оставив для охраны Рима пять тысяч солдат, и выехал через Народные ворота, чтобы, как и писал Фердинанд своей августейшей супруге, преследовать Шампионне и сражаться с ним, где бы он его ни настиг.
В то самое время, когда арьергард генерала выступал в поход, с другой стороны города, то есть через ворота Сан Джованни, в Рим въезжал кортеж, не лишенный своеобразия.
Четыре неаполитанских конных жандарма с бело-красными кокардами на киверах ехали впереди двух мужчин, связанных вместе за локти. На них были полотняные колпаки и балахоны неопределенного цвета, какие носят в лазаретах больные; они сидели на ослах без седел, и каждого осла вел простолюдин с толстой дубинкой в руке, который осыпал несчастных угрозами и ругательствами.
То были арестованные консулы Римской республики Маттеи и Дзаккалоне, а двое простолюдинов, которые вели ослов, были не кто иные, как жестянщик и зеленщик, обещавшие разыскать их.
Как видите, обещание они сдержали.
Несчастные беглецы надеялись, что найдут надежный приют в больнице, учрежденной Маттеи в Вальмонтоне, его родном городе, и скрылись там, а для большей безопасности оделись как полагается больным. Выдал консулов больничный служитель, обязанный своим местом Маттеи; их схватили и теперь везли в Рим, чтобы там судить.
