Порт-Артур. Том 2 - Степанов Александр Николаевич (читать книги TXT) 📗
– Тогда остается одно: мне лично побывать на форту. – И Кондратенко встал, собираясь выйти из блиндажа.
Против этого все дружно запротестовали. Шевцов, Рашевский, Степанов и Звонарев наперебой предлагали отправить их на опасный участок.
– Придется послать вас, Сергей Владимирович, – обернулся к Звонареву Кондратенко. – Вы самый молодой. Отправляйтесь на форт номер два, подробно выясните, что там делается, и, не задерживаясь, возвращайтесь сюда. Ждем вас до половины одиннадцатого, а там будем считать погибшим и пошлем другого. Ну, с богом! – И генерал крепко пожал руку прапорщика.
На дворе по-прежнему мела вьюга. Вой ветра смешивался с визгом пуль и шрапнели. Хорошо зная дорогу, Звонарев бегом добрался до хода сообщения, ведущего к форту. Здесь он остановился, чтобы несколько отдышаться. Два снаряда разорвались совсем близко, осыпав прапорщика землей и снегом. Ему вдруг стало жутко. Он был один среди вьюжной ночи, под градом пуль и снарядов. В случае даже незначительного ранения трудно было рассчитывать на помощь раньше рассвета.
«А я так и не помирился с Варей! – неожиданно подумал он.
До форта оставалось не более полуверсты. Уже ясно были слышны взрывы бомбочек, крики «ура» и «банзай». Лучи русских и японских прожекторов неподвижно лежали на форту и подступах к нему, освещая все мутным, неровным светом.
Из-за бруствера прапорщик старался разглядеть картину боя; временами ему казалось, что он видит темные полосы штурмующих колон, но затем все тотчас же тонуло во вьюжной пурге. Вскоре он встретил двух раненых стрелков, которые, помогая друг Другу, медленно шли с форта.
– Как дела на форту, земляки? – спросил их прапорщик.
Один из них степенно начал рассказывать:
– Поперва совсем табак было дело. Влез японец во внутренний дворик и уже добирался до казармы, да подошли матросики, дай бог им здоровья, и подсыпали японцу перцу. Сидит он сейчас там во рву и только бонбочки в нас швыряет, заслабела, видать, у него кишка. Дай-кось прикурить, землячок. Со штаба, штоль, за вестями бредешь? Коло моста ховайся хорошенько, бьет он по нему из пулемета с обеих сторон, а откуда – не поймешь.
Поблагодарив солдат, Звонарев пошел дальше. Уже около самого моста рядом с ним упала бомбочка и, шипя, завертелась.
«Вот она, смерть-то, где» – мелькнула мысль, и в то же мгновение, инстинктивно схватив бомбочку, прапорщик швырнул ее далеко в сторону. Еще не успев упасть, она с грохотом взорвалась в воздухе, оглушив Звонарева. Он стремительно побежал по мосту.
Коменданта форта поручика Фролова Звонарев нашел у входа в потерну, ведущую в контрэскарпную галерею. Здесь же находились прибывший с матросами мичман Вася Витгефт и артиллерийский поручик Юницкии, страшно бледный и что-то бессвязно доказывавший Фролову, который только отмахивался от него.
– Идите в наш каземат, выпейте водки и не смейте наводить панику на людей, – решительно отчеканил Фролов. – Привет вам, – пожал он рук Звонареву. – С помощью молодцов господина Витгефта мы уже отогнали самураев на прежнее место и даже потеснили в капонире. Теперь они со злости забрасывают нас бомбочками.
Звонарев объяснил цель своего прихода.
– Не стоило Роману Исидоровичу так беспокоиться.
Пока жив поручик Фролов и хоть один из его трехсот молодцов – японцам не видеть этого форта, как своих ушей! Пойдем в каземат и выпьем с мороза стаканчик водочки, – пригласил он прапорщика.
– Я не пью, – отказался Звонарев.
– Я тоже вкушаю водку во благовремении и в умеренном количестве, но ради сегодняшней виктории выпью и стрелкам поднесу! Жаль, десятка-другого недосчитаюсь, – вздохнул он, – а ребята как на подбор – молодец к молодцу! Когда я сюда прибыл, то меня предупредили, что здесь не солдаты, а сброд. Ротный бил их по мордам и оптом и в розницу, фельдфебель с унтером вышибали зубы, сворачивали носы и скулы. На вылазку в секреты солдат загоняли побоями. Я все это отменил. Теперь во все опасные места идут только охотники. И представьте, никогда в них не бывает недостатка.
Звонарев с интересом слушал этого веселого и энергичного человека, сжившегося со смертельной опасностью, ежеминутно угрожавшей ему. Витгефт, легко раненный в кисть левой руки, кивками головы как бы подтверждал правдивость рассказа поручика. Зато Юницкий мрачно слушал коменданта форта.
– Вы бы, Георгий Петрович, полюбопытствовали, как ваши артиллеристы установили свои пушки, – обернулся к нему Фролов.
Поручик нехотя отошел от них и скрылся в проходе, ведущем на внутренний дворик форта.
– Вот уж золотце навязалось на мою голову! – кивнул вслед ему Фролов. – Трус, хвастун и вдобавок ненавидит и презирает своих солдат, буквально за людей их не считает. А гонору-то сколько! «Мы, Юницкие, – старинный дворянский род, если бы не бедность, я бы мог служить хоть в кавалергардах», – передразнил Фролов пошловатый презрительный тон Юницкого.
Офицеры прошли в каземат. Звонарев из приличия выпил с четверть стакана водки и закусил тягучей, как резина, старой кониной.
– С завтрашнего дня я перебираюсь к вам с командой артиллеристов и матросов-минеров, – объявил он.
– Превосходно! Мы втроем с вами и мичманом покажем японцам, где раки зимуют. Я дам вам письмецо прямо к вашему генералу, пусть поскорее забирает Юницкого.
Осмотрев затем весь форт, Звонарев уже при относительно спокойной обстановке вернулся в штаб, где ею ожидали с большим нетерпением. Выслушав доклад, Кондратенко поблагодарил прапорщика, затем Белый, Кондратенко и Звонарев в экипаже отправились с докладом к Стесселю, куда уже раньше уехал Никитин.
Вера Алексеевна встретила гостей в прихожей и тотчас же пригласила их в столовую, где уже был накрыт стол для ужина. После мороза и ветра накрытый стол выглядел особенно соблазнительно. Даже Кондратенко позабыл о своей болезни и оживился.
Освободившись от верхней одежды, все направились к Никитину, который священнодействовал у буфета с выпивками и закусками.
– Милости прошу по рюмашке коньячку, – угощал он, входя в роль любезного хозяина, – а затем попробуйте вот эти рыжики в маринаде изготовления самой Веры Алексеевны. Так и тают во рту. Вот балычок от Чурина, швейцарский сыр со слезой, не угодно ли отведать?
Генералы дружно чокались, выпивали, крякая от удовольствия, и с наслаждением закусывали. Звонарев скромно стоял в стороне. Стессель и его жена, казалось, не замечали прапорщика, все свое внимание отдав превосходительным гостям.
Заметив неловкое положение Звонарева, Копдратенко с подчеркнутой теплотой поднял свою рюмку за здоровье «храброго юноши, только что смело рискнувшего своей жизнью для установления связи с атакованным фортом». Белый тотчас присоединился к нему. Расчувствовавшийся Никитин не замедлил со слезами облобызать прапорщика… Супругам Стессель ничего не оставалось, как, в свою очередь, поздравить Звонарева с боевым успехом. Вера Алексеевна все же не преминула заметить, что почтительность к старшим является неотъемлемой частью хорошего воспитания молодых людей.
За закусками последовал сытный и обильный ужин. Проголодавшийся Звонарев отдал должное кулинарному искусству Веры Алексеевны. Слегка отяжелев и опьянев от вина и сытной еды, он стал наблюдать за происходящим.
Шел оживленный разговор. Ничто не напоминало ни об осаде, ни о войне, голоде, цинге, тифе и десятках тысяч раненых, страдающих в госпиталях. Сквозь плотно закрытые двери едва доносились глухие удары орудийных выстрелов.
– Слыхал, Василий Федорович, как сегодня отличились твои друзья самотопы? – проговорил Стессель. – Оказывается, еще месяц тому назад Григорович получил сведения о предполагаемом на сегодня прибытии одного из пароходов с боевыми припасами и продовольствием, который должен был прорвать морскую блокаду. Он и появился у Голубиной бухты около полудня. Твои артиллеристы об этом ничего не знали и, когда пароход стал подавать сигналы, обстреляли его, решив, что он дает знаки японцам. Он отошел от берега, а тут к нему подлетел японский миноносец и увел с собой на виду у нас! Самотопы же появились лишь значительно позже. Так и пропали наши снаряды, а их там было несколько тысяч и сто тысяч пудов продовольствия.
