Королева Марго (др. перевод) - Дюма Александр (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
Сдвинув брови, Карл приложил палец к бледным губам.
– О, будьте покойны, сир!
И, довольный тем, что отделался так дешево, флорентиец сделал поклон и вышел.
Сейчас же в дверях своей комнаты появилась кормилица.
– Что с тобой, милый Шарло?
– Кормилица, я походил по росе, и мне плохо.
– Правда, ты очень побледнел, Шарло.
– Я очень ослабел. Дай мне руку и доведи меня до моей кровати.
Кормилица подбежала к нему; Карл оперся на нее и добрался до своей опочивальни.
– Теперь я сам улягусь, – сказал Карл.
– А если придет мэтр Амбруаз Паре?
– Скажи ему, что мне стало лучше и он не нужен.
– А что тебе дать сейчас?
– Да самое простое лекарство, – ответил Карл, – яичные белки, взбитые с молоком. Кстати, кормилица, бедный Актеон издох. Надо завтра утром похоронить его где-нибудь в луврском саду. Это был мой лучший друг… Я поставлю ему памятник… если успею.
IV. Венсенский лес
На основании приказа Карла IX в тот же вечер Генрих Наваррский был препровожден в Венсенский лес. Так звали в те времена известный замок, от которого теперь остались лишь развалины, но даже они настолько грандиозны, что дают представление о былом его величии.
Генриха перенесли туда в крытых носилках; с каждой стороны их шли четыре стража, а впереди ехал верхом де Нансе, имея при себе королевский приказ, открывавший Генриху двери темницы – его убежища.
Перед подземным ходом в твердыню замка – его большую башню – процессия остановилась. Де Нансе слез с лошади, открыл дверцы носилок, запертые на замок, и почтительно предложил королю Наваррскому выйти. Генрих вышел без всяких разговоров – любое место жительства казалось ему надежнее, чем Лувр; десять дверей, затворяясь вслед за ним, отделяли его от Екатерины Медичи.
Августейший узник перешел через подъемный мост, охраняемый двумя солдатами-часовыми, прошел в три двери нижней части башни и в три двери нижней части лестницы, затем, предшествуемый де Нансе, поднялся на один этаж. Генрих собрался идти по лестнице и выше, но командир королевской охраны остановил его, сказав:
– Ваше величество, остановитесь здесь.
– Ага! Как видно, меня удостаивают второго этажа, – сказал Генрих.
– Сир, к вам относятся как к венценосной особе.
«Черт их возьми! – подумал Генрих. – Два-три этажа выше меня бы не унизили ничуть. Тут слишком хорошо, и это может вызвать подозрения».
– Ваше величество, не желаете ли последовать за мной? – спросил де Нансе.
– Святая пятница! Вам очень хорошо известно, месье, как мало значит здесь то, что я желаю и чего я не желаю; здесь значит лишь приказ моего брата Карла. Есть приказ – следовать за вами?
– Да, сир.
– В таком случае, месье, я следую за вами.
Они пошли по длинному проходу вроде коридора, пересекавшему просторный зал с темными стенами, который имел крайне мрачный вид.
Генрих не без тревожного чувства осмотрелся.
– Где мы? – спросил он.
– Мы проходили, ваше величество, по допросной палате.
– А-а! – произнес король Наваррский и стал разглядывать внимательнее.
В палате было всего понемногу: воронки и станки для пытки водой, клинья и молоты для пыток испанскими сапогами; кругом, вдоль стен почти всей комнаты, шли каменные сиденья для несчастных, ожидавших пытки, а около сидений – на их уровне и выше и ниже их – были вделаны в стены железные кольца, но не симметрично, а соответственно роду пытки. Сама близость этих колец к сиденьям указывала их назначение – привязывать к ним части тела тех, кто будет занимать эти места.
Генрих пошел дальше, не сказав ни слова, но и не упустив ни одной подробности этого мерзкого устройства, так сказать, запечатлевшего на этих стенах повесть о человеческих страданиях.
Внимательно разглядывая окружающее, Генрих не посмотрел под ноги и споткнулся.
– А это что такое? – спросил он, указывая на какой-то желоб, выдолбленный в сыром каменном настиле, заменявшем собою пол.
– Это сток, сир.
– Разве здесь идет дождь?
– Да, сир, кровавый.
– Ага! Прекрасно, – сказал Генрих. – Мы еще не скоро дойдем до моей комнаты?
– Вы уже пришли, ваше величество, – сказал какой-то призрак, смутно рисовавшийся в полутьме, но становившийся по мере приближения все более определенным и реальным. Генриху показался знакомым этот голос, а сделав несколько шагов, он узнал и самого человека.
– Ба! Да это вы, Болье! – сказал Генрих. – Какого черта вы здесь делаете?
– Сир, я только что получил назначение коменданта Венсенской крепости.
– Ваш дебют делает вам честь: вы сразу получили узника-короля. Это неплохо.
– Простите, сир, – ответил Болье, – раньше вас я принял двух дворян.
– Каких? Ах, простите, я, может быть, нескромен? В таком случае условимся, что я не спрашивал.
– Ваше величество, у меня нет предписания соблюдать относительно них тайну. Это месье де Ла Моль и месье де Коконнас.
– А, верно! Я видел, что их забрали. Как эти бедные дворяне переносят свое несчастье?
– Совершенно по-разному: один весел, другой печален; один поет, другой вздыхает.
– Какой же вздыхает?
– Месье де Ла Моль, сир.
– Мне более понятен тот, что вздыхает, чем тот, который распевает. Судя по тому, что я видел, тюрьма – место вовсе не веселое. А на каком этаже их поместили?
– На пятом, самом верхнем.
Генрих вздохнул. Ему самому хотелось попасть туда.
– Так покажите мне, месье Болье, мою комнату; я потому тороплюсь попасть в нее, что очень устал за этот день.
– Пожалуйста, ваше величество, – сказал Болье, указывая на растворенную дверь.
– Номер второй, – сказал Генрих. – А почему не номер первый?
– Он уже предназначен, ваше величество.
– Ага! Как видно, вы ждете узника познатнее меня.
– Я не сказал, ваше величество, что этот номер предназначен для узника.
– А для кого же?
– Вашему величеству лучше не настаивать на моем ответе, так как я буду вынужден промолчать и тем самым не оказать вам должного повиновения.
– Ну, это другое дело, – сказал Генрих и еще больше задумался, чем прежде: видимо, номер первый очень занимал его.
Впрочем, комендант не изменил своей первоначальной вежливости. Со всевозможными ораторскими оговорками он поместил Генриха в его комнату, всячески извинялся за могущие оказаться неудобства, поставил двух солдат у его двери и ушел.
– Теперь пойдем к другим, – сказал комендант слуге-тюремщику.
Впереди пошел слуга-тюремщик, и они двинулись в обратный путь, прошли допросную палату, коридор и очутились опять у лестницы; следуя за своим проводником, Болье поднялся на три этажа.
Оказавшись таким образом на пятом этаже, тюремщик открыл одну за другой три двери, из которых каждая запиралась двумя замками и тремя огромными засовами. Когда он начал отпирать третью дверь, из-за нее послышался веселый голос:
– Эй! Дьявольщина! Отпирайте поскорее, хотя бы для того, чтобы проветрить. Ваша печка до того нагрелась, что задохнешься.
И Коконнас, которого читатель уже признал по его любимому ругательству, одним прыжком очутился у двери.
– Одну минутку, дорогой дворянин, – сказал тюремщик, – я пришел не для того, чтобы вас вывести, а чтобы войти самому, а за мной идет комендант.
– Комендант? Зачем? – спросил Коконнас.
– Навестить вас.
– Он делает мне много чести. Милости просим! – ответил Коконнас.
Болье вошел и сразу уничтожил сердечную улыбку Коконнаса ледяной учтивостью, присущей комендантам, тюремщикам и палачам.
– Есть у вас деньги, месье?
– У меня? Ни одного экю, – ответил Коконнас.
– Драгоценности?
– Одно кольцо.
– Разрешите вас обыскать?
– Дьявольщина! – воскликнул Коконнас, краснея от гнева. – Ваше счастье, что я и вы в тюрьме.
– Все допустимо, раз служишь королю.
– Так, значит, – ответил пьемонтец, – те почтенные люди, которые грабят на Новом мосту, служат королю так же, как вы? Дьявольщина! Оказывается, месье, я до сих пор был очень несправедлив, считая их ворами.
