Кодекс Люцифера - Дюбель Рихард (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
А если ею завладел отец Ксавье?
– Я слышу экипаж, – проговорила Агнесс.
Он покосился на нее и почувствовал, как с его губ почти сорвалось: «Не волнуйся, все будет хорошо!» В последний момент он сумел сдержаться, и в его воспоминании вдруг всплыл монолог, который он вел, когда возвращался из Подлажице в Прагу. Как он должен был претворять в жизнь то, что осознал тогда? Должен ли был просто сказать: «Агнесс, ты всегда была для меня важнее всего на свете, но я иногда вел себя так, как будто это неправда. Я воспринимал твою любовь как нечто само собой разумеющееся. Сейчас я понимаю, что любовь не может подразумеваться и что каждый день, который двое влюбленных проводят вместе, – это подарок Господа. Пожалуйста, прости меня».
Киприан сглотнул и перевел дух. Между деревьями и скалами-башнями он заметил приближающийся экипаж и произнес:
– Этот дурак едет слишком быстро.
По лицу Агнесс пронесся ураган чувств. Самым болезненным было разочарование. Потом она отвернулась, и между ее бровями появилась складка. Киприан услышал хриплые крики, которыми Андрей погонял лошадей. Прежде чем разум смог полностью оценить ситуацию, его чутье уже начало действовать.
Он схватил Агнесс за руку и стащил ее с дороги. Стук копыт прогремел мимо них, как сильная барабанная дробь. Экипаж грохотал и перескакивал через корни. Киприан видел, что Андрей сидит на козлах, взмахивая кнутом. Стекла очков отца Эрнандо сверкали. Андрей неподвижно смотрел вперед. Потом экипаж промчался мимо – Дикая охота, заключенная в темной маленькой повозке с гербом епископа Нового города Вены, – и умчался с такой же бешеной скоростью дальше. Киприан отпустил руку Агнесс и побежал за экипажем.
– Эй! – изо всех сил орал он. – Стой!
Он бежал так быстро, как мог, и на какое-то мгновение ему показалось, что он сумеет догнать экипаж. Несколько секунд оставалось ему, чтобы оказаться прямо за ним, и он приготовился вскочить в него. Потом расстояние снова увеличилось, иголки, сухой мох и пыль хлестали его по лицу и мешали дышать. Он жадно хватал воздух. Его стопы горели, вены в ногах пульсировали. Экипаж опережал его все больше, и вдруг Киприан споткнулся о корень, потом понесся дальше, пытаясь не потерять равновесие, еще раз оказался на земле и заметил, что больше не может дышать. Он полз на четвереньках, кашлял и задыхался. Экипаж исчез в облаке грязи, грохота копыт и щелканья кнута среди башен-скал. Агнесс подбежала к нему, когда ему удалось подняться на колени и хоть немного перевести дух. Агнесс, тяжело дыша, упала рядом с ним.
– Я знаю, что он собрался сделать, – застонал Киприан. – Я же ему об этом тоже рассказывал. Дядя Мельхиор и я. – Он в отчаянии поднял руки и заорал вслед уже давно исчезнувшему экипажу: – Идиот!
С большим трудом юноша поднялся на ноги. Его легкие горели, в боку кололо. Он тяжело сделал шаг по дороге, и у него скривилось лицо.
– Киприан, – спокойно произнесла Агнесс.
– Я должен…
– Куда ты хочешь идти?
– Мне надо за ним. Он же не имеет понятия, что он…
– Ты хочешь оставить меня здесь? Одну?
Киприан в замешательстве взглянул на нее. Она все еще стояла на коленях на дороге, щеки горели, темные волосы растрепались еще сильнее, чем до того.
– Ты хочешь бежать за этим экипажем до Браунау и оставить меня здесь, в этом лесу, в компании двух мертвых монахов и с бог знает каким сбродом, который тут шатается?
– Нет! – воскликнул Киприан.
– Итак, ты берешь меня с собой в Браунау?
– В эту пещеру со львами? При таких обстоятельствах? Ты с ума сошла!
Она встала и стряхнула иголки со своей одежды.
– Тогда мы поворачиваем обратно, да?
Киприан молчал. На сей раз это не было попыткой взять разговор под контроль. Он сделал беспомощный жест в направлении, в котором уехал экипаж.
– Я же не могу его…
– Итак?
Он хотел что-то сказать.
– Киприан?
Внезапно у него вырвалось:
– Я лучше умру, чем допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Все, чего я когда-либо хотел достичь, я хотел достичь для тебя. Все, что я когда-либо делал, я делал для тебя. Никакое богатство мира не значило бы для меня ничего, если бы я не мог разделить его с тобой. Никакой красоты мне не хватило бы, если бы я не мог показать ее тебе. Агнесс, я люблю тебя. Ты же знаешь, что я люблю тебя. Я…
– Тогда действуй так! – закричала девушка. – Делай так, чтобы я поняла, что ты меня любишь, вместо того чтобы следовать долгу, какому-то еще не сдержанному обещанию, миссии! Ты любишь меня, но еще десять тысяч вещей для тебя важнее, чем любовь!
– Это не так! – закричал он в ответ, сознавая, что это более чем правда.
– Что ты хочешь делать? Оставить меня здесь? Тащить в Браунау? Вернуться со мной обратно?
– Но…
– Что ты хочешь делать? – кричала она. – Что приказывает тебе твоя любовь ко мне?
Киприан сжал кулаки, но не от ярости, а от того, что пытался ухватиться за неосязаемый воздух. Его сердце вырывалось из груди, он стонал.
– Я…я…
– Слушай любовь. Что она тебе говорит?
– Я… возвращаюсь с тобой!
У него было такое чувство, будто он никогда не говорил ничего более малодушного.
Агнесс сделала шаг к нему, пристально посмотрела ему в лицо и закричала:
– Не-е-е-т!
Киприан отпрянул.
– Ты любишь меня, но ты не понимаешь меня! – неистовствовала Агнесс. – Вернуться? Какое значение для тебя имеет то, что спрятано от мира в этом монастыре в Браунау? Цель усилий твоего дяди, которому, как тебе кажется, ты постоянно что-то должен только потому, что он приветливо обращается с тобой, хотя ты совершил огромную ошибку? Или что-то абстрактное, чем все хотят завладеть, и ты хочешь победить в этой гонке, во-первых, потому что ты думаешь, что это самое лучшее, во-вторых, потому что еще никто не отважился помешать ни одному твоему плану?
– Агнесс…
– Ты знаешь, что для меня означает то, что они там прячут? Символ того, что мою биологическую мать убили в том месте, в котором она надеялась найти защиту и убежище, после того как прошла тысячи километров! Символ всего того, что у меня отняли, но что никогда не отнять у моего сердца – любовь моей матери! Движущая сила того, что мой отец препятствовал моей любви к тебе, потому что он должен был обещать, что будет всегда держать меня на расстоянии от католической церкви! Пульс зла, который спровоцировал двух безумцев на то, чтобы поджечь дом моих родителей, смириться с их смертью и с риском поджечь полгорода и убить женщину, которая могла бы стать мне подругой, только потому, что они спутали ее со мной!
– Я…
– Цель двух других безумцев, первый из которых похищает меня из родных мест и заставляет днем и ночью бродить, закутанной, непонятно где, в то время как за другим по миру тянется шлейф предательства, подлости и убийств!
– Но…
– Ты этого не понимаешь? Вот что она для меня – эта библия дьявола! Она определила всю мою жизнь! Она отняла у меня все, что мне принадлежало, и испортила все, что мне вместо этого было дано. Я хочу видеть, как она горит, Киприан, горит! И если ты хочешь меня удержать на моем пути в Браунау, то должен привязать меня здесь к дереву!
Она пристально смотрела на него. Он чувствовал пыл, исходящий от нее, и был настолько шокирован ее вспышкой, что практически потерял способность думать. Он ответил ей взглядом, и внезапно ее лицо расплылось у него перед глазами. С невыразимым ужасом он понял, что на глаза у него навернулись слезы. Киприан пытался их сдержать, но ему это не удавалось. Теперь он знал, какого рода был этот страх, который все время держал его в своих когтях: страх снова быть вынужденным представлять себя без Агнесс, вспоминать минуты, когда он нес бездыханное тело через пылающую в темноте огненную преисподнюю, надеясь, несмотря ни на что, что она жива.
– Боже мой, – произнесла Агнесс, и ее глаза тоже наполнились слезами. – Что я натворила?
Киприан наклонил голову и почувствовал, как у него вырывается стон. Он подавил его, но чуть не задохнулся, и тогда понял, что на самом деле значит любить: поддерживать другого в том, что важнее всего для него, даже если ты сам испытываешь перед этим смертельный страх, и отдавать себе отчет в том, что при этом ты можешь потерять то, что тебе дорого.
