И плачут ангелы - Смит Уилбур (чтение книг .TXT) 📗
Именно эти вожди провели свои отряды перед королем, распевая боевые гимны и восхваляя Черного быка матабеле. Они в последний раз отдали ему честь, а затем пошли туда, где за оградой лагеря белых, позади фургонов и загородок из колючего кустарника, ждали пулеметы «максим».
В центре почетного собрания сидели трое последних выживших сыновей Мзиликази — самые высокородные и почитаемые из всех вождей. Место слева занимал Сомабула — самый старший вождь, победитель в сотне жестоких битв, в честь него назвали великолепные леса Сомабулы. Справа был мудрый и храбрый Бабиаан, грудь и плечи которого украшали почетные шрамы. Однако не они, а сидевший между ними человек поднялся с покрытого искусной резьбой табурета из черного дерева и пошел навстречу путникам.
— Ганданг, отец мой, я вижу тебя, и мое сердце поет! — воскликнул Базо.
— Я вижу тебя, сын мой! — От радости привлекательное лицо Ганданга еще больше расцвело.
Базо встал перед ним на колени. Отец положил руку на голову сына жестом благословения и помог ему встать.
— Базо — почтительно приветствовала вождя Танасе, хлопнув в ладоши перед лицом.
Ганданг кивнул, и она тихонько исчезла в ближайшей хижине, где за тонкой тростниковой перегородкой могла слышать все, что говорят вожди.
Женщине не подобало присутствовать на совете племени. Во времена королей ослушницу, осмелившуюся приблизиться к месту проведения индаба, закололи бы копьем. Однако Танасе когда-то была Умлимо и до сих пор говорила от имени избранной. Кроме того, времена изменились: короли умерли, и с их уходом стали исчезать старые традиции, а Танасе обладала влиянием, с которым могла сравниться лишь власть высших индун. Тем не менее она удалилась в хижину, чтобы соблюсти приличия.
Ганданг хлопнул в ладоши, и рабы принесли Базо табурет и кувшин пива. Освежившись хорошим глотком густого пузырящегося напитка, Базо приветствовал собравшихся вождей в строгом порядке старшинства, начиная с Сомабулы, и с невольной скорбью думал, что многих уже нет — осталось всего двадцать шесть индун.
— Камуза, брат мой, — обратился он к двадцать шестому, самому младшему, вождю. — Мой дорогой друг, я вижу тебя!
И тут Базо сделал нечто невиданное: поднявшись с табурета, посмотрел поверх голов и продолжил церемонию приветствия.
— Привет тебе, храбрец Манонда! — закричал он. — Я вижу тебя висящим на ветке: ты наложил на себя руки и предпочел смерть участи раба!
Охваченные суеверным трепетом, вожди обернулись, проследив взгляд Базо.
— Ты ли это, Нтабене? При жизни тебя называли Горой, и, подобно горе, ты рухнул на берегах Шангани. Привет тебе, дух храбреца!
Теперь вожди поняли намерения Базо: он продолжал выкрикивать имена доблестных мертвецов, и индуны присоединились к его приветствиям глухим хором.
— Сакубона, Нтабене!
— Я вижу тебя, Тамбо! Воды Бембези покраснели, окрашенные твоей кровью!
— Сакубона, Тамбо! — хором подхватили принцы рода Кумало.
Базо сбросил накидку и принялся танцевать, ритмично покачиваясь.
От выступившего пота кожа заблестела, шрамы от пуль горели, точно темные бриллианты. Выкрикивая имя каждого погибшего индуны, Базо подтягивал правое колено к груди и с силой ударял босой ступней по твердой земле, а вожди эхом повторяли имя героя.
Наконец Базо опустился на табурет. В наступившем молчании чувствовалось воинственное исступление. Все головы медленно повернулись в сторону Сомабулы, самого старшего по возрасту и самого почитаемого. Старый вождь поднялся и начал рассказывать историю народа матабеле, как полагается на очень важном совете. Хотя все присутствующие слышали эту повесть бесчисленное множество раз, с самого детства, они подались вперед, внимательно слушая. В отсутствие письменности и архивов историю следовало запоминать дословно, чтобы передать детям и внукам.
Рассказ начинался с того, как в Зулуленде, в тысяче миль к югу, юный воин Мзиликази отказался повиноваться безумному королю Чаке и сбежал на север, уводя свой отряд — один из многих в армии зулусов. История говорила о скитаниях и битвах с посланными вдогонку импи Чаки, о победах над мелкими племенами, стоявшими на пути Мзиликази. В ней рассказывалось, как он пополнял юношами покоренных племен свои отряды, а девушек отдавал в жены своим воинам, — так Мзиликази превратился из беглеца и мятежника в вождя небольшого племени, затем в великого вождя и, наконец, в могущественного короля.
Сомабула подробно описал ужас Мфекане — уничтожение миллиона людей, устроенное Мзиликази на землях между рекой Оранжевой и Лимпопо, — и перешел к появлению белых людей с новыми способами ведения войны. Отряды бородатых мужчин на выносливых пони подлетали галопом на расстояние выстрела и уносились прочь, чтобы перезарядить ружья, — и амадода не успевали достать их копьями. Импи матабеле впервые столкнулись с передвижными крепостями: из связанных цепями фургонов строился прямоугольник, а все проходы между повозками и даже промежутки между спицами колес затыкались колючими ветками. Атаки воинов матабеле разбивались о стены из дерева и колючек.
Скорбно понизив голос, Сомабула рассказал об исходе на север ради спасения от мрачных бородатых всадников. Слабые здоровьем и малые дети не пережили тягот пути.
Звенящим от радости голосом Сомабула описывал переход через реки Лимпопо и Шаши, за которыми открылась прекрасная плодородная земля.
Порядком охрипнув, Сомабула вновь опустился на табурет и отхлебнул пива. Единокровный брат Сомабулы, Бабиаан, встал и продолжил рассказ о великих днях завоевания местных народов; о приумножении стад племени, от которых потемнели золотистые равнины; о восхождении на престол Лобенгулы, Того, кто летит, как ветер; о свирепых набегах, когда импи уходили на сотни миль за пределы Матабелеленда и возвращались домой с добычей и рабами, и могущество короля все возрастало. Бабиаан напомнил, как боевые отряды в парадном облачении маршировали перед Лобенгулой — ряды воинов казались бесконечными, словно волны в реке Замбези. На празднике спелых фруктов танцевали полуобнаженные девушки, намазанные блестящей красной глиной и украшенные цветами и бусами. Бабиаан описал тайные демонстрации сокровищ, когда жены Лобенгулы смазывали его огромное тело толстым слоем жира и украшали алмазами — теми самыми камнями, которые юноши матабеле украли в глубокой яме, вырытой белыми далеко на юге.
Слушая Бабиаана, индуны вспомнили, как сияли неотшлифованные алмазы на громадном теле короля — они казались драгоценной кольчугой или твердой чешуей какого-то мифического змея. В те дни власть короля была велика, его стада неисчислимы, его амадода воинственны и беспощадны, а девушки прекрасны — и вожди согласно кивали, издавая одобрительные возгласы.
Бабиаан опустился на свое место, и встал Ганданг — высокий, могучий воин, еще полный сил, хотя его жизнь уже начала клониться к закату. Благородство его происхождения не оставляло сомнений, свою храбрость он сотни раз показал на поле битвы.
Глубоким звучным голосом Ганданг заговорил о том, как с юга пришли белые люди — сначала один или двое просили о мелочах вроде разрешения убить нескольких слонов или обменять свои бусы и бутылки на медь и слоновую кость. Потом пришельцев прибавилось, их требования становились все настойчивее и вселяли тревогу. Одни хотели рассказывать о странном трехглавом боге, другие — копать ямы в поисках желтого металла и ярких камешков. Сильно встревоженный Лобенгула пришел в тайную долину среди холмов Матопо, и Умлимо предупредила его, что, когда статуи священных птиц улетят из развалин Великого Зимбабве, миру в Матабелеленде наступит конец.
— Каменных соколов украли из священного места, — напомнил Ганданг, — и Лобенгула понял, что, как и его отец Мзиликази, больше не сможет сопротивляться белым.
Тогда король выбрал самого могущественного из белых просителей, Лодзи, — голубоглазого гиганта, который поглотил алмазный прииск и был индуной белой королевы, живущей за морем. Надеясь сделать его союзником, Лобенгула заключил с ним договор: в обмен на золото и ружья Лодзи получил исключительное право добывать лежащие в земле сокровища в восточной части Матабелеленда.
