Паж герцога Савойского - Дюма Александр (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
Потом он вспомнил о стоне, донесшемся из носилок, бросился к ним и открыл занавески.
Пираты бежали во все стороны.
А в это время Эммануил и принцесса Маргарита спокойно ехали по дороге через Тенду и Кони. В Кони они прибыли как раз в тот час, когда между Сан-Ремо и Альбенгой происходила описанная нами страшная битва.
Герцог Эммануил был озабочен.
Почему Леона потребовала, чтобы он изменил путь? И какая опасность подстерегала его на Генуэзской ривьере? И если опасность была, то избежал ли ее Шанка-Ферро?
Кто рассказал Шанка-Ферро об обещании, которое он, Эммануил, дал Леоне? И почему случилось так, что когда он хотел поговорить с Шанка-Ферро об изменении маршрута, тот пришел к нему и первый заговорил об этом?
Ужин прошел печально. Принцесса Маргарита устала; Эммануил Филиберт, сославшись на то, что ему нужен отдых, около десяти часов ушел к себе в спальню. Ему казалось, что он вот-вот получит какое-то дурное известие.
Он оставил одного человека у дверей, а другого в прихожей, чтобы его могли разбудить когда угодно, если поступят какие-то новости.
Пробило одиннадцать часов; Эммануил отворил окно: небо сияло звездами, воздух был спокоен и чист. Какая-то птица распевала на гранатовом дереве, и Эммануилу показалось, что это та самая птица, чье пение он слышал в Оледжо…
Полчаса спустя он затворил окно и сел у стола, заваленного бумагами. Мало-помалу взор его помутился, веки отяжелели; он смутно слышал, что где-то часы начали отзванивать полночь. Потом, как сквозь дымку, он увидел, что дверь спальни отворилась и по направлению к нему стала двигаться какая-то тень.
Тень приблизилась, наклонилась над ним и прошептала его имя.
В ту же минуту он ощутил ледяное прикосновение ко лбу и вздрогнул всем телом; оцепенение, в каком он пребывал, слетело с него, и он воскликнул:
— Леона! Леона!
Это действительно была Леона; она стояла рядом с ним, но в глазах ее не было пламени, грудь не дышала, и из раны на ней каплями сочилась бледная кровь.
— Леона! Леона! — повторил герцог.
Он протянул руки, чтобы обнять ее, но призрак сделал знак, и руки его опустились.
— Я же говорила тебе, мой Эммануил, — сказала тень слабым, как благоуханное дуновение, голосом, — я же говорила тебе, милый, что мертвая буду ближе к тебе, чем живая!
— Почему ты покинула меня, Леона? — спросил Эммануил, чувствуя, что его душат рыдания.
— Потому что мое назначение на земле завершено, мой возлюбленный герцог, — ответила Леона, — но Господь позволил мне, прежде чем я вознесусь на Небеса, сказать тебе, что чаяния твоих подданных сбылись.
— Какие чаяния?
— Принцесса Маргарита беременна и родит сына.
— Леона, Леона, — воскликнул принц, — кто открыл тебе тайну материнства?
— Мертвые знают все, — прошептала Леона. Призрак начал медленно таять в воздухе, и до герцога донеслось еле слышно:
— До свидания на Небесах, мой возлюбленный герцог. И тень исчезла. Герцог, сидевший в кресле как прикованный, пока призрак был рядом, поднялся и побежал к двери.
Но слуга не видел, чтобы кто-нибудь входил или выходил.
— Леона! Леона! — воскликнул Эммануил. — Увижу ли я тебя еще когда-нибудь?
И ему показалось, что кто-то еле слышно прошептал ему на ухо:
— Да…
На следующий день, вместо того чтобы продолжать путь, герцог остался в Кони; похоже, он был уверен, что получит какие-то известия.
Действительно, около двух часов приехал Шанка-Ферро.
— Леона умерла? — были первые слова Эммануила.
— Да, вчера в полночь, — подтвердил Шанка-Ферро, — но откуда ты знаешь?
— От раны в грудь? — спросил Эммануил.
— От пули, предназначавшейся герцогине, — ответил Шанка-Ферро.
— Кто же этот негодяй, покусившийся на женщину? — воскликнул герцог.
— Бастард Вальдек, — сказал Шанка-Ферро.
— О, пусть он никогда мне не попадается в руки! — сказал герцог.
— Я же поклялся, Эммануил, что в первый же раз, как я встречу гадину, я ее раздавлю.
— И что же?
— Я ее раздавил.
— Нам остается только молиться за Леону! — сказал Эммануил Филиберт.
— Не нам молиться за ангелов, — ответил Шанка-Ферро, — это ангелам молиться за нас!
Двенадцатого января 1562 года, как и предсказала Леона, в замке Риволи принцесса Маргарита благополучно разрешилась от бремени сыном, который был наречен Карлом Эммануилом и процарствовал пятьдесят лет.
Через три месяца после рождения принца французы, согласно Като-Камбрезийскому договору, освободили Турин, Кьери, Кивассо и Вилланову-д'Асти, как до этого освободили остальной Пьемонт.
ЭПИЛОГ
В одно прекрасное утро в начале сентября 1580 года, то есть спустя приблизительно двадцать лет после описанных нами событий, человек двадцать дворян, которых называли Ординарцами короля Генриха III и общее число которых составило сорок пять, ожидали в большом дворе Лувра, когда король пойдет к обедне и захватит их с собой, чтобы заставить их, хотят они того или нет, молиться, поскольку одной из маний короля Генриха III было заботиться не только о спасении своей души, но и о спасении душ других людей; подобно тому как пятьдесят лет спустя Людовик XIII говорил своим фаворитам: «Приходите поскучать со мной», Генрих III говорил своим миньонам: «Приходите спасаться со мной».
Жизнь, которую вели Ординарцы, или Сорок Пять, его величества — их называли и тем и другим именем — была не слишком весела: распорядок в Лувре был столь же строг, как в монастыре; король, приводя в пример Сен-Мегрена, Бюсси д'Амбуаза и двух-трех других дворян, чья смерть воспоследовала в результате их неумеренной любви к прекрасному полу, ссылался на эти случаи, чтобы обрушиться на женщин и представить их своим фаворитам как существа низшие и даже опасные.
Поэтому бедным молодым людям, в особенности тем, что хотели остаться в милости у короля, в качестве развлечений приходилось довольствоваться фехтованием, игрой в мяч, стрельбой по домовым воробьям из сарбакана, завивкой, изобретением новых форм воротников, чтением молитв и самобичеванием; и все же, несмотря на эту невинную жизнь, дьявол, не щадящий даже святых, являлся искушать их.
Поэтому неудивительно, что один из Сорока Пяти, увидев, как какой-то пожилой человек с одним глазом, одной рукой и одной ногой просит милостыню у рейтара, дежурившего у ворот, позвал нищего, дал ему денег и задал несколько вопросов, а потом, движимый естественной жаждой общения, которая в равной степени терзает школяров, запертых в стенах коллежа, монахинь, запертых в стенах монастыря, и солдат, запертых в стенах крепости, немедленно позвал своих товарищей.
Молодые люди прибежали, окружили попрошайку и начали внимательно рассматривать его.
Поспешим сказать, что тот, кто имел честь привлечь всеобщее внимание, того стоил.
Этому человеку было, наверное, лет шестьдесят, но у него, казалось, не было никакого возраста, так он был изувечен кампаниями, которые он проделал, и, по-видимому, полной приключений жизнью.
Мало того, что у него не было одной руки, одной ноги и одного глаза, у него еще лицо было иссечено сабельными ударами, пальцы на руке перебиты пистолетными выстрелами, а голова во многих местах залатана пластинами из жести.
Нос же его был до того покрыт разного рода шрамами, что напоминал палку, на какой булочник делает зарубки, отпуская хлеб в долг.
Согласимся, что подобный манекен для солдатских упражнений вызвал любопытство молодых людей, которые, из-за отсутствия более сладостного досуга, считали дуэль одним из своих развлечений.
Молодые люди осыпали нищего градом вопросов. «Как тебя зовут?» — «Сколько тебе лет?» — «В каком кабаке тебе выбили глаз?» — «А руку ты в какой засаде оставил?» — «А в какой битве ты потерял ногу?»
— Послушайте, господа, — сказал один из молодых людей, — спрашивайте по порядку, а то бедняга не сможет нам ответить.
