Собрание сочинений в 10 томах. Том 4 - Хаггард Генри Райдер (бесплатные серии книг .TXT) 📗
— Даже если вы отец мне, почему бы мне не убить вас, после того как вы угрозой заставили меня сделать, что хотели? Вы опозорили меня, из-за вас за мной гнались по улице, как за бешеной собакой, из-за вас мать отреклась от меня! — Адриан смотрел так свирепо и так низко опустил меч, что Рамиро почти потерял надежду.
— На все это могут найтись объяснения в душе человека религиозного, — сказал он, — но я приведу вам один довод, касающийся вашей личной выгоды. Если вы убьете меня, то проклятие, постигающее отцеубийцу, будет над вами и в здешней, и в будущей жизни…
— На мне уже тяготеет более тяжелое проклятие, — начал было Адриан, но в голосе его послышались колебания. Рамиро, искусно умевший играть людскими сердцами, затронул настоящую струну, и суеверие Адриана отозвалось.
— Будь благоразумен, сын мой, — снова начал Рамиро, — и останови свою руку, прежде чем совершишь дело, которому ужаснется сам ад. Ты думаешь, что я враг тебе, но ты ошибаешься. Все это время я старался делать тебе добро, но как я могу объяснить тебе все, лежа, словно теленок под ножом мясника? Отложи в сторону мой меч и свой и дай мне сесть, тогда я сообщу тебе план, который послужит на пользу нам обоим. Ведь что такое жизнь для меня, знавшего столько горя? Всевидящий Боже, прими мою душу и, молю Тебя, прости этому юноше его ужасное преступление, он не в полном разуме и впоследствии раскается в своем поступке.
Рамиро выпустил из рук меч, уже ненужный ему. Придвинув его к себе концом своего оружия, Адриан нагнулся и поднял его.
— Встаньте, — сказал он, снимая ногу. — Я могу убить вас после, если захочу.
Если бы он мог заглянуть в сердце своего отца, с трудом поднимавшегося на ноги, он не стал бы откладывать своей мести.
«Здорово же ты напугал меня, мой друг, — подумал Рамиро, — но теперь опасность миновала, и если я не отплачу тебе, то твое имя не Адриан».
Встав и отряхнувшись, Рамиро уселся на стул и заговорил очень серьезно. Во-первых, он с самой убедительной чистосердечностью доказал, что, заставляя Адриана действовать в своих целях, он не подозревал, что Адриан его сын. Конечно, доводы не выдерживали критики, но для Рамиро главным было выиграть время, а Адриан слушал. Рамиро рассказал, что только после того, как мать Адриана случайно, а вовсе не по его желанию увидела документ, который содержал обвинение против ее мужа, он узнал, что Адриан ван Гоорль ее сын, а кроме того, и его, Рамиро, собственный. Однако, — поспешил он прибавить, — все это теперь уже старая история и не имеет никакого значения в настоящем. Из-за волнения черни, заставившей его покинуть пост в крепости, он находится временно в затруднительных обстоятельствах, а Адриан опозорен. Вот почему он хочет сделать Адриану одно предложение. Почему бы им не объединиться, почему бы естественной связи, существующей между ними и чуть было не прерванной мечом, — о чем оба они должны сожалеть, — не перейти в действительно нежную привязанность? Он, отец, имеет положение, большой опыт, друзей и виды на огромное состояние, которым, конечно, не может вечно пользоваться. На стороне же сына молодость, красота, приятные изысканные манеры, образование светского человека, ум и честолюбие, которые поведут его далеко, а в ближайшем будущем доставят ему возможность приобрести расположение некоторой молодой особы.
— Но она ненавидит меня, — сказал Адриан.
— Вот и видно, что ты еще неопытен, — со смехом сказал Рамиро. — Как легко юность приходит в восторг и впадает в уныние! Сколько я знаю счастливых браков, начавшихся подобной ненавистью? Дело это устроится, даю слово. Если ты хочешь жениться на Эльзе Брант, я помогу тебе, если не хочешь, никто тебя не заставляет.
Адриан задумался, и так как в нем была практическая жилка, то спросил:
— Вы говорили об огромном богатстве, на которое имеете виды. Что это за богатство?
— Я скажу тебе, — шепотом начал родитель, осторожно осматриваясь. — Я намереваюсь отыскать огромное сокровище Хендрика Бранта. С его поисков и начались все постигшие меня теперь неприятности. Видишь, как я был откровенен с тобой? Ведь если ты женишься на Эльзе, все это богатство по закону будет твоим, и я могу из него получить столько, сколько тебе будет угодно дать мне. В нашем гербе стоит девиз: «Вверься Богу и мне». Поэтому я предоставляю решение твоей чести — чувству, которое никогда не ослабевало в роде Монтальво. Не все ли равно, кто законный владелец состояния, раз оно находится в семье.
— Конечно, все равно, — мельком ответил Адриан, — я не коммерсант.
— Ну и прекрасно! — продолжал Рамиро. — Но мы заговорились, и если мне суждено жить, то есть дела, которыми я должен заняться. Ты слышал все, что я хотел сказать. Меч в твоих руках, я тоже в твоих руках и отпущен только под честное слово. Прошу же тебя, реши скорее. Только, если ты намереваешься прибегнуть к оружию, то позволь мне указать тебе, куда целиться, я не желаю бесцельных мучений.
Он встал и поклонился вежливо и с достоинством. Адриан взглянул на него и заколебался.
— Я не доверяю вам, — сказал он, — вы уже раз обманули меня и, думаю, обманете во второй раз. Я не особенно высокого мнения о людях, которые переодетыми и под чужим именем устраивают западни, чтобы добыть свидетельство. Но я в трудном положении, я одинок, и у меня нет друзей. Я хочу жениться на Эльзе и вернуть себе положение, которое занимал в обществе. Кроме того, вы сами понимаете, я не могу перерезать хладнокровно горло родному отцу, — Адриан бросил один из мечей.
— Я не ожидал другого решения от такого благородного человека, сын мой Адриан! — заметил Рамиро, поднимая свой меч и вкладывая его в ножны. — Но теперь, прежде чем мы заключим окончательный союз, я должен предложить тебе два условия.
— Какие же? — спросил Адриан.
— Во-первых, чтобы между нами существовали такие дружеские отношения, какие должны существовать между сыном и отцом, отношения, не допускающие никакой тайны. Второе условие может показаться тебе несколько тяжелым. Несмотря на то, что судьба вела меня по тернистому пути, и неизвестно, что еще готовит мне в будущем, была одна вещь, которую я всегда хранил свято и в чистоте и которая, в свою очередь, не раз в тяжелую минуту награждала меня за мою приверженность, — моя вера. Я — католик и желал бы, чтобы сын мой тоже был католиком. Эти ужасные заблуждения, поверь мне, так же опасны для души, как теперь они опасны для тела. Могу ли я надеяться, что ты, воспитанный, но не рожденный в ереси, согласишься учиться правилам истинной веры?
— Конечно, можете! — почти с увлечением воскликнул Адриан. — Надоели мне эти собрания, пение псалмов и постоянное опасение попасть на костер. С тех пор как помню себя, я всегда желал быть католиком.
— Твои слова делают меня счастливым человеком, — сказал Рамиро. — Позволь мне отпереть дверь, я слышу, наши хозяева возвращаются. Почтенный Симон и фроу Мег, прошу вас принять участие в счастливом событии, этот молодой человек — мой сын, и в знак моей отеческой любви я обнимаю и целую его в вашем присутствии.
Черная Мег, с изумлением смотревшая на Рамиро из-за плеча Адриана, вдруг увидела, что его единственный глаз вдруг закрылся. Неужели дон Рамиро сделал ей знак?
XXIV. Марта произносит проповедь и открывает тайну
Через два дня после своего примирения с отцом Адриан был принят в лоно католической церкви. Приготовления были кратки; они состояли из трех свиданий с монахом, которого приводили ночью. Наставник нашел в своем ученике такую готовность к восприятию его учения и такие способности, что по просьбе Рамиро, которого собственные соображения заставляли желать, чтобы сын как можно скорее присоединился к католичеству, монах объявил излишним продолжать период испытания. Поэтому в сумерки третьего дня (при тогдашнем настроении общества они не решались показываться днем) Адриана отвели в церковь Грооте-кирк, где он исповедался в своих грехах аббату, отцу Доминику, что оказалось простой формальностью, так как список грехов, приготовленный Адрианом, был выслушан очень быстро. Ко всем его прегрешениям аббат отнесся весьма легко, а впоследствии Адриан узнал, что с церковной точки зрения подобные преступления считались скорее даже подвигами. Серьезно было понято только его отречение от еретических заблуждений, и, получив удовлетворительные ответы в этом отношении, исповедник дал раскаявшемуся грешнику полное отпущение.
