Хищники Аляски - Бич Рекс (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
– Выбросьте его вон, Бронко, – сказала она тоном, каким хозяин обращается к своему рабу.
– Не беспокойтесь, – сказал Кид крупье. – Она куда лучший банкомет, чем я. Это Черри Мэллот.
Не обращая внимания на любопытные взгляды, вызванные этим заявлением, девушка принялась за дело. Ее красивые, холеные руки так и летали над столом. Она быстро и безошибочно сдавала карты с ловкостью человека, с юности привыкшего к этому делу, и орудовала фишками теми особыми жестами, которые приобретаются только долгим опытом.
Присутствующие заметили, что она ни разу не повернула головы в сторону чеков, но когда следовало платить, протягивала руку и брала соответствующую пачку, причем каждый раз безошибочно брала именно ту сумму, которая ей была нужна. Это считается идеалом профессиональной ловкости, и Бронко Кид радостно улыбался, видя всеобщее удивление, начиная с крупье и кончая всеми присутствующими, и слыша замечания мужчин, влезших на стулья и столы для того, чтобы получше разглядеть женщину-банкомета.
Она метала банк около двадцати минут, пока комната не переполнилась выше всякой меры, причем крупье ни разу не удалось поймать ее на промахе.
Гленистэр вошел в гостиницу и протолкался в театр. Он был недоволен и сосредоточен и молча прошел мимо окликавших его знакомых.
– Что сегодня с Гленистэром? – спросил один из присутствующих. – Он какой-то странный.
– Разве вы не знаете? У него отняли «Мидас». Он страшно расстроен.
Девушка вдруг встала, не кончив сдачу.
– Не останавливайтесь, – сказал Кид, в то время как вокруг стола раздался недовольный ропот. Но она отрицательно покачала головой, со скучающим видом натянула перчатки, встала и смешалась с толпой.
На нее смотрели многие, но мало кто приветствовал. Она ни с кем не разговаривала; в ней чувствовалось какое-то достоинство, которое ограждало от каких бы то ни было посягательств толпы.
Внезапно она остановила лакея и стала его о чем-то расспрашивать.
– Он наверху в ложе, в галерее, – ответил лакей на ее вопрос.
– Один?
– Да, по крайней мере только что был один. Может, теперь к нему влез кто-нибудь.
Минуту спустя Гленистэр, наблюдавший сверху за залом, был выведен из мрачной задумчивости звуком захлопнувшейся двери ложи и шелестом шелковых юбок.
– Уходите, пожалуйста, – сказал он, не поворачиваясь. – Я не нуждаюсь в обществе.
Не получив ответа, он опять заговорил.
– Я пришел для того, чтобы посидеть в одиночестве.
Тут он остановился, потому что девушка подошла к нему и прижала две горячие руки к его щекам.
– Мой мальчик, – прошептала она, и он быстро встал.
– Черри! Когда ты приехала?
– Уже давно, – нетерпеливо сказала она. – Я приехала из Даусона. Мне сказали, что ты тут. Я ждала, сколько было мочи, и вот сама пришла к тебе. Ну, рассказывай про себя. Покажись скорее.
Она потянула его к свету и жадно глянула на него снизу вверх большими томными глазами. Она держала его за отвороты пиджака и стояла так близко к нему, что он ощущал ее теплое дыхание.
– Ну, что же, – сказала она. – Поцелуй меня.
Он взял ее за руки и отнял их от своей груди, потом сказал, серьезно глядя на нее:
– Нет. С этим все покончено. Я уже говорил тебе перед отъездом из Даусона…
– Кончено? Нет, мой мальчик! Это ты так думаешь. Ничего не кончено – и не может кончиться. Я люблю тебя. Я тебя не отпущу!
– Шш, – прошептал он. – В соседней ложе люди.
– Мне все равно. Пусть слушают, – воскликнула она с чисто женской отчаянностью. – Я горжусь моей любовью, я сама им всем скажу, всему свету скажу.
– Видишь ли, моя девочка, – сказал он спокойно, – мы уже имели с тобой длинный разговор в Даусоне и пришли к заключению, что нам лучше разойтись. Я тогда с ума по тебе сходил, как и многие другие, но в конце концов пришел в себя. Наши отношения ничем хорошим не могли кончиться, и я сказал это себе.
– Да, да, я знаю. Я думала, что забуду тебя, но, только когда ты уехал, я поняла, как ты мне дорог. Как я мучилась эти два года.
Теперь нельзя было узнать той холодной женщины, которая только что входила в игральный зал. Голос ее дрожал от страсти.
– Я знала множество мужчин, и они любили меня, но я никого на свете не любила до того, как встретилась с тобой. Они добивались меня, а ты был равнодушен. Ты заставил меня прийти к тебе. Может быть, это-то меня и покорило. Так или иначе – я больше не в силах бороться с собой, я всем пожертвую, все сделаю ради того, чтобы быть подле тебя. Смотри, я прошу тебя как нищая. У меня нет больше гордости… Я дура… я дура… но я ничего не могу с собою поделать.
– Мне очень жаль, что так вышло, – сказал Гленистэр, – я не виноват, и все это ни к чему.
Она, дрожа, стояла перед ним, и свет угасал в ее глазах.
Но вдруг в лице ее произошла характерная перемена. Она улыбнулась, и ямочки появились на ее щеках. Она села и задернула занавеску.
– Хорошо, – сказала она, взяв его руку и прижав к своей щеке. – Я все-таки рада видеть тебя, и ты не можешь помешать мне любить тебя.
Он погладил свободной рукой ее волосы.
– Дела мои очень плохи сейчас. У нас отняли участок.
– Ба! Ты знаешь, что надо делать. Ты не калека. У тебя есть руки и ружье.
– Вот это самое говорят мне все старожилы, но я не знаю, что делать. Прежде я знал, а теперь не знаю. Я постарался пойти на соглашение с законом, с представителем его по имени Мак Намара, крупным человеком. Дэкса не было, и я допустил их на участок. Когда же Дэкс узнал об этом, он чуть не лишился рассудка, и мы впервые поссорились. Он думал, что я испугался.
– Не может быть. Я знаю его, а он знает тебя.
– Это случилось на прошлой неделе. Мы наняли лучшего адвоката в Номе, Билла Уилтона, и пытались добиться снятия ареста. Мы предлагали какой угодно залог, но судья не принимает его. Мы требовали апелляции, но он отказал нам. Дела идут все хуже и хуже. Нам даже не дали возможности защищаться. Просто посадили к нам инспектора, руководящего работами, и дело с концом. Говорят, что с точки зрения законности это сущее безобразие, но что делать! Чего они добиваются? Вот что меня интересует. Я совсем убит, потому что сам кругом виноват. Если бы я знал, что дело повернется таким образом, я не отдал бы своей собственности без борьбы и хотя бы в тот первый раз прогнал их. Компаньон мой от огорчения запил – впервые за двенадцать лет. Он говорит, что я проворонил прииск и теперь должен найти способ вернуть его. Он готов разорвать судью в клочки.
– Не имеют ли они зуб лично против тебя и Дэкстри? – спросила она.
– Нет. Мы не единственные потерпевшие; они точно так же забрали и остальные богатые участки, и Мак Намара повсюду назначен инспектором. Впрочем, от этого мне нисколько не легче. Шведы в ярости: они наняли всех лучших адвокатов в городе и ругаются на отчаяннейшем американском жаргоне. Дэкстри хочет собрать всех наших друзей и выбросить вон инспектора. Ему до смерти хочется кого-нибудь укокошить, но этого никак нельзя допустить, так как у них есть солдаты, на поддержку которых они могут рассчитывать. Нас предупредили, что войскам отдан приказ силой оружия защищать постановление суда. Я не понимаю, к чему клонится весь этот заговор, так как не верю в продажность старика-судьи. Девушка не допустила бы его до этого.
– Девушка?
Черри Мэллот наклонилась вперед, чтобы как следует разглядеть обеспокоенное лицо юноши.
– Девушка. Какая девушка? Кто она такая?
В голосе ее уже не было прежней ласковой томности, и губы ее сжались. Какое красноречивое лицо. На нем так ярко выражается вся гамма ее переживаний от любви до ненависти. Как легко менялось оно в былые дни в зависимости от его прихоти.
«Чудесный, избалованный маленький зверек, и притом очень опасный», – подумал Гленистэр.
– Какая девушка? – повторяла она.
– Та, на которой я хочу жениться, – медленно сказал он, глядя ей прямо в глаза.
Он понимал, что он жесток, и действовал сознательно. Это успокаивало его взволнованные нервы. Кроме того, он знал, что чем раньше и скорее она узнает его решение, тем лучше будет для нее. Он не успел убедиться во впечатлении, произведенном его словами, так как дверь распахнулась и в ложу просунулась голова Бронко Кида, тут же принесшего извинения.
