Порт-Артур. Том 2 - Степанов Александр Николаевич (читать книги TXT) 📗
– Это не в нашей власти. Гарнизон надо беречь для отбития штурма. Если отгоним японцев, тогда попытаемся помочь нашим.
Лейтенант не согласился с этим и вызвал охотников из своих матросов. Они осторожно, шаг за шагом, прячась от глаз японцев, начали разбирать завал. К вечеру удалось извлечь из потерны около тридцати человек невредимых и столько же раненых. Андрюша торжествовал.
После морозного, ясного дня наступила темная ночь.
Воспользовавшись ею, защитники форта начали торопливо исправлять нанесенные за день повреждения. Было решено потерну совсем оставить и засыпать ее обломками и землей. На всякий случай стены и потолок ее минировали.
Японцы также не прекращали работ под бруствером.
Наступило туманное утро. Солдаты сидели в казармах за чаем, когда неожиданно раздался оглушительный взрыв. Посыпались земля, обломки бетона, камни, густой едкий дым наполнил весь дворик. Булганов и Акинфиев пытались вывести солдат и матросов из казармы, но огонь косил смельчаков.
– Нужно подать им пример храбрости, господин штабс-капитан. – И лейтенант направился к выходу.
– Вашбродь, обождите, чего зазря погибать, – обратились к нему матросы. – Когда японец полезет на форт-стрельба прекратится, не станет же он бить по своим.
Замечание было дельное, и лейтенант остановился.
– Бросьте, друг мой, играть со смертью, – подошел Булганов. – В конечном счете вы всегда останетесь в проигрыше и раньше времени отправитесь к праотцам Горбатовский приказал беречь солдат и без настоятельной надобности в контратаки не ходить.
– Короче говоря, прекратить оборону форта?..
– Не совсем так, но около этого. Я уже велел понемножку складывать пожитки. До ночи переждем, а там смотаем удочки…
– Но ведь имеется полная возможность защищать форт и дальше!..
– Очевидно, это не входит в расчеты начальства.
Лейтенант не поверил до тех пор, пока ему не была показана подлинная телефонограмма начальника Восточного фронта обороны крепости. Содержание ее вскоре стало известно всему гарнизону.
Японцы не верили, что русские, так упорно до сих пор оборонявшие каждый шаг, теперь без сопротивления уступают им почти всю территорию форта Они продолжали усиленно обстреливать казарму и ров и не решались продвигаться вперед, подозревая какую-то каверзу со стороны русских.
Под вечер был получен прямой приказ об оставлении форта «ввиду совершенной невозможности дальнейшей его обороны».
– Это предательство! – кипятился Акинфиев. – Мы еще можем здесь держаться.
– Против воли начальства не попрешь, – ответил Булганов.
Тогда Акинфиев от своего имени написал Горбатовскому протест и отправил его генералу с одним из своих матросов. В ответ он получил приказ явиться в штаб Восточного фронта.
– Что нам, вашбродь, делать? – спрашивали у лейтенанта матросы, когда он собирался идти в штаб.
– До моего возвращения никуда отсюда не уходить, хотя бы стрелки и оставили форт.
– Есть, вашбродь, будет исполнено!
В штабе Горбатовский рассыпался в комплиментах по адресу лейтенанта, благодаря его за мужество и бесстрашие, проявленные при обороне форта.
– Если бы весь гарнизон состоял из моряков, то об оставлении форта номер три не могло быть и речи, но стрелки очень ослабели и потеряли свою былую стойкость, – уверял генерал. – Поэтому решено сократить линию обороны и оставить особенно сильно разрушенные форты, где держаться уже почти невозможно. К числу таких принадлежит и третий форт.
– Я со своей ротой продержусь там не менее недели, – заверял Акинфиев.
– Ваши матросы будут нужны в другом месте. Очень прошу вас выполнить мое распоряжение.
– Есть!
По дороге на форт он встретил своих матросов. Они сообщили ему, что форт оставлен.
– Почти целеньким отдали… Успели только взорвать в проходе одну шаровую мину, да и то штабс-капитан заругался, – доложил унтер-офицер.
– Почему же вы оставили форт без моего приказания? – удивился Акинфиев.
Матросы удивленно взглянули на него.
– Так нам же от вашего имени передали по телефону приказ вернуться в штаб, что мы и сделали.
Акинфиев был возмущен, но ничего уже не мог поде дать.
Японцы не сразу заметили уход русских с форта и только к вечеру следующего дня решились полностью занять его.
– Лепехин, возьмешь с собой человек пять и отправишься на укрепление номер три, – распорядился Гудима. – Там будешь, за начальника артиллерии.
Фейерверкер откозырял и направился в свой каземат.
Там он собрал около себя солдат и сообщил им о полученном приказании.
– Кто хочет со мной?
Солдаты вздыхали и молчали.
– Жили себе на батарее, не тужили, думали, до конца здесь пересидим, ан нет – иди на какое-то там третье укрепление, – наконец отозвался один из них.
– Такова воля божья, – сурово ответил Лепехин.
Перед уходом Лепехин прочитал несколько молитв, взял с собой Библию и одну из икон. Когда солдаты проходили мимо Залитерной, их окликнул Борейко, незадолго перед тем вернувшийся с батареи Белого Волка.
– На богомолье, что ли, собрались, кержаки?
– За вас, вашбродь, бога молить будем на третьем укреплении, – в тон поручику ответил Лепехин.
– Место там опасное, смотрите не осрамите наш
Утес. Если узнаю, что вы сдрейфили, головы поотрываю! – предупредил Борейко.
Вечером артиллеристы добрались до укрепления и явились к его коменданту Спредову.
Лепехин разместил своих людей в казарме, а затем пошел знакомиться с артиллерийским вооружением. Оно состояло из двух поршневых пушек, старой китайской гладкоствольной картечницы и нескольких мелкокалиберных морских орудий.
Японцы уже овладели передним капониром и частью потерны. Осмотрев укрепление, Лепехин расставил пушки на брустверах и в тыловом рву, назначил к каждой командира из своих утесовцев, в которых он был уверен.
– Без приказа не пали, стреляй с толком, чтобы снаряды зря не пропадали, – наставлял он артиллеристов.
Как и на третьем форту, японцы здесь применили минометы, обстреливая всю внутренность форта. Это заставило отвести всех людей, кроме часовых, в потерну и разместить их около входа на внутренний дворик. Капитан Спредов поместился тут же, а зауряд-прапоршиков из фельдфебелей направил охранять горжевой ров.
Весь день прошел в напряженном ожидании взрыва переднего бруствера, но японцы не торопились. К вечеру обстрел укрепления совершенно прекратился. Противники обменивались лишь редкими ружейными выстрелами и лениво перебрасывались бомбочками.
Уже в темноте, на переднем бруствере показался японец и громко закричал по-русски:
– Эй, оборванцы, сдавайтесь! Вам давно надоело есть конину, а нам мерзнуть в окопах. Пора кончать войну. Ваши генералы продали нам крепость со всеми солдатами.
– Ах ты, черт проклятый, – схватились стрелки за винтовки, но японец поспешно скрылся.
Затем в русские окопы полетели камни с привязанными к ним прокламациями. Японцы уговаривали сдаться.
– Пока сила у нас есть, надо укрепление отстаивать до последнего, – заявил Лепехин.
Ночь прошла спокойно. Японцы усиленно работали в минных галереях.
Утром стук прекратился. Спредов приказал всех людей отвести в тыловую часть укреплений, оставив впереди лишь одного или двух часовых. Артиллеристы изготовились у своих орудий, зарядив их картечью. Лепехин деловито говорил артиллеристам:
– Помни, что Ведмедь сказал: «Не посрами Утеса, бей японца прямо в самое рыло!»
Около девяти часов утра, при полном спокойствии на фронте, раздались один за другим два сильных взрыва. Передний бруствер по обеим сторонам потерны сильно осел и обнажил ее бетонные стены. Японцы немедленно открыли по укреплению сосредоточенный огонь из одиннадцатидюймовых мортир. Весь гарнизон поспешил укрыться в казарме и потерне. Лепехин отвел своих артиллеристов в тыловой ров. Вскоре один из снарядов попал в переднюю часть потерны, пробил бетонное перекрытие и разорвался внутри помещения. Одновременно взорвались сложенные тут же бомбочки. Силой взрыва вся передняя часть потерны обвалилась. Погиб командир укрепления и большая часть гарнизона. Выход на внутренний дворик оказался заваленным.
