Восемь - Нэвилл Кэтрин (бесплатные серии книг .TXT) 📗
— Не знаю, повезло нам или нет, — сказала она, когда Соларин вернулся и взял штурвал, — но этот комитет по встрече собрался не в нашу честь. Вы знаете, какой сегодня день? День труда!
Она была права. И если я не ошибалась, День труда также означал закрытие сезона яхтенного сезона, что и объясняло сумасшедший ажиотаж вокруг.
Когда мы добрались до пролива Шайнкок, лодок вокруг стало так много, что даже нашему кечу было тесно маневрировать. Судов сорок стояли в ряд, ожидая своей очереди зайти через узкий проход в бухту. Так что мы отправились дальше, к проливу Моришес. Там береговая охрана была очень занята, буксируя лодки и вылавливая из воды подвыпивших людей. Мы решили, что в такой суете они вряд ли обратят внимание на то, как утлое суденышко вроде нашего, с нелегальными иммигрантами и контрабандой на борту, прошмыгнет у них под самым носом во Внутренний водный путь.
Здесь очередь, похоже, двигалась быстрей, мы с Лили убрали паруса, а Соларин запустил мотор, чтобы провести лодку
и ни с кем не столкнуться. Один корабль прошел встречными курсом почти вплотную к нашему борту. Какой-то человек в костюме яхтсмена, стоявший на его палубе, наклонился и вручил Лили пластмассовый бокал с шампанским, к ножке которого было привязано приглашение. В нем говорилось, что к шести часам вечера нас приглашают в яхт-клуб Саутгемптона.
Очередь двигалась медленно, нам казалось, что прошло несколько часов. С каждой минутой напряжение вытягивало из нас силы, а гуляки вокруг веселились вовсю. Я подумала, что на войне часто последнее сражение, финальная битва решает все. И не менее порой солдата, у которого в кармане уже лежит приказ о демобилизации, снимает снайпер, когда он садится на самолет, чтобы лететь домой, И хотя нам ничего не грозило, если не считать таких пустяков, как штраф в пятьдесят тысяч долларов и двадцать лет тюрьмы за нелегальный ввоз русского шпиона, я старалась не забывать, что Игра еще не окончена.
Наконец подошла наша очередь, и мы направили свою лодку к Уэстгемптон-Бич. Причалов поблизости не было, так что Соларин помог мне и Лили с Кариокой спрыгнуть на берег, швырнул нам сумку с фигурами и наши скудные пожитки, после чего бросил якорь в битком забитой бухте и одолел несколько ярдов до берега вплавь. Первым делом мы заглянули в ближайший паб, чтобы Соларин мог переодеться в сухую одежду. Кроме того, нам надо было обсудить наши дальнейшие действия. Мы все были как в дурмане, опьяненные успехом. Лили отправилась искать телефонную будку, чтобы позвонить Мордехаю.
— Не могу дозвониться, — сказала она, вернувшись к столу.
Передо мной уже стояли три «кровавые Мэри», украшенные листиком сельдерея. Нам необходимо было отнести фигуры Мордехаю. Но не сидеть же здесь, пока он отыщется…
— У моего приятеля Нима есть дом неподалеку от мыса Монток, это примерно в часе езды отсюда, — сказала я. — Мы можем сесть на поезд и добраться туда, там есть станция. Думаю, надо отправить ему сообщение о том, что мы едем, и — в путь. Ехать сразу на Манхэттен слишком опасно.
В центре города, в лабиринте улиц с односторонним движением так легко попасть в западню. После всех испытаний, которые выпали на нашу долю, оказаться запертыми подобно пешкам было бы преступлением.
— У меня есть идея, — сказала Лили. — Почему бы мне одной не отправиться к Мордехаю? Он никогда не отходит далеко от ювелирного квартала, а это неподалеку отсюда. Он наверняка торчит в книжной лавке, где ты с ним когда-то встретилась, или в одном из ближайших ресторанчиков. Я могу поймать машину и привезти его на остров. Мы возьмем с собой фигуры, которые хранятся у него, а я позвоню вам на мыс Монток, чтобы сообщить, когда мы приедем.
— У Нима нет телефона, — сказала я ей. — С ним можно связаться, только оставив сообщение. Надеюсь, он их читает, иначе мы только зря съездим.
— Тогда давай договоримся о времени встречи, — предложила Лили. — Как вам девять часов вечера? У меня будет время отыскать Мордехая, рассказать ему о наших выходках и моих новых успехах в шахматах… И вообще, все-таки он мой дед. Я не видела его много месяцев.
Согласившись с этим вроде бы приемлемым планом, я позвонила Ниму на компьютер и сообщила, что прибываю на поезде через час. Мы бросили наши бокалы недопитыми и пешком отправились на станцию: Лили — чтобы отправиться на Манхэттен искать Мордехая, а мы с Солариным — в другую сторону.
Поезд Лили подошел раньше, около двух часов. Она села на него, зажав Кариоку под мышкой, и сказала:
— Если что-то произойдет до девяти часов, я оставлю сообщение на компьютере, номер которого ты мне дала.
Нам с Солариным ничего не оставалось, как изучать расписание. Железная дорога Лонг-Айленда традиционно развешивала их повсюду. Я села на зеленую скамью, наблюдая, как толпы пассажиров снуют по платформе. Соларин поставил сумки и сел рядом со мной.
Он разочарованно вздохнул, глядя на пустой путь.
— Прямо Сибирь. Я думал, люди на Западе пунктуальны и поезда всегда приходят вовремя.
Он вскочил на ноги и принялся метаться по платформе, как зверь по клетке. Я не могла смотреть на него, схватила сумку с фигурами, повесила ее на плечо и тоже встала. Как раз в этот момент объявили наш поезд.
Хотя от Кугу до Монтока было всего сорок пять миль, поездка заняла у нас больше часа. Прошло около двух часов с тех пор, как мы добрались до станции. Столько же прошло с того времени, как я отправила Ниму сообщение из бара. И все же я не ожидала, что увижу его. Насколько я его знала, он вполне мог читать сообщения не чаще раза в месяц.
Поэтому я была удивлена, когда, сойдя с поезда, увидела долговязую фигуру Нима, который шел по шпалам нам навстречу. Его медно-рыжие волосы развевались на ветру, длинный шарф колыхался при каждом шаге. Увидев меня, он заулыбался как сумасшедший, замахал руками и перешел на бег, расталкивая пассажиров, которые в страхе расступались перед ним, чтобы избежать столкновения. Когда он подбежал, то сразу заключил меня в объятия и спрятал лицо у меня в волосах. Он так сильно прижимал меня к себе, что я чуть не задохнулась. Ним поднял меня и закружил, затем поставил и отошел немного в сторону, чтобы как следует рассмотреть.
— Господи боже мой! — шептал он срывающимся голосом и тряс головой. — Я был уверен, что вы погибли. Я не спал
ни минуты с тех пор, как узнал, что ты бежала из Алжира. После шторма мы потеряли ваш след! — Ним не мог оторвать от меня глаз. — Я думал, что убил тебя, отправив…
— Да уж, иметь тебя в наставниках не очень-то полезно для здоровья, — согласилась я.
По-прежнему сияя улыбкой, Ним хотел было снова обнять меня, но вдруг окаменел. Он медленно отпустил меня, и я взглянула в его лицо. Он смотрел куда-то за мое плечо с выражением недоверия и изумления на лице. А может быть, это был страх…
Быстро оглянувшись, я увидела, что Соларин, нагруженный нашими сумками, спускается на платформу. Он посмотрел в нашу сторону, и его лицо превратилось в ледяную маску, которую я помнила с нашей первой встречи в шахматном клубе. Он уставился на Нима, его бездонные зеленые глаза заблестели в лучах низкого солнца. Я быстро обернулась к Ниму, чтобы все объяснить, но его губы шевелились, и он не сводил глаз с Соларина, как будто тот был призраком или чудовищем.
— Саша? — хрипло прошептал Ним. — Саша…
Я снова повернулась к Соларину. Он замер на ступенях, пассажиры за его спиной нетерпеливо напирали. Его глаза были полны слез — они катились по щекам, лицо его искривилось.
— Слава! — закричал он срывающимся голосом.
Бросив сумки на землю и раскинув руки для объятий, Соларин бросился навстречу Ниму так порывисто, что чуть не уронил его. Я поспешно кинулась подбирать сумку с фигурами, которую он бросил на землю. Когда я вернулся, они все еще плакали от счастья, Ним сжимал в ладонях голову Соларина. Ним то отстранялся от него, чтобы как следует рассмотреть, то снова обнимал. Я не могла прийти в себя от изумления. Пассажиры обтекали нас, равнодушно не обращая на трогательную сцену никакого внимания, как могут только ньюйоркцы.
