Два тигра - Сальгари Эмилио (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Все растения здесь очень высокие и развиваются с необыкновенной быстротой, но вид у них какой-то болезненный, и вскоре они нагоняют тоску. Не только тяжелый и влажный воздух, но и эта тоска в придачу угнетают каждого, кто отважится углубиться в этот девственный хаос.
Главный враг – сырость, в сочетании с палящим зноем. Здесь идет как бы непрерывная борьба между водой, которая затопляет эти земли, и солнечным жаром, который быстро высушивает их; борьба, которая возобновляется ежедневно из года в год, из века в век, без всякого перевеса в ту или другую сторону. Растения на этой почве быстро развиваются, но тут же заболевают и вскоре гибнут, разлагаются в воде и гниют. А испарения зараженной гниющими остатками воды вызывают лихорадку и азиатскую холеру.
Ужасная болезнь, которая почти каждый год производит опустошения среди населения всей планеты, возникает именно здесь. Микробы размножаются в этих болотах с необыкновенной быстротой, а затем вместе с толпами паломников распространяются по всей Азии и Европе. Холера никогда не уходит из этих бедных деревень, затерянных среди бамбуковых джунглей. Но местные жители приспособились к ней и редко от нее умирают. Когда же появляется европеец, у которого нет иммунитета, она убивает его тотчас, буквально в несколько дней. Холера и лихорадка – союзницы тугов и защищают их лучше всех крепостей.
Но не только болезни подстерегают путника среди этих болот. Змеи, тигры, носороги и огромные прожорливые крокодилы живут и плодятся здесь беспрепятственно.
Если Сундарбан – сущий ад для всех остальных людей, зато он истинный рай для охотников. Множество диких животных живут здесь в полной безопасности, дразня английских офицеров и чиновников, среди которых немало страстных охотников, но которые не рискуют забираться сюда.
Европеец не может здесь жить: смерть подстерегает его за каждой болотной кочкой, за каждым кустом. Если он избежит когтей тигра, ядовитого укуса кобры и зубов гавиала, он все равно умрет от тропической лихорадки или холеры.
Маленький, но дружный отряд, ведомый Тремаль-Найком, медленно, шаг за шагом, продвигался сквозь непроходимые джунгли, прокладывая себе дорогу с помощью острых парангов. Малайцы, привыкшие действовать этими тяжелыми, как топорики, ножами, наделенные к тому же незаурядной силой и выносливостью, работали ими без передышки. Они срубали одним ударом толстые стволы бамбука, валя их направо и налево, расчищая путь двум женщинам и своим предводителям, которые бдительно следили, не появится ли поблизости какой-нибудь тигр.
С каждым шагом растительность становилась все гуще, и это было трудным испытанием для терпения и ловкости малайцев, хотя они и не были новичками в джунглях.
Бамбуки сменялись бамбуками, густыми и очень высокими, прерываясь время от времени нагромождением толстых лиан да лужами с гнилой желтоватой водой, вынуждавшими делать длинные обходы.
Удушающая жара, которая царила среди этих растений, заставляя потеть малайцев и индийцев, но больше всех Янеса, который как европеец больше других страдал от обжигающих лучей тропического солнца.
– Я предпочитаю наши девственные леса Борнео, – ворчал бедный португалец, весь красный и мокрый от пота, точно вышедший из парилки. – Долго это будет продолжаться, черт подери! Я уже сыт по горло бенгальскими джунглями.
– Часов десять-двенадцать, – отвечал Тремаль-Найк, который, напротив, казалось, прекрасно себя чувствовал среди этих тростников и болот.
– Я доберусь до твоего бенгали в весьма жалком виде. Хорошие же места выбрали эти туги! Черт бы побрал их всех! Могли бы найти себе убежище и получше.
– Не уверен, что они предпочли бы другое. Здесь они чувствуют себя в полной безопасности. Звери и холера, болота и лихорадка – вот их лучшие стражи. У них хватает ума, чтобы понимать это.
– И нам придется таскаться по этим джунглям целыми неделями? Хорошенькая перспектива!
– Слоны помогут нам. Когда ты заберешься к ним на спину, в свежем воздухе недостатка не будет. Стоп!
– Что такое? – спросил Янес, снимая с плеча карабин.
Малайцы из авангарда остановились и склонились к земле, внимательно прислушиваясь.
Перед ними было нечто вроде тропинки, довольно широкой, по которой могли пройти три-четыре человека в ряд и которая, казалось, была протоптана недавно – бамбуки, лежащие на земле, еще не успели завянуть.
Сандокан, шедший сзади с Сурамой и вдовой, догнал ушедших вперед.
– Проход? – спросил он.
– Сделанный каким-то огромным животным, которое идет впереди нас, – ответил один из малайцев. – Бамбук повалили минут десять назад.
Тремаль-Найк вышел вперед и осмотрел почву, на которой обозначились широкие следы.
– Перед нами идет носорог, – пояснил он. – Он услышал удары парангов и ушел. У него, должно быть, один из тех редких моментов, когда он в добродушном настроении. Иначе он бы, как сумасшедший, накинулся на нас.
– Куда он направляется? – спросил Сандокан.
– На северо-восток, – ответил один из малайцев, взглянув на свой ручной компас.
– Это и наше направление, – сказал Тремаль-Найк. – Поскольку он расчищает нам дорогу, пойдем за ним: это сэкономит наши силы. Однако держите наготове карабины: с минуты на минуту он может повернуть назад.
– Мы готовы встретить его, – отозвался Сандокан. – Женщины сзади, а мы впереди. Начнем нашу охоту.
Глава 12
НАПАДЕНИЕ НОСОРОГА
Свирепый гигант ушел отсюда всего несколько минут назад. Должно быть, он прятался здесь от жгучих солнечных лучей – от них часто трескается его кожа. Но шум, который производили паранги, заставил его подняться и уйти. Наверное, зверюга был и в самом деле мирно настроен, ибо очень редко эти исполины, сочетающие страшную силу с безрассудной яростью и жестокостью, добровольно уступают дорогу. На всех: и людей, и других животных, включая даже слона, – они нападают с дикой яростью, и ничто не может остановить этот страшный напор. А толстая шкура защищает их даже от пуль. Уязвим у него только мозг, и чтобы свалить носорога, нужно попасть ему точно в глаз, что, конечно же, дело нелегкое.
Хотя носорог с минуты на минуту мог повернуть назад, Сандокан решительно шел вперед по проложенной тропе в сопровождении Янеса и Тремаль-Найка. Они продвигались, однако очень осторожно, держа палец на курке карабина, и часто останавливались и прислушивались.
Но не было слышно никакого шума: очевидно, носорог успел уже уйти далеко.
– Он очень любезен, – сказал Янес. – Проложил нам шикарный проспект, дал отдохнуть нашим людям. Пусть продолжает в том же духе, пусть так и следует прямо до ворот твоего поместья, дружище Тремаль-Найк.
– А там пусть заходит в конюшню, – смеясь, ответил бенгалец. – Я бы задал ему хорошего корму из вкусных корней и свежей листвы.
– А ведь факт: он все время придерживается нужного нам направления.
– Посмотрим, насколько его хватит, – сказал Сандокан. – Как бы ему не надоело наше общество, и он не решил избавиться от нас. Если это взбредет ему в голову, нам не поздоровится, господа.
Так они продолжали продвигаться вперед, а за ними на расстоянии пятидесяти шагов шли малайцы, охраняя Сураму и вдову. Пройдя еще семьсот-восемьсот метров, они заметили, что бамбук начинает редеть, а впереди слышится оглушительный гам, точно множество водяных птиц слетелись и устроили птичий базар у пруда.
– Неужели выходим на открытое место? – спросил Сандокан. – Я мечтаю о глотке свежего воздуха.
– Тихо, – сказал Тремаль-Найк. – Где-то здесь носорог.
– Но его нигде не видно.
– Он мог затаиться в зарослях. Янес, вышли на разведку трех человек.
Едва португалец сделал знак трем малайцам подойти к ним, как впереди показалось открытое пространство с озерцом желтоватой воды, поросшим тростником и листьями лотоса.
На противоположном берегу виднелись какие-то развалины: колонны, арки, обломки треснувших стен – видимо, остатки древней пагоды.
