Дезертир (СИ) - Токтаев Евгений Игоревич "Инженер" (прочитать книгу .TXT) 📗

– ...мечи испанские! Халибским не чета!..

– ...вах, не проходи мимо, дорогой! Кинжал по руке подберем, от любого оборонишься!

– Извини, уважаемый, мне знающие люди говорили, в Испании кузнецы получше будут.

– Что? Не слушай этого песьего сына! Любого спроси, каково халибское железо [25]!

– ...хлеб свежий! Подходи!

– ...и что же, она, как змея вьется?

– Нет, колом стоит, вообще не гнется.

– А как тогда этот твой... жерав, пьет?

– Жираф. А он вообще не пьет, а только влагу с листьев слизывает.

– Врешь! Разве может лошадь, хоть и с шеей в пять локтей, этим напиться?!

– Так это и не лошадь...

– Сам говорил, что на лошадь похож... А может, действительно, лошадь? Привязали к шее палку с башкой, обернули в леопардовые шкуры, вот тебе и твой жираф.

– Не может быть, я сам видел...

– Вот смотри, мим на ходулях, у него что, ноги в пять локтей? Эх ты...

На большом помосте жались друг к другу несколько десятков обнаженных рабынь.

– Рабыня-сирийка, обученная тридцати трем способам любви!

– Что-то она какая-то тощая. Цена?

– Четыреста денариев.

– Тебе голову напекло, уважаемый?! Этой худосочной красная цена – сто. Взгляни на нее, плоская, как доска. Ну-ка задом поверни ее...

– Зато шустра и искусна! Триста пятьдесят.

– Что-то не верится. Она, наверное, вообще девственница. Сто двадцать.

– Опытная, опытная, всеми богами клянусь, тридцать три способа...

– А чего она у тебя прикрыться пытается? Точно, девственница, стыдливая! Сто двадцать пять, больше не дам.

– В убыток не продам, она обошлась мне в двести.

– Может она музыкантша? Эй, девка, на флейте играть умеешь? Чего молчишь? Чего она у тебя, по-гречески не говорит?

– Чтобы на флейте играть, знать язык не надо, тем более на той, которая у тебя, уважаемый... ну ты понял, в общем.

– Иеродула в храме Афродиты дешевле обойдется.

– Так каждый раз платить, как приспичило, а эту купил и сколько хочешь...

– Зато, каждый раз – другую. Нет, мое слово последнее.

– Ну, взгляни на эту эфиопку, уж она-то покрупнее сирийки.

– Сколько?

– Двести пятьдесят денариев.

– А за сирийку просил четыреста, что так?

– Дикая совсем, не умеет ничего, зато смотри какие у нее...

– Это я вижу, да вот только, боюсь, зарежет на ложе в первую же ночь.

– Тьфу-ты, Кербер на тебя, не покупаешь, проходи! – купец отвернулся, потеряв всякий интерес к покупателю и снова заорал, – рабыня-сирийка, обученная тридцати трем способам любви!..

Проталкиваясь через торговые ряды в сторону юго-восточной городской стены, и вслушиваясь в многоголосый хор тысяч людей, зазывающих, торгующихся, обменивающихся новостями и сплетнями, Эвдор и Аристид различили нечто более важное, чем обсуждение прелестей рабынь или вероятность существования жирафов:

– ...на рассвете перешли реку, под дождем...

– ...все, как один бежали, убитых – тьма!..

– ...говорят, римляне построили вал с узким проходом и, заманив внутрь конницу, всех перебили!..

– А вон там говорят, что ночью реку перешли...

– Да врут, кого ты слушаешь! Я точно знаю!

– Сам, что ли, видел?

– ...царевич к отцу бежал, в Пергам...

– ...всех вырезали, до единого.

– Не может быть!

– Верно говорю! А Митридата на кол посадили.

– Римляне на кол не сажают.

– Ты мне не веришь? Да мне Архилох сказал, а он врать не будет!

– Эх, граждане, что теперь-то?

– Радоваться надо, Митридат мертв, победа!

– Ты его мертвым видел?

– Нет, конечно, где я и где он...

– То-то.

– Не Эвпатора убили, а сына его.

– Жив он, в Пергам бежал.

– А римляне что?

– Что-что... по пятам идут. Пергам уже осадили, небось.

– Да не, взяли уже! Под чистую разграбили, царя на кол...

– Ты-то почем знаешь?

– Да мне Архилох...

– ...а кто идет-то? Сулла?

– Сулла в Фессалии.

– Да ну? А кто тогда?

– Говорят, какой-то Фимбрий.

Аристид незаметно для развесившего уши селянина, торговавшего фисташками, запустил руку к нему в корзину и теперь лениво грыз улов, не особенно интересуясь военными слухами, однако вскоре заметил, что Эвдор слушает очень внимательно. Мышелов отловил пару сплетников и расспросил (те и рады были языками почесать).

– Ну, что говорят? – спросил его Аристид, сплевывая скорлупки.

– Какой-то римлянин по имени Фимбрия разгромил войско Митридата-младшего в битве на реке Риднак. Подробности противоречивы, но вроде бы понтийцы превосходили его числом, однако он их рассеял. При царском сыне полководцем-наставником состоял Диофант-синопеец. Опытный волчара.

– Наслышан, – кивнул Аристид.

– Говорят, вынесли с поля боя еле живого.

Эвдор, почему-то, был мрачен.

– Ты чего? – удивленно спросил его Аристид, – о понтийцах переживаешь?

Мышелов неопределенно мотнул головой. Они двинулись дальше, пробираясь ближе к порту. Здесь разговоры звучали еще интереснее. Эвдор совсем остановился, жадно ловя каждое слово.

– ...в военной гавани они, сам сегодня видел.

– Так тебя туда и пустили!

– Ну, не я, шурин мой, он в страже там служит у пирсов.

– Египетские это корабли, самая большая пентера – "Птолемаида".

– А ты откуда знаешь?

– Это Луция Лукулла корабли.

– Не было же у римлян флота здесь.

– Не было, а теперь есть.

– А я тебе говорю, египетские.

– Верно, египетские. Лукуллу их Птолемей Латир дал. А еще, говорят, многие с Крита и Кирены пришли.

– А я слышал, Лукуллу в Египте отказали...

– Ты там у трона стоял и все слышал?

– "Птолемаида" это, точно. Видел я ее много раз, я в Александрии каждый год бываю...

– ...Сулла со всеми сговорился, против Митридата...

– Не Сулла, а Лукулл.

– ...это верно, всем понтийцы поперек горла...

– ...что, прямо так и дал, даром?..

– Не даром, мало что ли римляне награбили в Дельфах и других местах. По всей Элладе храмы осквернены...

– Эх, пропала Эллада, нету больше свободы нигде.

– То-то она там была... У кого мошна, у того и свобода, а простому люду...

– ...Сулла строит флот в Фессалии.

– И наши, говорят, Лукуллу флот передадут. Дамагор скоро прибудет с тридцатью триерами, под его начало.

– Дамагора навархом нужно, разве эти римляне умеют воевать на море?

– Ну, они же били Карфаген...

– Так это когда было?

– Лукулл, говорят, уже заказал на верфях почтенного Креонта десять пентер.

– А что, братья, скоро заработаем? Это ж сколько гребцов-то будут нанимать!

– Заработаешь, ты, как же... Я два года назад о весло руки в кровь стер и спину всю порвал, а что заработал? Как был в рубище, так и остался...

– ...а сколько их всего пришло?

– Говорят, два десятка.

– Больше! Два десятка у пирсов стоят. А в гавани еще столько же.

– Критяне, говорят, Лукуллу много кораблей дали.

– Это критяне-то? Пиратское гнездо! Всем известно, что Митридат пиратов под себя гребет.

– И верно, в Ликийском проливе, рукой подать, страсть, как много пиратов развелось. Понтийцев пропускают, прочих грабят, топят. Сговорились, ублюдки...

– Критянам Сулла, не иначе, хорошо заплатил, так бы не стали, против своих же...

– Да кто там у них свои? Там рожи, не поймешь, какого роду-племени, как в котле намешано...

– И то верно...

Окончания разговора Эвдор не дождался, тот мог длиться бесконечно и сам собой тихо перейти на обсуждение чего-нибудь другого, например, цен на вино или бесстыдное поведение дочери купца Диотима. Эвдор уже услышал то, что его интересовало. Вместе с Аристидом они сходили в северную часть города, где располагался военный порт. Туда их, разумеется, не пустили, но Мышелов удовлетворился зрелищем выставленного у проходов охранения из римских легионеров вперемешку с воинами городской стражи.