Разыскиваются... - Триз Джефри (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
– Это уж не мы ли хулиганы? – спросил Лайэн решительно и не спеша направился к берегу.
– Да нет, не совсем так… Я не имел в виду лично вас. Но, черт побери, молодой человек, это же противоречит спортивному духу. Здесь водится форель. Один из лучших ручьев в стране, и вдруг… Энн не выдержала:
– Но что же, в конце концов, дозволено-то в этой благословенной стране? Сперва нас прогнали с гор – там, видите ли, охотничьи угодья, а сейчас запрещают купаться, потому что здесь, видите ли, рыбу ловят…
– А по дорогам нельзя ходить, потому что там принято на машинах ездить, – вставил Дик.
– Ну ладно, ладно…
Человек попятился шага на два, когда купальщики с вытянутыми вперед руками двинулись к берегу.
– Ладно, сегодня мы об этом больше говорить не будем, – торопливо произнес он, стараясь сохранить достоинство. Ему явно не нравились то ли эти вытянутые руки, то ли зеленоватая рябь ручья, из которой они появились. – Но должен вам сказать, что купаться в чужом ручье, где водится форель, – это вам не игра в крикет.
– Конечно. Совсем даже не крикет!
– Но это может превратиться в водное поло, – ледяным тоном предупредил Лайэн. – Из вас вышел бы неплохой мяч, мистер Рыболов.
Но возмущенный владелец ручья уже спешил поскорее прочь, бормоча себе под нос, что это стыд и позор, и вскоре скрылся за деревьями.
– Всему свой черед, – заметил художник: – когда врать, а когда и драться. Если бы все дружно дали отпор таким типчикам, как этот, в Англии дышалось бы куда легче.
– Получается слишком жирно, – согласился Дик, – когда один человек имеет право отхватить целую речку или пустошь для собственных развлечений.
– Вот именно, черт побери! – согласилась Энн, подражая гортанной речи толстяка.
Они оделись, навьючили на себя рюкзаки и двинулись вверх по течению.
Приближался вечер. Солнце клонилось все ниже и ниже к горизонту, дно долины окутали зеленые тени, и лишь на верхних склонах еще играли солнечные блики.
– Скоро придется искать место для ночлега, – сказал Лайэн.
– Пройдем еще немного, – предложил Дик. – Такая славная речушка!
Дорога медленно поползла в гору, долина сузилась, со всех сторон подступили крутые склоны. Не только слева и справа, но и впереди простирались горные вересковые луга; казалось, что они, подобно огромному лиловому занавесу, раздвигались при их приближении.
Они миновали ферму и вереницу деревенских домиков, но нигде не было видно ни лавки, ни заезжего двора.
– На работу в этих краях мало надежды, – сказала Энн.
Немного погодя, за поворотом, они увидели, что дорога кончается большой треугольной поляной с примятой травой и следами от автомобильных шин. На ближнем к дороге краю поляны стоял невысокий продолговатый дом, а перед ним, у самой стены, тянулась узенькая золотистая полоска настурций. С одной стороны к дому примыкал фруктовый сад, ярко-зеленый склон полого сбегал к обрыву над рекой, и в сумерках было видно, как кто-то снует взад и вперед между деревьями, складывая столики и стулья и снимая весело раскрашенные тенты.
Театральным жестом Лайэн указал на белую вывеску, на которой нетвердым почерком было выведено:
– Отдых и еда! – воскликнул он. – И, кто знает, быть может, и работа? «Конец пути» – что-то он сулит?
Глава одиннадцатая
Вот это работа!
– Нет, нет! – закричала женщина, суетившаяся в саду, едва они направились в ее сторону, пригибая головы под отяжелевшими от плодов ветвями яблонь. – У меня спят даже на диванах, полдюжине человек я уже отказала.
Она говорила слегка нараспев, что выдавало в ней южанку, и, ни на секунду не прерывая работы, бегала от столика к столику, быстренько складывая и нагромождая аккуратными штабелями стулья.
– Не тревожьтесь, – объяснял ей Лайэн, проворно танцуя вокруг порхающей взад и вперед женщины. – У нас есть палатка…
– Ах, палатка есть? Тогда поставьте ее на лужайке за садом. Вода в реке приличная – мы все пьем. Утром можно завтракать, а сейчас, если ужин готовить, я закричу «караул». – И каким-то одним, почти зловещим движеньем она вмиг расправилась со складным столиком.
В первый раз Лайэн потерпел поражение. Женщина, казалось, уже забыла о самом их существовании, да и момент мало подходил для того, чтобы вести разговоры о новой вывеске.
– Пошли-ка лучше ставить палатку, – безнадежно вздохнув, промолвил художник. – И будем надеяться, что дождь не польет.
Дика разбудил солнечный луч, упавший на глаза. Долина была узкой и глубокой, поэтому произошло это довольно поздно. Тем не менее он решил, что будить остальных еще рано, и осторожно выполз из палатки с намерением окунуться в реке – мысль, которую ему пришлось оставить, когда он ощутил под босыми ногами студеную от росы траву и почувствовал, как пронизывающий утренний холодок забирается под рубашку.
«Вот это местечко!» – восхищенно подумал он, продевая в трусы негнущиеся от холода ноги. Долина, и в сумерках казавшаяся сказочно красивой, сейчас была еще прекраснее. Небо здесь проглядывало узкой полоской между круто взлетающими в вышину серыми и золотисто-розовыми склонами гор. Лиственницы и сосны ощетинились, словно кавалерийские пики. Кругом ни единого признака цивилизации, только серое пятно утопающего в яблоневом саду домика.
Дик бродил вокруг, знакомясь с местностью. Черный щенок спаниель, неуклюже вихляя всем тельцем, проковылял по лужайке и стал кататься по траве, требуя, чтобы его почесали.
– Эй, ты! – позвал его Дик. – Как тебя по кличке-то? О, да она, кажется, написана у тебя на ошейнике! Лежи смирно, дай прочитать: «Вихляй». Вихляйка. Что ж, кличка ничего, подходящая. Вихляешь ты, брат, по всем правилам.
Из комнаты донеслось кукование кукушки: часы возвестили, что уже семь. Распахнулась дверь, и на крыльцо выбежала худенькая суетливая женщина, Не сухощавая, как большинство английских крестьянок, и не тощая и поджарая, как тетушка Миллисент, а тонкая, как стройное и совсем еще не старое деревце. Волосы у нее были слегка растрепаны, а нос и глаза очень напоминали птичьи. Одним словом, вид у нее был довольно странный и растерянный, и сразу чувствовалось, что она добра к людям, если только не забывает о их существовании.
Словно мотылек по оконному стеклу, она порхала по саду, раскладывая столы и стулья, перетаскивая их с места на место, ставя туда, где они только что стояли, и все время поглядывая на небо – не заволакивает ли его тучами.
– Доброе утро, – приветствовал ее Дик. – Может быть, вам помочь?
– Голубчик ты мой! – Женщина едва удостоила его взгляда. – Помочь? Конечно, надо.
И она снова скрылась в дверях, так и не сказав, что надо делать, поэтому Дик принялся за прерванное ею занятие – по четыре стула и цветастому зонту к каждому столику. Через несколько минут женщина снова выпорхнула в сад с большой стопой скатертей в руках.
– Ящик с серебром на кухонном столе! – весело прокричала она через плечо.
Дик покорно отправился за ножами и вилками, отыскал их и начал накрывать на стол.
Они снова оказались рядом.
– Голубчик! У меня к завтраку будет целая дюжина оголодавших туристов, а может быть, даже шестнадцать человек, не помню точно, а помощников раз, два – и обчелся. Едва успеваю поворачиваться. Да еще какие-то люди ночуют в палатке на лугу… или это вчера было? Интересно, они тоже попросят завтракать?
– Не волнуйтесь, – улыбнувшись, успокоил ее Дик, – они народ самостоятельный, сами как-нибудь обойдутся. Кстати, я один из них.
Женщина отошла.
– А я все думала, кто бы вы такой могли быть? – задумчиво произнесла она, – Но это не так уж важно. Все прекрасно, все прекрасно. Вот только тут что-то… – Она озабоченно взглянула на стол.
Дик уставился на столовые приборы:
– А по-моему, все в порядке.
