Забытый легион - Кейн Бен (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

Взглянув на тень, отбрасываемую стрежнем солнечных часов, которые располагались посреди двора, Гемелл увидел, что вот-вот наступит гора кварта [5]. До полудня оставалось еще более двух часов, но воздух уже сделался жарким, как в Гадесе. Он громко выругался и вытер лицо подолом нечистой туники. Жизнь и без того была достаточно тяжела, чтобы еще гоняться по вилле за ублюдками Вельвинны. Из-за неустойчивой, то и дело меняющейся политики властей и растущей зависимости хозяйства от количества привозных товаров дела становились все хуже и хуже. Сенат, ослабленный взятками, продажностью и никчемным руководством, три года назад уступил Крассу, Помпею и Цезарю и разрешил им создать триумвират. После этого практически вся власть в Риме сосредоточилась в руках этой троицы, но лучше от этого не стало.

Махинации честолюбивого, но малопочтенного аристократа по имени Клодий Пульхр отнюдь не помогали исправить положение. Он вел постоянную борьбу против Сената и планомерно работал над повышением своей популярности в трущобах. Клодию нужна была только власть, и ради нее он был готов на все. Засыпав бедняков обещаниями, он быстро добился от них массовой поддержки. Кульминацией коварной тактики Клодия стал его переход из патрициев в плебеи, что позволяло ему претендовать на должность трибуна.

Консул Юлий Цезарь, решив, что Клодий может стать полезным союзником, удовлетворил прошение того о переводе его в нижнее сословие, плебс. Став трибуном в первые же выборы, Клодий начал с реформирования коллегий, ремесленных и торговых союзов, которые издревле существовали в каждом квартале Рима. Он нанимал хорошо обученных и вооруженных воинов, которые были фанатично преданы ему. Через несколько недель Клодий сделался хозяином римских улиц и даже выступил против Цезаря, которому был обязан всеми своими успехами.

А вот планы Цезаря шли гораздо дальше подчинения себе уличного отребья. Он стремился получить консульскую власть над тремя провинциями республики. И, добившись этого, быстренько уехал в самую многообещающую из них в смысле будущих доходов, рассчитывая заслужить там славу полководца. Цезарь направился в Галлию.

Клодий старался поддерживать хорошие отношения с Крассом, опасаясь его влияния как политика. Но больше он не страшился никого. Следующей его целью оказался Помпей. Вскоре великий человек лично подвергся публичному оскорблению на Римском форуме и был фактически осажден в собственном доме. В отместку Помпей поддержал Тита Милона, второго трибуна, который быстро набрал свои собственные вооруженные банды, в которые вербовал даже профессиональных гладиаторов.

Ожесточенная война между бандами продолжалась уже с год и очень плохо сказывалась на торговле. Гемеллу регулярно приходилось откупаться от обеих сторон, чтобы его товары могли беспрепятственно попадать в Рим и покидать его. Его прибыли становились все меньше и меньше. А в прошлом году Гемелл, привыкший за десятки лет к постоянным успехам, вложил большие деньги в египетские товары и получил сокрушительный удар. В жестоком шторме погибло двенадцать его кораблей, груженных слоновой костью, черепаховыми панцирями и папирусом. Мало того, что эта потеря пробила в его состоянии изрядную брешь, после нее все, к чему он прикасался, стало обращаться в пыль. Очень легко было поверить в старинную примету, утверждавшую, что жизнь на Авентине всегда приводит к несчастьям.

Он не мог и дальше откладывать продажу Фабиолы и Ромула. Пусть через пару лет за них дали бы намного больше. Несколько тысяч сестерциев нужны были Гемеллу немедленно. Кредиторы требовали с него немыслимые, грабительские проценты. Он боялся даже подумать о тех мерах, на которые могут пойти головорезы, служащие грекам-ростовщикам, если он пропустит еженедельный платеж. Пока что от серьезных бед Гемелла спасала лишь колоссальная величина его долгов. Живой, он продолжал выплачивать их, а вот от трупа, плавающего в Тибре, кредиторам не было бы ровно никакого проку.

Его мысли вернулись к Фабиоле. Торговец уже довольно давно вожделел к ней, но все же сдерживал похоть, так как знал, что девственница стоит гораздо дороже. Как за обычную рабыню за нее удастся выручить двенадцать, ну, от силы, пятнадцать сотен сестерциев, а вот если продать Фабиолу в один из городских публичных домов, заплатят, самое малое, втрое больше. Ромул, конечно, столько не принесет, но и за него наставник гладиаторов отвалит куда больше, чем могли бы дать на невольничьем рынке.

Размышления Гемелла прервал бесшумно проскользнувший в сад Ромул. На нем была лишь набедренная повязка. Он казался почти точной копией сестры, разве что крупнее, Да черная шевелюра его была коротко подстрижена. Самой заметной частью его лица был орлиный нос. А голубые глаза, как и у Фабиолы, были полны сдерживаемой решимости.

— Господин… — произнес он, в глубине души жалея, что еще слишком мал и не может оттаскать Гемелла за ухо, чтобы оно распухло так же, как у его сестры. Брат и сестра были глубочайшим образом преданы друг дружке.

Гемелл удивился, что юный раб явился так скоро. Хотя близнецов часто лупили, они то и дело не выполняли приказов.

«Надо будет, — подумал он, — заковать обоих, пока их головы не посетила мысль о бегстве».

— Подойди! — рявкнул он, не забыв отметить про себя неплохой рост, изящество и крепость сложения загорелого парня. Для тринадцати с половиной лет он был крупным подростком. Мемор, пожилой ланиста [6] главной школы гладиаторов Рима, наверняка согласится заплатить за него две тысячи сестерциев, а то и больше. А может, продать их обоих в Лупанарий, роскошный публичный дом, для которого он предназначил Фабиолу? Сексуальные пристрастия его посетителей были весьма разнообразны.

Торговец протянул руку и схватил Ромула за плечо:

— Нужно отнести письмо в дом Красса.

— Великого полководца?

— Его самого.

Глаза мальчика широко раскрылись.

— Ты знаешь, где он живет?

Как и большинство рабов, Ромула редко выпускали на улицу одного, чтобы у него не возникло соблазна убежать. Все же он неплохо знал город и имел представление о том, где находятся дома самых знатных римлян. Он торопливо кивнул.

Жизнь за высокой оградой виллы была чрезвычайно скучной. Ромул, начавший серьезно работать с семи лет, давно уже стал великим мастером по части мытья полов в кухне, колки дров для плит, прочистки стоков и всяких других мелких работ. И все же большую часть времени ему приходилось скучать. Работы, как правило, занимали лишь несколько часов в сутки. И потому приказ сбегать в дом одного из самых выдающихся граждан Рима был для него прекрасной возможностью ненадолго оторваться от бесконечной рутины.

Гемелл сунул руку под тунику и вытащил сложенный лист пергамена, запечатанный восковой печатью. И нахмурился, подумав, что самый главный его кредитор может и не внять мольбе.

— Важно, чтобы никто за тобой не проследил. — Греческие головорезы уже довольно давно следили за всеми принадлежавшими ему взрослыми рабами, а ему было очень важно, чтобы ростовщики не знали, что он задолжал не только им. — Понял?

— Да, господин.

— Дождись ответа. — Гемелл выпустил мальчика. — И поторопись!

Ромул кинулся в таблинум, чуть не поскользнувшись на гладком мозаичном полу. По пути он задержался ровно настолько, чтобы шепотом сообщить новость Фабиоле, которая уже вернулась и исподтишка поглядывала на двор.

Он сорвался с места, и сестра проводила его улыбкой.

Выскочив из коридора, Ромул чуть не налетел на Квинта, старого раба, подметавшего пол вокруг имплювия, расположенного посреди залитого солнечными лучами атриума прямоугольного бассейна для сбора дождевой воды.

— Прости!

Квинт добродушно улыбнулся. Ромул, не понаслышке знающий о жестокости Гемелла, частенько помогал старику, когда на того наваливали слишком много работы. Любого из домашних рабов, чья слабость начинала проявляться слишком явно, ждала страшная участь — соляные шахты.