Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник) - Купер Джеймс Фенимор (читать книги без TXT) 📗
– Понимаю тебя, могиканин, отлично понимаю, но ты должен знать, что нелегко ответить на твой вопрос. Ты спрашиваешь: как поступил бы я на твоем месте, имея под рукой невесту, если бы друг мой был в плену у мингов? Такова ли твоя мысль?
Индеец, не прерывая молчания, сделал утвердительный знак и вперил проницательный взор в своего собеседника.
– Так слушай же. Никогда не было у меня невесты, и никогда молодая девушка не пробуждала во мне таких чувств, какие теперь ты и Уа-та-Уа питаете друг к другу. Стало быть, и нельзя мне сказать, что мог бы я сделать на твоем месте. Друг влечет к себе очень сильно, это я знаю, Великий Змей, но любовь, насколько мне приходилось слышать и видеть, – сильнее всякой дружбы в тысячу раз.
– Справедливо, но Уа-та-Уа сама влечет Чингачгука в ирокезский лагерь.
– Уа-та-Уа – благородная девушка, со своими маленькими руками и ножками, и она вполне достойна своей расы. В чем же дело? Надеюсь, она не переменила своих мыслей и не имеет никакой охоты сделаться женою гурона? Что хотите вы делать?
– Уа-та-Уа никогда не будет жить в ирокезском вигваме. Несмотря на маленькие ножки, она всегда найдет дорогу в делаварские деревни. Брат мой увидит, на что мы оба способны, когда надо выручать друга.
– Будь осторожен, могиканин, и не пускайся в безрассудные предприятия. Вероятно, ты уже затеял что-нибудь в мою пользу, но смотри, не попади впросак. Вспомни, что изворотливый мозг моих врагов изобретателен на пытки. Легко случится, что они сдерут с меня кожу и будут меня жарить на медленном огне. Все это, может быть, мне удастся перенести хладнокровно, но беда, если в то же время ты и Уа-та-Уа попадетесь к мингам: моя пытка будет невыносима и я, пожалуй, раскричусь, как ребенок.
– Делавары осторожны, будь уверен. Они не попадут, очертя голову, в засаду к своим врагам.
На этом разговор и кончился. Хетти вскоре объявила, что завтрак готов, и все уселись вокруг простого, крашеного стола. Джудит последняя заняла свое место.
Она была бледна, молчалива, и по лицу ее легко было заметить, что она провела мучительную, бессонную ночь. Завтрак прошел в молчании. Женщины почти не прикасались к еде, но у мужчин аппетит был обычный. Когда встали из-за стола, оставалось еще несколько часов до момента прощания пленника со своими друзьями. Горячее сочувствие Зверобою и желание быть поближе к нему заставило всех собраться на платформе, чтобы в последний раз поговорить с ним и выказать свое участие, предупреждая его малейшие желания. Сам Зверобой внешне был совершенно спокоен, разговаривал весело и оживленно, хотя избегал всяких намеков на важные события, ожидавшие его в этот день.
Только по тону, которым он говорил о смерти, можно было догадаться, что мысли его невольно возвращаются к этой тяжелой теме.
– Ах, – сказал он вдруг, – сделайте мне одолжение, Джудит, сойдем на минутку в ковчег! Я хочу поговорить с вами.
Джудит повиновалась с радостью, которую едва могла скрыть.
Пройдя за охотником в каюту, она опустилась на стул. Молодой человек сел на другой стул, взяв в руки стоявший в углу «оленебой», который она подарила ему накануне, и положил его себе на колени. Еще раз осмотрев с любовным вниманием дуло и затвор, он отложил карабин в сторону и обратился к предмету, ради которого и завел этот разговор.
– Вы подарили мне это оружие, Джудит, и я охотно принял подарок, потому что девушка не имеет никакой нужды в карабине. «Оленебой» прославился издавна, и вы справедливо думаете, что слава его может поддерживаться только опытными руками.
– Нет руки опытнее вашей, любезный Зверобой, и я уверена, что вы прославите мой подарок. Даже Томас Хаттер редко давал промах из этого оружия: но у вас оно будет…
– «Смертью наверняка», – добавил, улыбаясь, молодой охотник. – Был я когда-то знаком с охотником на бобров, называвшим свой карабин «смертью наверняка», только он слишком хвастался и врал иной раз всякую чепуху. Ну а насчет себя я скажу без хвастовства, что вы ничуть не ошиблись, предложив мне этот подарок. Таких стрелков, как я, не много на белом свете. Но вот в чем дело: сколько времени «оленебой» останется в моих руках? Ведь вы уже знаете, чего могу я ожидать нынешним вечером от кровожадных мингов. Легко, пожалуй, случится, что «оленебой» потеряет своего хозяина.
Джудит слушала его с кажущейся невозмутимостью, хотя внутренняя борьба почти до конца истощила ее силы. Зная своеобразный нрав Зверобоя, она заставила себя сохранять внешнее спокойствие, хотя, если бы его внимание не было приковано к ружью, человек с такой острой наблюдательностью вряд ли мог не заметить душевной муки, с которой девушка выслушала его последние слова. Тем не менее необычайное самообладание позволило ей продолжать разговор, не обнаруживая своих чувств.
– Что же мне делать с этим оружием, если действительно с вами случится то, чего вы ожидаете?
– Об этом-то я и хотел вас просить, Джудит. Чингачгука вы знаете: он стрелок отличный, хотя еще слишком далек от совершенства. Притом Чингачгук – мой друг, лучший друг, и вы понимаете, что я бы очень желал передать ему в наследство «оленебой».
– И передайте, если это вам нравится, Зверобой! Ружье ваше, и вы можете распоряжаться им как угодно. Если таково ваше желание, то Чингачгук получит его, в случае если вы не вернетесь обратно.
– А спросили вы мнение Хетти по этому поводу? Право собственности переходит от родителей ко всем детям, а не к одному из них.
– Если вы желаете руководствоваться велениями закона, Зверобой, то, боюсь, что ни одна из нас не имеет права на это ружье. Томас Хаттер не был отцом Хетти, так же как он не был и моим отцом. Мы только Джудит и Хетти, у нас нет другого имени.
– Быть может, так говорит закон, в этом я мало смыслю. По вашим обычаям, все вещи принадлежат вам, и никто здесь не станет спорить против этого. Если Хетти скажет, что она согласна, я окончательно успокоюсь на этот счет. Правда, Джудит, у вашей сестры нет ни вашей красоты, ни вашего ума, но мы должны оберегать права даже обиженных богом людей.
Девушка ничего не ответила, но, подойдя к окошку, подозвала к себе сестру. Простодушная, любящая Хетти с радостью согласилась уступить Зверобою право собственности на драгоценное ружье. Охотник, по-видимому, почувствовал себя совершенно счастливым, по крайней мере до поры до времени, снова и снова рассматривал он ценный подарок и наконец выразил желание испытать на практике все его достоинства, прежде чем сам он вернется на берег. Ни один мальчик не спешил испробовать новую трубу или новый лук со стрелами с таким восторгом, с каким наивный лесной житель принялся испытывать свое новое ружье. Выйдя на платформу, он прежде всего отвел делавара в сторону и сказал ему, что это прославленное ружье станет его собственностью, если какая-нибудь беда случится со Зверобоем.
– Вот, Змей, для тебя лишнее основание быть осторожным и без нужды не подвергать себя опасности, – прибавил Зверобой. – С этим оружием, по моему мнению, можно доставить блестящую победу целому племени. Минги лопнут от зависти, а главное, не посмеют подойти к деревне, которая владеет таким карабином. Подумай об этом, могиканин! Уа-та-Уа, конечно, драгоценна для тебя, но «оленебой» сделается предметом уважения и любви всего твоего племени.
– Всякий карабин хорош, и этот не лучше других, – отвечал по-английски Чингачгук, немного обиженный тем, что его возлюбленную поставили в ряд с огнестрельным оружием. – Все они из дерева и железа, и все убивают. Женщина дорога для сердца, карабин годен только для стрельбы.
– Но чем же будет человек в лесу, если нет с ним огнестрельного оружия? Ему останется только вязать веники, плести корзинки или вспахивать землю, но никогда не узнает он вкуса медвежьего мяса или дичины. Время, однако, идет, и меня разбирает охота попробовать этот чудный карабин. Принеси-ка сюда твой карабин, а я испробую «оленебой», чтобы мы могли узнать все его скрытые достоинства.
Это предложение, отвлекшее присутствующих от тяжелых мыслей, было принято всеми с удовольствием.
