Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник) - Купер Джеймс Фенимор (читать книги без TXT) 📗

Трудно описать последовавшую затем сцену. С одной стороны – стройный порядок, с другой – толкотня, суетня, исступленные крики и отчаяние. Яростные вопли ирокезского лагеря сопровождались радостными восклицаниями английских солдат. Не было еще сделано ни одного выстрела, весь отряд быстро продолжал свой марш, выставив вперед штыки. Гуроны очутились в самом невыгодном положении. С трех сторон они были окружены озером, а с четвертой путь их был прегражден ротою солдат, приученных к правильной военной дисциплине. Индейские воины бросились отыскивать ружья, и весь лагерь думал только о своем спасении. Среди этой общей суматохи Зверобой сумел сохранить все свое хладнокровие и присутствие духа. Поставив Джудит и Уа-та-Уа за двумя большими деревьями, он принялся искать Хетти, но безо всякого успеха, потому что ее увлекли за собою гуронские женщины. Потом, став на дороге, по которой гуроны бежали к озеру, он увидел между ними двух ожесточенных своих врагов, поднял карабин, взвел курок – и свалил их обоих. Это был первый выстрел, направленный против гуронов, и они, в свою очередь, поспешили ответить бесчисленными залпами. Но солдаты, по-видимому, не обратили никакого внимания на этот безвредный огонь и продолжали молча идти в штыки. Один только выстрел раздался из их рядов: стрелял нетерпеливый Генри Марч, их проводник и волонтер в английской роте. Вскоре, однако, послышались отчаянные вопли и стоны, которые обыкновенно сопровождают употребление штыков. Последовала ожесточенная резня, в которой не было пощады ни женщинам, ни детям.

Глава XXXI

Восход солнца позолотил прозрачные воды Глиммергласа. Птицы, как и всегда, бороздили своими крыльями и клювами поверхность озера или взлетали на вершины огромных сосен. Ничто не изменилось. Только в осиротевшем «замке» Канадского Бобра наблюдалось необычайное движение. На платформе мерным шагом разгуливал взад и вперед часовой в мундире легкой кавалерии, и дюжины две солдат отдыхали в разных местах или сидели на палубе ковчега. Их ружья стройными рядами красовались около стены. Два офицера смотрели в подзорную трубу на противоположный берег. Их взоры были прикованы к роковому мысу, где среди деревьев виднелись солдаты с заступами в руках: они копали землю и зарывали мертвецов. На некоторых виднелись явные следы сопротивления побежденных индейцев, и один молодой офицер ходил с рукою, перевязанною шарфом. Его товарищ, командир этого отряда, был счастливее: в его руках, невредимых и здоровых, красовалась подзорная труба, и он весело продолжал наблюдения за противоположным берегом.

Сержант подошел с рапортом. Он назвал старшего офицера капитаном Уэрли, а младшего – прапорщиком Торнтоном. Вскоре читателю станет ясно, что капитан и был тот самый офицер, чье имя упоминалось с таким раздражением в последнем разговоре между Джудит и Непоседой. Это был мужчина лет тридцати пяти, краснощекий, с резкими чертами лица. Его военная выправка и элегантный вид легко могли пленить воображение такой неопытной девушки, как Джудит.

– Должно быть, Крэг осыпает нас благословениями, – равнодушно заметил капитан, обращаясь к прапорщику и складывая трубу, которую затем передал своему денщику. – И, говоря по правде, не без оснований: конечно, гораздо приятнее быть здесь и ухаживать за мисс Джудит Хаттер, чем хоронить индейцев на берегу, как бы ни был романтичен окружающий пейзаж и блистательна одержанная победа… Кстати, Райт, ты не знаешь, Дэвис еще жив?

– Он умер, капитан, минут десять назад, – отвечал сержант. – Я сразу понял, чем это кончится, когда увидел, что пуля попала ему в живот. Я еще не встречал человека, который мог бы выжить, после того как ему просверлили дыру в желудке.

– Не мудрено, пуля не совсем лакомый кусок! – проговорил капитан. – Не спать две ночи кряду, это уж чересчур, любезный Артур, и я хожу, как голландский миссионер на берегах Мохока. Надеюсь, ваша рука не слишком страдает?

– Она заставляет меня выделывать по временам довольно неуклюжие гримасы, как вы, конечно, заметили, капитан, – отвечал, улыбаясь, молодой человек, хотя черты его лица обличали внутреннее страдание. – Придется потерпеть немного. Надеюсь, доктор Грегем через несколько минут придет осмотреть мою рану.

– Согласитесь, однако, мистер Торнтон, что мисс Джудит прекрасна, и уж не моя вина, если не будут на нее любоваться в лондонских салонах, – продолжал капитан Уэрли, не заботясь о ране своего товарища. – Ах да, я и забыл о вашей ране! Сержант, сбегай на ковчег и скажи доктору Грегему, что я покорнейше прошу осмотреть руку господина Торнтона, после того как он там управится с переломленной ногой. Да, мисс Джудит – прелестное создание. Вчера в своем парчевом платье она казалась настоящей принцессой. Ведь вот подумаешь, как шутит судьба: отец и мать умерли, сестра умерла или умирает, и от всего семейства осталась одна красавица. А впрочем, эта экспедиция окончилась гораздо счастливее других наших схваток с этими индейцами.

– Как вас понимать, капитан? Вы думаете, кажется, окончить эту экспедицию женитьбой?

– Вот прекрасно! Я, Том Уэрли, завербую себя в число почтенных супругов? Да вы, мой милый, насколько я вижу, совсем не знаете капитана Уэрли, если считаете его способным на такую глупость. Много, я надеюсь, у нас женщин, годных для какого-нибудь кавалерийского капитана, но их надобно искать не на озере между горами и всего менее на берегах Мохока. Однажды, правда, дядюшка мой, генерал Уэрли, вздумал предложить мне невесту, которую он отыскал где-то в Йоркском графстве, но она не хороша, а без красоты мне не нужно и принцессы.

– Стало быть, вы рассчитываете жениться на хорошенькой девушке безо всякого состояния?

– Ну, это мысль, достойная прапорщика! Любовь в шалаше – это старая погудка на новый лад, которую приходится слышать в сотый раз. Мы не из тех, кто женится, мой милый мальчик. Возьмем нашего командира, старого сэра Эдвина. Хотя он уже полный генерал, но никогда не думал о женитьбе, а если мужчина вот-вот дослужится до генерал-лейтенантского чина, избежав брака, то он уже почти в безопасности. Стало быть, помощник командира тоже уже посвящен в холостяки, как я сказал однажды моему кузену-епископу. Майор – вдовец, он отведал брачной жизни в течение двенадцати месяцев, когда был еще юнцом, и теперь мы считаем его одним из самых надежных наших людей. Из десяти капитанов только один еще колеблется, и он, бедняга, всегда считался в полковом штабе своего рода memento mori для нашей молодежи. Что касается младших офицеров, то еще ни один из них не рискнул заявить, что хочет представить свою супругу полковому собранию… Но ваша рука, кажется, вас беспокоит… Пойдем посмотрим, что сталось с Грэхэмом.

Занятия хирурга, сопровождавшего этот отряд, были несколько иные, чем у капитана Уэрли. На поле сражения была отыскана между ранеными бедная Хетти, и оказалось, что рана ее смертельна. Никто не мог сказать, как она получила эту рану, и, конечно, один только случай был причиною несчастья слабоумной девушки. Сумаха, все старухи и несколько молодых девушек погибли в общей свалке от солдатских штыков. Некоторые из гуронов спасались вплавь, и весьма немногие, получив тяжелые раны, сдались в плен.

В числе их был и Райвенук. Когда капитан Уэрли и молодой прапорщик вошли в ковчег, Райвенук сидел на пароме с перевязанной головой и ногой, но на лице его не было никаких явных признаков отчаяния. Он оплакивал гибель своих товарищей молча и с достоинством вождя.

Офицеры нашли хирурга в главной комнате ковчега. Он отошел от постели несчастной Хетти. Обезображенное оспой лицо шотландца выражало глубокую печаль. Усилия его не имели никакого успеха, и он убедился, что девушка проживет не больше двух или трех часов. Доктор Грегем привык видеть смерть во всех видах, и она вообще производила на него весьма слабое впечатление. Его ум, занятый постоянно материальными явлениями, получил скептическое направление, но когда он увидел умирающей кроткую молодую девушку, это зрелище растрогало его до глубины души, и он почти стыдился своей слабости.