Парламент Её Величества - Шалашов Евгений Васильевич (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
Татищев умолк, и тогда начал говорить князь Черкасский. Поклонившись до земли, князь сказал:
– Государыня наша в безмерной любви к нам, к народу своему, пребывает. И нам следует возвратить то, что украдено у нее беззаконно. Пусть она остается самодержицей всероссийской, как и предки ее.
– Да здравствует наша самодержавная государыня Анна Иоанновна! – яростно закричал князь Юсупов, а вся толпа высшего дворянства заголосила:
– Да здраст… государыня… самодержица… Анна!
Татищев молчал, держа свиток, а Черкасский продолжил:
– Хотим мы тебя спросить – по своей ли ты воле отдаешь власть в руки господ – членов Тайного совета?
– В послании, которое Василий Лукич Долгоруков мне в Митаву привез, сказано было, что подчиняться Верховному тайному совету – есть воля всего народа.
– А нашу волю никто не спрашивал, – веско заявил Черкасский. – Все, что подписано было тобой, затейка верховников. Верно, господа? – обернулся он к своим сторонникам, заговорившим все враз:
– Верно говоришь!
– Истину речешь!
– Изолгались Долгоруковы!
– Виват государыне!
– Да здравствует императрица!
– И святая церковь на дело сие князей Долгоруковых не благословляла, – внес свою лепту владыка Феофан, радуясь возможности досадить «верховникам».
Князь Черкасский, дождавшись, пока шум в храме не уляжется, продолжил:
– И просим мы, государыня, присягу, которую мы все только что произнесли, считать неверной! Опять-таки – обманули нас «верховники», когда присягу произносили. Надобно новую присягу, где про самодержавицу говорится!
Из-за плеча государыни вынырнул Василий Лукич Долгоруков.
– Присяга в святом храме – это присяга Господу! Негоже присягу менять! – заявил он. Повернувшись лицом к архиереям – противникам владыки Феофана, пытаясь найти у них поддержку, сказал: – Слово скажите, отцы… Как скажете, так и поступим. Наверное, не все вы в протестантизм ударились, как владыка Феофан, – пустил князь напоследок парфянскую стрелу, надеясь внести раскол между членами Синода.
Если бы Василий Лукич поговорил с архиереями чуть пораньше, уважение оказал, то неизвестно, на чьей стороне бы они оказались. Возможно, что и помогли бы. А может – и нет. Даже скорее всего – нет. Пристрастие владыки Феофана к протестантизму – это внутренние дела святой Русской церкви. Как-нибудь сами, без князьев Долгоруковых, разберемся! А вот наглость и нахрапистость «верховников», их самонадеянность (особенно дурость Ваньки-генерала!) пересилила даже нелюбовь архиепископов к Феофану Прокоповичу, давнему начальнику Синода и давнему же оппоненту.
– Един Бог на небе, един государь на земле! – сурово произнес вице-президент Синода, архиепископ Георгий, а еще один архиепископ – владыка Феофилакт – добавил: – Коли угодно будет государыне, так и новую присягу можно произнести. Власть государя – от Бога!
Первоприсутствующий член Синода, владыка Феофан, уточнил:
– Един Бог на небе и едина государыня императрица на земле! Коли первая присяга была ложной, то в вашей государевой воле оную присягу и отменить! Ты, матушка, только прикажи!
В храме зашумели:
– Прикажи, матушка!
– Скажи!
– Слово твое – закон!
– Новую присягу!
Анна Иоанновна, начиная чувствовать себя настоящей царицей, повела дланью, призывая к тишине.
– Так, верно, дети мои, новую-то присягу еще писать надобно, – резонно сказала царица, мечтавшая сейчас не о продолжении действа, а об отдыхе.
– А что ее писать-то? – усмехнулся владыка Феофан, доставая из широкого рукава лист бумаги. – Готова присяга-то! Вот, матушка-государыня, прочти сама. Все тут написано, с полным титулом.
Читать какую-то там бумагу у Анны уже не было ни сил, ни желания. Она, уже в который раз, окинула храм взглядом. Устала, совсем устала, домой бы надо да в мягкую постель. Даже и без Андрюшки. Упасть бы да и заснуть. Но народ смотрел такими преданными глазами, так поедал свою государыню взглядами, что она не выдержала.
– Читай присягу-то, владыка… – негромко велела Анна и, спохватившись, добавила: – И старую отмени.
Отменить старую присягу владыке Феофану хватило нескольких слов. Но вот читать новую стали уже все вместе, не выделяя ни «верховника», ни простого генерала. Только следили: Анна – краешком глаза, а остальные – во все глаза, – читают ли присягу князья Долгоруковы и иже с ними. Читали они присягу, еще как читали! И клялись не только «государыне императрице Анне», но и «самодержавице всероссийской».
Анна Иоанновна, глядевшая на сановников, неожиданно узрела Андрюшу. Оказывается, гвардейский капрал, хотя и вежествовал, не тесня высоких особ, но был здесь, рядышком.
«Что ж это я Андрюшеньку-то не узрела? – укорила себя царица и опять рассердилась на Долгоруковых. – Вишь, из-за них и любимого человека не видела!»
Поймав улыбку своего аманата, Анна почувствовала прилив бодрости. Сразу же захотелось сотворить что-то еще, приличествующее государыне. Как там Татищев-то? Вспомнив имя-отечество нетитулованного Рюриковича, спросила:
– Что там еще, в челобитной-то этой? Читай, Василь Никитич.
Действительный статский советник если и удивился, то виду не оказал:
– Просим мы, рабы твои, чтобы безопасную для правления государственного форму правления принять, учредить совет из высших чинов государства, чтобы они могли по всяким обстоятельствам дела и законы исследовать, а уж потом на утверждение Вашему Величеству их предоставить.
– Что-то не поняла я, господин Татищев, – склонила Анна голову набок. – Челом мне бьете, чтобы я Верховный тайный совет распустила, а сами просите новый совет создать?
– Верховный тайный совет, государыня, из восьми человек состоит. Из них четверо Долгоруковых да два Голицына. Просим мы, чтобы не отдавали кому-то предпочтения, – заявил Татищев. – Надобно такой совет создать, чтобы многие фамилии в нем присутствовали. И обид не будет, да и тебе, матушка-государыня, править легче станет.
Анна Иоанновна задумалась. Ежели два первых пункта челобитной ей понравились, то вот создание совета из дворянства – не особо. Неизвестно, что бы она придумала, но тут подал голос Василий Лукич:
– Государыня, на мой взгляд, сию челобитную следует обсудить. Обдумать.
Лучше бы князю было не встревать. Анна Иоанновна посмотрела на Василия Лукича, как на дохлую жабу, и голосом (вспомнила, как дядюшка-государь Петр Великий с генералами да князьями говорил!), от которого не только князь Василий, но и все остальные стали покрываться испариной, произнесла:
– Значит, князь Василий, лгал ты мне, когда заявил, что весь народ тебя просил Кондиции составить? Что все шляхетство наше и церковь православная Верховный тайный совет уполномочивали? Значит, решили вы свою государыню обмануть? – Князь начал покрываться бурыми пятнами, не зная, чего ему и ответить, а государыня махнула рукой, подзывая к себе вице-канцлера. – Андрей Иванович, где Кондиции-то те? – Взяв из рук вездесущего Остермана грамоту, Анна развернула бумагу во всю длину, а потом резко надорвала правый угол. – Возвращаю с наддранием. – Подумав, разорвала бумагу полностью. – И подпись свою назад забираю. Где тут перо и чернила? Татищев – давай-ка свою челобитную!
Остерман, немедленно метнувшийся к царице, вытащил непонятно откуда (не то – из-за пазухи, не то – из воздуха) чернильницу и перо, а чтобы государыне было удобнее писать, подставил собственную мясистую спину.
– Быть по сему! – шевеля губами от усердия, вывела царица. Добавив к резолюции подпись, передала бумагу, ставшую документом, Татищеву, присовокупив к этому:
– Верховный тайный совет распускаю. Поручаю тебе, господин действительный статский советник Василий Никитич, и тебе, князь Черкасский, составить проект совета. И обдумайте, чем совет сей заниматься станет, чтобы ему с большей пользой государыне и отечеству послужить!
Анна Иоанновна уже сделала шаг по направлению к выходу, другой, но тут до нее дошло: Верховный-то совет она распустила, а кто теперь государством-то управлять станет? Это что же, ей самой теперь во все дела вникать? Остановившись, резко повернулась к Остерману:
