Сальтеадор - Дюма Александр (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
И правда, как мы уже говорили, у сына Филиппа Красивого и Хуаны Безумной не было ни единой кастильской черты, весь его облик целиком состоял, если можно так выразиться, из черт Австрийского дома. Был он невысок, коренаст, голова словно ушла в плечи; у него были рыжие, коротко остриженные волосы, русая борода, голубые, чуть прищуренные глаза, орлиный нос, красные губы, выдающийся подбородок; он всегда старался держать голову высоко и прямо, — казалось, ее подпирает стальной ошейник. Когда он шел пешком, чудилось, будто он несет тяжкую ношу, зато облик его тотчас же менялся, стоило ему сесть верхом, — он был отличным наездником и ловко управлял конем, и чем горячее был конь, тем превосходнее держался всадник.
Понятно, что властелин, внешне ничем не напоминавший дона Педро, или дона Генриха, или дона Фердинанда, хотя внутренне на них похожий, ибо он был жесток, как первый, двуличен, как второй, и властолюбив, как третий, но казавшийся истинным Габсбургом, не мог вызвать бурных восторгов у испанцев, особенно у дворян Андалусии.
Поэтому, когда он появился, фанфары запели еще громче, быть может, не в честь внука Изабеллы и Фердинанда, а для того, чтобы трубным гулом скрыть молчание толпы.
Король бросил холодный, равнодушный взгляд на людей и на площадь, не выразив ни малейшего изумления, хотя и люди, и пейзаж были ему неведомы, затем он остановил лошадь и спешился, вовсе не из желания побыть со своим народом, а лишь потому, что так требовал церемониал — наступило намеченное заранее время, когда он должен был сойти с лошади.
Он даже не поднял головы, не потрудился взглянуть на прекрасные мавританские ворота, под которыми проходил, не повернул головы, не прочел в боковой часовне надпись, гласившую, что 6 января 1492 года его дед Фердинанд и бабка Изабелла прошли под этими воротами, в сердце Испании, опьяненной триумфом своих королей, прошли, как бы торжественно проложив путь, по которому двадцать семь лет спустя пройдет он сам — важный и угрюмый, окруженный тем безмолвным почтением, каким сопровождается шествие королей, о достоинствах которых еще никто не знает, зато всем уже известно о недостатках.
Им владела лишь одна мысль, она неотступно сверлила его мозг, клокотала подобно воде, что кипит в бронзовом сосуде, не вырываясь наружу, — его обуревало исступленное желание стать императором, и думал он только об этом.
Да и что мог увидеть взгляд честолюбца, устремленный сквозь пространство туда, в город Франкфурт, где в зале выборов собрались курфюрсты и куда устремили свои взоры и помыслы папа, короли, принцы и все власть имущие мира сего, заодно с королем Карлосом.
«Станешь ли ты императором, а это значит таким же великим, как папа, и более великим, чем короли?» — непрестанно звучал глас честолюбия в душе дона Карлоса. Какое значение имели для него человеческие голоса, когда внутри его беспрерывно звучали эти слова?
Как мы уже сказали, только подчиняясь этикету, а не по велению сердца, король дон Карлос сошел с коня и приблизился к дворянам, окружившим его. И тотчас же фламандская свита последовала его примеру.
Свита состояла, в частности, из кардинала Адриана Утрехтского, королевского наставника, графа Шиевра, первого министра, графа Лашау, графа Порсиана, сеньора де Фурнеса, сеньора де Борена и голландца Амерсдорфа.
Но, еще сидя верхом на коне, дон Карлос заметил, хоть и говорили, что глаза у него мутные и пустые, группу дворян, которые стояли с шляпами на голове, все же остальные были с непокрытыми головами. Казалось, только эти люди и привлекали его внимание.
— Ricos hombres! — произнес он, обращаясь к ним и жестом приказывая занять место в его свите — следом за фламандской знатью.
Андалусские сеньоры поклонились и заняли места, указанные королем, с видом людей, вынужденных беспрекословно подчиняться повелению.
Король, шагая впереди всех, направился к Альгамбре, — если посмотреть на нее с площади Лос-Альхибес, то увидишь огромное четырехгранное здание с одной дверью и без окон.
Дон Карлос шел с непокрытой головой, сзади следовал паж и нес шлем.
Дорога впереди была свободной, каждый занял место в свите в зависимости от своего звания. Только один человек оставался здесь, на дороге, не сняв шляпы.
Король, делая вид, будто ничего не замечает, не выпускал его из виду и, пожалуй, прошел бы мимо, так и не повернув головы в его сторону и не останавливаясь, если б человек со шляпой на голове не преклонил колена, когда король приблизился.
Король остановился, — Вы rico hombre? — спросил он.
— Да, государь.
— Из Арагона или Кастилии?
— Из Андалусии.
— Мавританской крови нет?
— Я — древней и чистой христианской крови.
— Имя?
— Дон Руис де Торрильяс.
— Поднимитесь и говорите.
— Лишь один король должен услышать то, что мне надобно сказать ему.
— Отойдите все! — приказал король, делая повелительный знак рукой.
И все удалились на такое расстояние, чтобы не слышно было голосов; образовался полукруг, перед которым находились король дон Карлос и rico hombre — дон Руис де Торрильяс.
— Говорите, — произнес король.
XIV. ВЕРХОВНЫЙ СУДЬЯ
— Ваше величество, — начал дон Руис, поднимаясь, — простите, голос мой дрожит, но я растерян и удручен оттого, что мне приходится умолять вас о милости, это и привело меня к вам…
— Говорите медленнее, — прервал его король, — тогда мне легче будет понимать вас, сеньор!
— Вы правы, — отвечал дон Руис скорее с гордостью, а не с учтивостью, — я и забыл, что ваше величество еще с трудом говорит по-испански.
— Я научусь, сеньор, — возразил дон Карлос холодным тоном и, помолчав, он повторил:
— Говорите.
— Ваше величество, у меня есть двадцатисемилетний сын.
Он был влюблен в одну даму, но, страшась моего гнева, — да, я виню себя в том, что был одновременно и безразличен, и слишком строг к злосчастному юноше, — так вот, страшась моего гнева, он связал себя словом с этой дамой без моего согласия, и хотя она признала за ним супружеские права, он все откладывал день бракосочетания. Она пожаловалась на него старику отцу, дону Диего. Тот, чувствуя, что рука у него может дрогнуть от слабости в поединке с двадцатилетним юношей, повелел своему сыну, дону Альваро, отомстить. Дон Альваро не пожелал принять извинения моего сына, и я должен признаться, сын вел себя в этих обстоятельствах с благоразумием, чего нельзя было ожидать при его характере; дон Альваро не стал его слушать, молодые люди сразились, и дон Альваро был убит.
— Дуэль, — перебил его дон Карлос, — я не люблю дуэлей.
— При некоторых обстоятельствах, ваше величество, честный человек не может от нее отказаться, особенно когда знает, что после смерти своего отца он должен будет дать отчет обо всех своих деяниях королю и просить у него милости с покрытой головой.
— Да, знаю, — такое право дано всем вам — ricos hombres.
Все это я упорядочу… Продолжайте.
— Дуэль произошла без свидетелей. Отец дона Альваро обвинил моего сына в убийстве и добился приказа об его аресте. Три стражника пришли за ним и хотели увести силой средь бела дня в тюрьму. Сын убил двоих, третьего ранил и бежал в горы.
— Вот как, значит, ты, — сказал дон Карлос, в первый раз обращаясь к дону Руису на ты, причем тон у него был угрожающим, а не доброжелательным. — Значит, ты — rico hombre, а сын у тебя — разбойник!
— Государь! Отец дона Альваро умер, а с ним умерла и ненависть, молодая дама ушла в монастырь, и я уплатил за нее взнос, словно за сеньору королевской крови; я обеспечил семьи раненого и убитых стражников — на это я потратил все состояние. Хорошо, что в наследство после отца у меня остался дом на площади Виварамбла, где я ныне и живу. Но все это не важно, цена крови уплачена, и одного слова вашего величества будет достаточно, чтобы восстановить в чистоте наше имя после всех превратностей судьбы.
