Капитан Алатристе - Перес-Реверте Артуро (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
– О чем тут толковать? В солдатах он, видите ли, служил! Солдаты – те же преступники, место которым – на галерах! – с нескрываемым отвращением воскликнул он. – Обвешанный оружием сброд, который святотатствует, богохульствует, грабит и насилует! Убийца, для которого чужая жизнь гроша ломаного не стоит, – и вдруг засовестился!
Капитан принял эту диатрибу молча и лишь под конец слегка пожал плечами:
– Вы совершенно правы. Не знаю, как вам объяснить… Да, я собирался убить этого англичанина. И убил бы, вздумай он защищаться или молить о пощаде… Но он попросил спасти не себя, а другого.
Скользившее по бумаге перо в руке круглоголового замерло.
– Может быть, вы поняли, кто перед вами?
– Нет, хотя они могли бы назваться и тем самым спастись. Говорю ведь – почти тридцать лет я воевал. Мне случалось и убивать, и совершать такое, за что буду гореть в аду… Но чужую отвагу я ценить научился. И потом.., еретики они или нет.., но оба еще так молоды…
– Вы придаете такое значение отваге?
– Порой это – единственное, что остается, – спокойно ответил капитан. – А особенно – в наши времена, когда самые темные дела вершат под сенью священных хоругвей и с именем Божьим на устах.
Если он ожидал, что ему ответят или возразят, то ошибся. Круглоголовый все так же пристально вглядывался в него и лишь потом спросил:
– Но теперь-то, надо полагать, вам известно, кто такие эти двое?
Алатристе, помолчав, коротко вздохнул:
– Если я скажу «нет», разве вы мне поверите? Со вчерашнего дня это известно всему Мадриду. – Он поочередно задержал взгляд на монахе, потом на круглоголовом. – И я рад, что хоть этого греха у меня на совести нет.
Человек в маске дернулся всем телом, словно отбрасывая то, чего не хотел брать на себя Диего Алатристе.
– Признаться, причудливые извивы вашей совести нам надоели.., ка-пи-тан.
Он в первый раз назвал его так, и Алатристе, почуяв звучавшую в этом обращении насмешку, нахмурился. Ему оно не понравилось.
– А мне, признаться, плевать, надоели, нет ли, – ответил он. – Мне не по вкусу резать из-за угла заезжих чужестранцев, которые потом оказываются наследными принцами. – Он мрачно закрутил ус. – Мне не по вкусу, когда меня обманывают и пытаются использовать втемную.
– И что же? – вдруг осведомился падре Эмилио Боканегра, с интересом прислушивавшийся к разговору – Даже теперь не захотелось узнать, что побудило вполне достойных людей обречь двоих еретиков на смерть? Не пришло в голову, что они хотели сорвать коварный замысел этих злодеев, которые намеревались воспользоваться доверчивостью нашего юного государя и, как наложницу, увезти испанскую инфанту в свою богомерзкую отчизну?..
Алатристе медленно покачал головой:
– Я не любопытен. Вы, господа, могли бы уж заметить это мое качество – я ведь ни разу даже не попытался выяснить, что же за личность скрывается под этой личиной… – Он оглядел круглоголового с преувеличенной и потому выглядевшей особенно дерзко серьезностью. – И кем была та важная особа, которая в прошлую нашу встречу особо подчеркивала, что Джон и Томас Смиты должны отделаться легким испугом, лишиться всех своих бумаг, но непременно остаться живы.
Монах и круглоголовый несколько мгновений молчали, будто погрузившись в размышления. Первым, разглядывая испачканные чернилами пальцы, заговорил человек в маске.
– А вы случаем сами не догадались, кто был перед вами?
– Нет! Я, черт возьми, лишь теперь догадываюсь, что не по себе дерево рубил, и от всей души раскаиваюсь в этом. Теперь хотелось бы только выпутаться целым и невредимым.
– Поздно, с-сударь, с-спохватили-с-сь, – произнес монах, и капитану в этих словах почудился тихий змеиный присвист.
– Что ж, вернемся к нашим англичанам, – сказал круглоголовый. – Вы, наверно, помните, что после ухода упомянутой вами особы получили от святого отца и от меня совсем иные наставления…
– Как не помнить! Я помню и то, сколь почтительно обращались вы к ней, а оспорить отданный им приказ осмелились, лишь когда за ней закрылась дверь и из-за драпировки появился святой.., гм… – Алатристе искоса взглянул на монаха, сидевшего с непроницаемым лицом, словно речь шла не о нем. – …отец. Не скрою, и это тоже повлияло на мое решение сохранить англичанам жизни.
– Вам было заплачено – и недурно – за то, чтобы вы их не сохранили.
– Ваша правда. – Капитан нашарил на поясе кошелек. – Получите.
Дублоны раскатились по столу, засверкали на свету Падре Эмилио даже не взглянул на золото, словно оно было проклято, тогда как круглоголовый проворно сгреб монеты и принялся пересчитывать, раскладывая их перед чернильницей на две небольшие кучки.
– Четырех не хватает, – заметил он.
– Верно, – согласился капитан. – Удержано за труды. И за то, что сочли меня безмозглым олухом.
Доминиканец не справился с нахлынувшей яростью:
– Низкий, презренный изменник, – голос его подрагивал от еле сдерживаемой ненависти. – Своей совестливостью, проснувшейся так не вовремя, своим неуместным чистоплюйством ты сыграл на руку врагам Господа и нашей отчизны. Обещаю тебе – тягчайшее воздаяние и самые страшные муки ада постигнут твою навеки погубленную душу, но это будет потом, а сперва ты здесь, на этом свете, поплатишься своей плотью, тленной и растленной. – Последние слова, сорвавшиеся с тонких поджатых холодных губ, прозвучали особенно зловеще: словно тело капитана и впрямь вот-вот готово было рассыпаться в прах. – Слишком много ты видел, слишком много слышал, слишком тяжкий проступок свершил. Твое земное существование завершено. Ты уже труп, Диего Алатристе, хоть по странной случайности еще стоишь на ногах.
Круглоголовый, не выказывая интереса к этому потоку угроз, посыпал песком бумагу, чтобы поскорее просохли чернила. Затем сложил лист вдвое и, когда он прятал его в карман, Алатристе снова заметил мелькнувший под черным одеянием кончик красного креста – знак ордена Калатравы. Заметил он и то, что кавалер его ссыпал золото в карман, запамятовав, должно быть, что часть монет досталась капитану от падре Эмилио.
– Вы свободны, – сказал он Алатристе, взглянув на него так, словно только сейчас заметил его присутствие. – Можете идти.
– Свободен? – удивленно переспросил тот.
– Это всего лишь оборот речи, – вмешался падре Эмилио, усмехаясь так, словно отлучал капитана от церкви. – Далеко ли уйдет человек под тяжким бременем своей измены и нашего проклятья?
– Ничего, снесем как-нибудь, – сказал Алатристе, продолжая недоверчиво поглядывать на обоих. – Что же, вы и в самом деле меня отпускаете?
– Ступай. Гнев Господень настигнет тебя повсюду.
– Гнев Господень нынче вечером меня не особенно заботит. Другое дело – ваша милость… – двусмысленно отвечал капитан.
Круглоголовый и монах поднялись из-за стола.
– Мы закончили, – сказал первый.
Алатристе всматривался в их лица, по которым метались тени.
– Не верится, – произнес он. – После того, как привезли меня сюда…
– Это уже не наше дело, – отвечая ему человек в маске.
Оба вышли, унеся с собой подсвечник, но капитан успел перехватить взгляд, который падре Эмилио метнул на него с порога, прежде чем спрятать руки в широкие рукава сутаны и вместе со своим спутником раствориться во тьме. Взгляд этот был полон такой исступленной ненависти, что Алатристе бессознательно потянулся за шпагой, совсем забыв, что безоружен.
– В чем же подвох, черт возьми?
Напрасно задавал он этот вопрос, большими шагами расхаживая по комнате взад-вперед. Ответа не было. Тут он вспомнил о запрятанном в голенище ноже – вытащил его, крепко стиснул рукоять, ожидая появления палачей, которые должны были вот-вот кинуться на него. Но никого не было. Все ушли, а он непостижимым образом остался один в комнате, озаренной лунным сиянием, лившимся через окно.
Затрудняюсь вам сказать, как долго стоял я неподвижно, притаясь за углом и крепко прижимая к груди узел, чтобы хоть немного согреться – я ведь выбежал вслед за каретой в чем был, а был я в одном камзольчике, – и еще крепче стискивая зубы, чтоб они не клацали друг о дружку. Полагаю, времени прошло немало. Наконец, видя, что никто из дома не выходит, я забеспокоился. Не хотелось верить, что Салданья прикончил моего хозяина, но в ту эпоху и в тогдашнем нашем Мадриде все было возможно. Тут я встревожился всерьез. Присмотревшись, я заметил, что одно из окон слабо светится, как если бы за ним зажгли лампу, но с моего наблюдательного поста убедиться в этом не получалось никак. Тогда я решил подобраться поближе.
