Жозеф Бальзамо. Том 1 - Дюма Александр (список книг TXT) 📗
— Прекрасно! — воскликнул Бальзамо. — Она едет той же дорогой, по какой поеду и я. Она, как и я, направляется в Париж — очень хорошо, я ее там найду. Отдохните теперь, — обратился он к Андреа и взял у нее из пальцев локон. Руки девушки бессильно повисли вдоль туловища. — А сейчас возвращайтесь к клавесину, — приказал Бальзамо.
Андреа сделала шаг к двери, но ее невероятно уставшие ноги отказались ей служить; она покачнулась.
— Наберитесь сил и идите дальше, — продолжал Бальзамо и послал в ее сторону новый поток флюидов.
Андреа, напоминавшая благородного скакуна, который против воли выполняет желание хозяина, тронулась с места. Бальзамо отворил дверь, и спящая девушка стала медленно спускаться по лестнице.
10. НИКОЛЬ ЛЕГЕ
Все время, пока длился разговор Бальзамо с Андреа, Жильбер терзался невыразимыми муками. Съежившись под лестницей и не решаясь более подняться к двери, чтобы узнать, о чем идет разговор в красной комнате, он в конце концов впал в отчаяние, которое при порывистом характере Жильбера должно было рано или поздно найти себе выход. Отчаяние это усугублялось у юноши чувством собственной слабости и беспомощности. Бальзамо был лишь человеком: Жильбер как вольнодумец и начинающий философ в чародеев не верил. Но человек этот был сильным, а Жильбер — слабым: человек этот обладал смелостью, а Жильбер пока еще таковой не набрался. Раз двадцать Жильбер вставал, чтобы подняться по лестнице с намерением, если будет нужно, дать барону отпор. Раз двадцать дрожащие ноги подгибались под ним, и он снова падал на колени.
Наконец ему пришла в голову мысль отыскать лестницу, которой Ла Бри — повар, камердинер и садовник в одном лице — пользовался, когда подвязывал ветки жасмина и жимолости к садовой стене. Если приставить ее к галерее и взобраться туда, ему удастся не пропустить ни слова из того, что он столь горячо стремится услышать.
Жильбер вышел через прихожую во двор и устремился к садовой ограде, где, как ему было известно, всегда лежала лестница. Но едва он нагнулся за нею, ему почудилось, что у дома послышался какой-то шорох; Жильбер обернулся. Всматриваясь широко раскрытыми глазами во тьму, молодой человек на черном фоне дверного проема различил человеческую фигуру, однако она промелькнула столь молниеносно и бесшумно, что показалась ему похожей скорее на призрак, нежели на живое существо. Он отпустил лестницу и с бьющимся сердцем двинулся в сторону замка.
Некоторые люди с богатой фантазией непременно бывают суеверны; обычно они — самые пылкие и необузданные, поскольку охотнее соглашаются с небылицей, чем с реальностью, и естественное для них слишком обыденно — они тяготеют если не к невозможному, то по крайней мере к идеальному. Они без ума от дивного темного леса, ибо его сумрачная чаща населена призраками и духами. Древним, этим великим поэтам, виделось подобное и среди бела дня. Но поскольку солнце было в те времена пылающим светочем, лишь отблеск которого мы видим сейчас, и прогоняло самую мысль о злых гениях и призраках, они придумывали себе смеющихся дриад и легких ореад.
Жильбер, дитя туманного края, где мысли, как правило, имеют более мрачное направление, решил, что увидел привидение. Несмотря на свое неверие, он вспомнил слова, сказанные женою Бальзамо перед бегством, и подумал: а не мог ли этот чародей, увлекший на путь зла даже ангела чистоты, вызвать к жизни какой-нибудь призрак? Но за первым движением души у Жильбера всегда следовало второе, обычно гораздо менее верное: он начинал размышлять. Он призвал на помощь все доводы против существования призраков, какие имеет в запасе вольнодумец, и статья «Привидение» из «Философского словаря», придав юноше малую толику отваги, внушила ему при этом новый страх — более сильный, но и более обоснованный. Если он и в самом деле видел кого-то, то это было явно существо из плоти и крови и к тому же старавшееся передвигаться незаметно. Испуг подсказал ему имя г-на де Таверне, однако честность шепнула нечто совсем иное. Он взглянул на третий этаж флигеля. Как мы уже говорили, свет у Николь был погашен; окна ее были темны.
Ни шороха, ни звука, ни лучика света во всем доме, кроме комнаты чужеземца. Жильбер присмотрелся, прислушался, но, ничего не увидев и не услышав, снова взялся за лестницу, на этот раз убежденный, что его подвело зрение, ибо сердце билось слишком часто и видение скорее было вызвано, выражаясь научно, секундной утратой способности видеть, нежели представляло собою результат использования этой способности.
Едва он прислонил к стене лестницу и поставил ногу на первую ступеньку, как дверь у Бальзамо отворилась и оттуда вышла Андреа, которая стала в потемках бесшумно спускаться вниз, словно ведомая и поддерживаемая какой-то сверхъестественной силой. Оказавшись таким образом на нижней площадке, Андреа прошла подле Жильбера и коснулась его в темноте своей одеждой, после чего продолжала путь.
Г-н де Таверне уснул, Ла Бри тоже лег, Николь была в другом крыле, дверь к Бальзамо закрыта — ничто не предвещало для молодого человека никаких неприятностей. Он сделал нечеловеческое усилие и двинулся следом за Андреа. Девушка прошла прихожую и вступила в гостиную. Жильбер шел за нею; сердце его разрывалось. Дверь в гостиную была открыта; он остановился. Андреа уселась на табурет, стоявший перед клавесином, на котором все еще горела свеча.
Жильбер вонзил ногти себе в грудь. Полчаса назад на этом самом месте он поцеловал платье и руку этой женщины, и она не рассердилась; здесь он питал надежды, был счастлив! Разумеется, снисходительность девушки проистекала от ее внутренней развращенности, о которой он читал в романах, составлявших основу библиотеки барона, а может быть, от некоего помутнения рассудка, какие описываются в физиологических трактатах.
— Ладно же! — бормотал он, мечась от одной из этих мыслей к другой, — если так, то я, как любой на моем месте, воспользуюсь ее развращенностью или заставлю служить себе внезапную игру ее рассудка. И раз этот ангел выбрасывает на ветер одежды своей невинности, то пусть и мне достанется хотя бы несколько лоскутков.
Итак, решение было принято, и Жильбер бросился в гостиную. Но не успел он переступить порог, как из темноты появилась чья-то рука и крепко схватила его за локоть. Жильбер в испуге обернулся, ему показалось, что сердце сейчас выскочит у него из груди.
— Ну, на сей раз я поймала тебя, бесстыдник! — послышался разъяренный шепот. — Попробуй, скажи теперь, что ты не назначаешь ей свидания, что ты ее не любишь!
У Жильбера не хватило сил даже на то, чтобы вырвать свою руку из цепкой хватки. Однако на самом деле хватка эта была не такая уж мощная: страшные тиски были лишь девичьей ручкой. Жильбера взяла в плен Николь Леге.
— Позвольте, что вам нужно? — раздраженно, но тихо спросил он.
— Так ты хочешь, чтобы я громко сказала, на что это похоже? — во весь голос осведомилась Николь.
— Да нет, я хочу, чтобы ты замолчала, — сквозь зубы ответил Жильбер и потащил девушку в прихожую.
— Ладно, тогда иди за мной.
Именно к этому Жильбер и стремился: следуя за Николь, он удалялся от Андреа.
— Будь по-вашему, иду, — отозвался он.
Он и в самом деле шел за Николь, которая, приведя его в цветник, закрыла за собой дверь.
— Но ведь мадемуазель скоро придет к себе в спальню и позовет вас, чтобы вы помогли ей лечь, а вас не будет на месте, — проговорил Жильбер.
— Если вы думаете, что сейчас меня это волнует, вы глубоко ошибаетесь. Что мне за дело — позовет она меня или нет! Мне нужно с вами поговорить.
— Быть может, вы лучше скажете мне завтра все, что хотите сказать. Мадемуазель строга, и вы это знаете.
— О да, ведь это я советую ей быть построже, и особенно со мной!
— Николь, завтра, я вам обещаю…
— Он обещает! Знаю я, чего стоят твои обещания и как на них можно положиться! Не ты ли обещал ждать меня сегодня в шесть у флигеля Мезон-Ружа? А где ты был на самом деле? Совсем в другом месте, занимался своим путешественником. Твои обещания! Теперь я верю в них не больше, чем в обещания нашего духовника в монастыре Благовещения: он поклялся хранить тайну исповеди, а сам докладывал настоятельнице о всех наших прегрешениях.
