Одиссея поневоле (Необыкновенные приключения индейца Диего на островах моря-океана и в королевс - Свет Яков Михайлович
Невидимые утии вонзают свои коготки в самое сердце. О Мабуйя! Как же далека от Острова Людей Страна Восхода — Кастилия. Вечность отделяет ее от родной земли. Соленая и равнодушная вечность, перед ней ты — жалкая песчинка, и она несет тебя туда, откуда возврата быть не может.
Но Диего успел пройти краткий курс науки, которую бледнолицые называли географией. Его же землякам ничего неведомо было о необъятности моря-океана. И с тихим ужасом они плыли в неведомую Страну Восхода. Большая Соленая Вода убивала их души, гасила надежды на возвращение в родные края.
Им было очень плохо. Жить невозможно, когда день и ночь тебя укачивает зыбкое море. Из-под тебя уходит деревянная корабельная земля, от тебя бежит все, что к ней не прибито намертво, злые духи выворачивают наизнанку твои внутренности, желудок извергает пищу, голова кружится и в глазах муть и туман.
«Нинья» вышла из Пал оса с командой из двадцати двух человек. Команда ворчала: слишком много людей для такой скорлупки. А теперь, на обратном пути, эта посудинка вместила в себя тридцать пять живых душ. А длина ее восемнадцать, ширина девять шагов. Стало быть, на каждую душу приходится четыре с половиной квадратных шага.
Спать негде. Продавленные тощие тюфяки достаются лишь людям, отбывшим вахту. И всего лишь на четыре часа. И как уснешь на этом ложе, если бодрствующие наступают на бороду — ведь тюфяки валяются на самых бойких местах и обойти их нельзя. Правда, индейцам лучше: Гуаканагари, да пребудет с ним мир, подарил Сеньорадмиралу десятка полтора гамаков. Бледнолицые спать в гамаках не умеют, и поэтому этот дар великого касика достался пленникам. Но не так просто найти гамакам место, приходится их привязывать к вантам, а ванты капризны, они то натягиваются, то провисают, и гамак пляшет, словно жрец, одержимый темными духами, и норовит выбросить тебя на палубу. И тем не менее кое-как в гамаке можно выспаться.
Хуже другое: мерзкая пища бледнолицых. Иссякли запасы свежих плодов, и приходится жевать солонину, а вкусом она хуже тех веревок, из которых сплетены гамаки. Сухари — им скоро будет шесть лун — зелены от плесени. И кроме того, мало на корабле пресной воды, ее берегут как зеницу ока, а от солонины у всех лютая жажда.
Пепе и Алонсо пьют морскую воду, разбавляя ее пресной. Но прочим пленникам это соленое пойло отвратно.
Зато радуют сердце морские обычаи бледнолицых. На ранней заре юнга будит людей приятной песней:
Все-все бледнолицые, не исключая Сеньорадмирала, становятся на колени и читают заклинание «Ave Maria». Духам Большой Соленой Воды этот утренний обряд, должно быть, очень нравится.
У бледнолицых есть очень важные земи — странного вида сосуды из прозрачного металла — ампольеты. В этих сосудах пересыпается тонкий песок из верхнего в нижний, и юнга время от времени переворачивает ампольеты. А когда он это делает, то поет чудесные песенки. Например, такую:
Или такую:
Или такую:
Песенку о богине бледнолицых поют в ночное время. И это хорошо: Ночь — пора Мабуйи, и людям в ночные часы нужна сильная и надежная защита.
Карибы плохо переносят неволю. Один из них тяжко захворал, а знахарей у бледнолицых нет. Было у них два лекаря, да и тех Сеньорадмирал оставил в бухте Навидад. А между тем больному с каждым днем становится все хуже и хуже и есть он ничего не может.
На Острове Людей от любых болезней верное средство — целебные травы. Диего — ученик великого жреца и знахаря Гуаяры, и ему ведомы тайны многих трав. Но где найти их на Большой Соленой Воде?
От живота помогает настой из листьев курбаны, того кустарника, который Сеньорадмирал называет корицей. Сухие листья курбаны у Сеньорадмирала есть, но от них никакого проку.
Зато, как заправские моряки, переносят плавание в море-океане пернатые пленники адмирала. Четырнадцать попугаев едут в Старый Свет, и им, пожалуй, живется вольготнее, чем пленникам индейцам. У каждого просторная клетка, а кормит и поит их Родриго де Херес. Он же учит попугаев кастильскому языку, и ему удалось добиться заметных успехов.
Правда, даже Кинтеро-боцман стыдливо краснел, когда крылатый хор приступал под руководством своего регента к словесным упражнениям…
Гуаяра не раз говорил: духи тьмы и печали выходят на ловлю в дни, когда на убыль склоняется луна.
27 января (по счету бледнолицых, этот счет Диего понимает, но им не пользуется) луна была круглой, как голова Каоны. А затем по суровому небесному закону она стала уменьшаться. И в одну из ночей — по календарю бледнолицых случилось это 2 февраля — корабли вошли в воды волшебного моря. Казалось, будто за бортом цветущий зеленый луг. Мягко шуршали травы, встревоженные «Ниньей», колыхались над черной водой высокие стебли. Ночь, день и еще одну ночь шли корабли через эти морские луга, и на рассвете, в пору, когда трава стала уже редеть, духи смерти взяли больного кариба в страну Коаиваи.
Смерти бояться негоже. Придет твой час, и ты переступишь последний порог. Но в страну Коаиваи ты попадешь, если тебя туда проводят живые люди, если они, соблюдая древние обычаи, зароют в землю твой прах.
А несчастный кариб умер в море, и тело его ушло на дно.
Взяли железный брус, привязали к ногам покойника, и покойник погрузился в пучину. Страшнее нет судьбы…
Духи тьмы съели уже половину луны, и Сеньорадмирал говорит, что корабли прошли половину пути. Ветер крепчает. Стынет тело от стужи, должно быть донеслось до кораблей первое дыхание суровой страны Восхода.
Аргонавты учат Одиссея
Дон Обмани-Смерть учил индейцев благородному моряцкому делу. Никто лучше его не умел вязать узлы, сплеснивать размочаленные концы, латать паруса, драить палубу. Он был суров, этот дон Обмани-Смерть, и часто пускал в ход свою тяжелую руку. Суров, но справедлив, и пленники не обижались на крепкие затрещины.
Ученики его делали успехи. Особенно Санчо и Пако. Им шутя давалось хитрое искусство дона Обмани-Смерть, и скупой на похвалы наставник как-то сказал:
— Не пройдет и месяца, как эти красноногие обставят любого боцмана.
Высокому искусству письма, чтения и счета учили только Диего, кузена «короля» Гуаканагари Гуакагану и кариба Бехечо. Сперва занятия вел сам Сеньорадмирал, но за недосугом он передал бразды Педро Желтоголовому.
Желтоголовый постиг грамоту в доме своего отца, благородного кавалера Доминго Сальседо. Отец владел ею не ахти как, но каким-то образом у него оказалась песня о подвигах славного рыцаря Сида-воителя. С этой книгой Педро не расставался никогда, и по ней он стал учить кастильской грамоте Диего, Гуакагану и Бехечо.
Вязать тройные морские узлы было стократ легче, чем овладевать искусством грамоты.
Можно изобразить на бумаге любой осязаемый предмет. Допустим, мачту, парус, сухарь, колокольчик. Они, эти мачты и колокольчики, существуют, ты их видишь, ты их можешь ощупать, твои глаза и пальцы помогают узнать свойства этих предметов и перенести их образ на белую бумагу. Но как передать на ней, на этой бумаге, звуки человеческой речи? Неуловимые, зыбкие, текучие. И ведь произносят эти звуки по-разному: Желтоголовый говорит не так, как дон Обмани-Смерть, а резкое двойное «рр» у Сеньорадмирала вовсе не «рр», а «гх» или «кх». И как получается, что эти непохожие друг на друга звуки сливаются воедино и образуют слова? Как они могут сливаться? Слово — это вещь, слово зримо и осязаемо. Мачта — это слово, парус — тоже слово, колокольчик — опять же слово. И проще простого привязать эти слова к бумаге, стоит только нарисовать мачту или парус, или колокольчик. Так нет же, Желтоголовый ловит не эти слова-вещи, а призраки звуков. Ловит и привязывает их диковинными значками.
