Меч ислама - Sabatini Rafael (мир книг TXT) 📗
Итак, все поменялись ролями. Сторонники императора, завладев портом, могли доставлять продовольствие и подкрепления, а осаждающие лишились этой возможности, французы, ослабленные чумой и полностью деморализованные потерей маршала де Лотрека, погибшего от этой болезни, поняли тщетность дальнейшей защиты своих позиций. Они свернули свои шатры и начали отступление, вскоре превратившееся в паническое бегство благодаря ударам принца Оранского.
Господству французов в Италии пришел конец, и Просперо Адорно за свой выдающийся вклад в победу был назначен на должность командующего неаполитанским флотом. Маркиз дель Васто в письмах из Мадрида, поздравляя Просперо с заслуженной победой, уверял, что император высоко оценил его действия.
Между тем из Генуи поступали иные вести.
Андреа Дориа заключил союз с Карлом V, в результате которого получил должность императорского адмирала Средиземноморья.
Немедленно вступив в должность, Андреа Дориа выехал из Леричи, высадил в Генуе отряд и убедил народ, что покровительство императора несет городу свободу и независимость.
Народ тотчас поддержал Дориа. Его объявили спасителем Генуи и предложили ему герцогскую корону. Но Андреа отказался, утверждая, что на море принесет республике больше пользы. Этим он лишь укрепил свой авторитет. В то же время введенная им новая конституция значительно уменьшала власть дожа, делая его подотчетным пяти ревизорам, которые время от времени переизбирались, за исключением самого Дориа, ставшего ревизором пожизненно. Таким образом, не обременяя себя формальной властью, он стал подлинным и полновластным хозяином государства. И Просперо, и Шиньоне не ожидали такого исхода.
Затем пришла весть о женитьбе Дориа на монне Перетте Усодимаре, богатой племяннице папы Иннокентия VIII и вдове маркиза Фенаро. До Неаполя донеслись слухи о грандиозных торжествах по случаю бракосочетания этого вечно юного шестидесятилетнего человека. И хотя общество с шутливыми замечаниями приняло это событие, Просперо было не до шуток. Назначение Дориа адмиралом Средиземного моря означало, что Просперо, командующий флотом Неаполя, должен снова подчиниться Дориа. Ему осталось одно — просить принца Оранского, вице-короля, об отставке. Его высочество отказался удовлетворить просьбу, даже когда Просперо чистосердечно рассказал ему о причинах. Принц аргументировал свой отказ тем, что Просперо вполне способен оградить себя от возможной неблагосклонности Дориа, опираясь не только на милость императора, но и на поддержку своих соотечественников в Генуе. Знает ли Просперо, говорил принц, что генуэзцы требовали вернуть к ним человека, который победил венецианцев? Неужели при таких обстоятельствах Дориа отважится пренебречь возможностью заручиться доверием Просперо? Увещевания принца тронули Просперо так же, как и событие, которого он уж никак не ожидал.
Прибыл Джанеттино Дориа с тремя галерами. Он бросил якорь у острова Искья, а оттуда туманным и дождливым октябрьским днем переправился в Неаполь. Нанеся визит вежливости вице-королю, он пожелал переброситься несколькими словами с мессером Просперо Адорно, за которым тотчас же послали.
Джанеттино поспешил ему навстречу, словно приветствуя старого друга. В красном, расшитом золотом камзоле он выглядел весьма внушительно. Его голос звучал напыщенно. Он разделяет гордость генуэзцев за своего храброго земляка. Он прибыл, чтобы поздравить его и сообщить от имени дяди, что адмирал счастлив подтвердить назначение Просперо на должность командующего неаполитанской эскадрой. Господин Андреа Дориа просит передать Просперо, что он с большим удовлетворением воспринял возрождение старого союза.
Просперо смотрел на Джанеттино ледяным взором.
— Благодарю вас за поздравления, — произнес он тоном, который принц Оранский посчитал слишком уж холодным. — Что касается остального, то в должности, данной мне, я уже утвержден.
Джанеттино поморщился, но сохранил самообладание. Несомненно, ему пришлось сделать над собой усилие.
— При всем уважении, синьор Просперо, позвольте мне заметить, что в делах, касающихся императорского флота, мой дядя адмирал — первый человек после императора.
— После императора. А меня утвердил в должности его величество. Вице-король, поняв, к чему идет дело, поспешил вмешаться:
— Но поскольку, Просперо, вы неизбежно будете служить под командованием господина Андреа Дориа, вы не можете быть безразличны к той сердечности, с которой он вас приветствует.
— Ваше высочество уже знает, что у меня нет намерения оставаться на этой службе.
На крупном круглом лице Джанеттино появилось досадливое выражение. Но принц не дал ему раскрыть рта, сказав:
— Я все еще надеюсь, что вы измените свое решение, и я позабочусь, чтобы мессер Джанеттино помог мне убедить вас. — Он с усмешкой повернулся к Джанеттино, который уловил яд в его словах. — Да, синьор, на пути к согласию существуют препятствия, и я думаю, что ваша семья должна взять часть вины на себя.
Просперо ожидал вспышки гнева со стороны генуэзца. Но услышал совсем неожиданное:
— Увы! Разве я не осознаю этого? Я приехал с раскаянием в сердце, синьор Просперо.
— Вы слышите? — поощрительным тоном произнес принц. Просперо ждал продолжения, но Джанеттино медлил.
— Вы должны понимать, синьор Просперо, что обстоятельства изменились с тех пор, как…
Он заколебался, и Просперо быстро продолжил за него:
— С тех пор, как ваш кузен привязал меня к веслу, так? Или с тех пор, как он пообещал отдать меня под папский суд и посулил, что быть мне повешенным? Или же с тех пор, как господин Андреа нарушил данное мне слово и выгнал моего отца со службы с тем, чтобы заменить его собственными ставленниками?
Лицо Джанеттино омрачилось. Вице-король явно был расстроен.
— Мой дорогой Просперо, не будем помнить зла. К чему хорошему могут привести эти взаимные обвинения?
— Ваше высочество полагает, что я должен подставить вторую щеку?
— Это невозможно. Рука синьора Джанеттино не поднимется, чтобы нанести удар. Она протянута вам с миром.
— И она не пуста, — поспешил заявить Джанеттино. — Я прибыл как посол мира. Мы с готовностью признаем заблуждения прошлого. Но если взглянуть непредвзято, то можно увидеть, что во всех своих деяниях, заставивших вас так горько досадовать на него, господин Андреа руководствовался исключительно интересами государства. Вы говорите, что он предал вас. Но разве его самого не предали? При вашем патриотизме, синьор Просперо, вы должны бы понимать это.
— Без сомнения, мне недостает государственного мышления Дориа.
— Или веры в наши теперешние добрые намерения.
— Или так.
— Тем не менее я приведу некоторые доказательства. Речь пойдет о Драгуте, который был вашим пленником.
— И которого господин Андреа из патриотизма забрал себе. Что не помешало ему продать Драгута за три тысячи дукатов Хайр-эд-Дину. Так уж вышло, что мы наслышаны об этой сделке.
На этот раз Джанеттино рассмеялся.
— Хотелось бы мне так же легко показать беспочвенность ваших обвинений во всем прочем. Эти три тысячи дукатов были положены в банк Святого Георгия на ваше имя. Я привез расписку.
Он извлек документ из папки и протянул его Просперо. На миг тот опешил. Но потом подумал, что, даже приняв эту уплату долга (вполне законную) за доказательство честности Дориа, он не имеет права обманываться относительно того, что эта честность становится политическим маневром. Он все еще молча изучал документ, когда Джанеттино возобновил разговор:
— Мой дядя, господин Андреа, поручил мне передать, что он протягивает вам руку с самыми искренними намерениями, которые при всех обстоятельствах неизменно оставались добрыми. Ради спасения Генуи вам необходимо это понять. Какова бы ни была внешняя сторона событий, государство не должно лишиться моряка, оказавшего стране такую услугу, какую оказали вы в битве при Прочиде. И поэтому, синьор Просперо, ваш дом в Генуе ожидает вас. И Адорно более нет нужды считать себя изгнанниками. Господин Андреа ручается, что ваше возвращение будет воспринято со всей возможной теплотой.
