Батарея держит редут - Лощилов Игорь (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
– Чего это они, никак кого учуяли? – встревожился один из казаков.
Корнеич беспечно махнул рукой:
– Да не-е, овса просят.
Поднявшись с места, он подошел к своему дончаку и навесил на его голову торбу. Тот довольно всхрапнул и отошел. Остальным пришлось последовать примеру Корнеича. Когда все собрались, он продолжил рассказ:
– Вот было дело в прошлом годе, при генерале Лисаневиче, царство ему небесное. Преследовали мы чеченов, которые бежали за реку. Там был такой же мост, хотели мы по нему проскакать, да генерал остановил. Очень, сказал, удобное место для засады. Воля ваша, говорим мы ему, казаку к мосту не бежать версту, где надо, там и перейдем. И надо же – прав был генерал: эти хитрованы засели за придорожными камнями и нас поджидали. Ну мы, понятно, не оплошали: где они сидели, там и легли.
– Это ты к чему? – послышались голоса.
– К тому, что мост мне не ндравится, нужно, думаю, опричь него идти, верно, ваше благородие?
Болдин за прошедшие три месяца опыта поднабрался и в рот старому уряднику уже не смотрел, потому сказал так:
– Мы с вами не бог весть какая сила, на такую никто засады делать не будет. Они если и притаились, то большого войска ждут, вот и не станем их разуверять, пусть ждут. А нам нужно долг свой исполнить, зачем посланы. Сардар, как стало ясно, нашему корпусу пока не угрожает, ему отсюда двое суток до Елизаветполя шагать, и то если очень поторопится. Значит, нужно нашим сказать, чтобы за свой тыл пока не беспокоились. Это я на себя возьму. А вы по окрестным аулам езжайте и говорите, что сюда сам генерал Ермолов с войском идет. Они его очень боятся и весть эту непременно до Эриванского сардара доведут. Глядишь, тот призадумается и с выступлением подождет. Хотя бы на сутки, а нам больше и не надо, за это время Аббас-Мирзу расколотим. Теперь же всем отдыхать, на рассвете – в путь!
Тем временем корпус Паскевича готовился к встрече с неприятелем. Готовился своеобразно: маршировал и отрабатывал боевые перестроения. Даже показавшийся передовой отряд персидской армии не прекратил строевых занятий.
– Продолжать учения! – приказал Паскевич. – Пусть эта сволочь видит, что российский солдат не тревожится из-за ее появления.
Сам же с генералом Вельяминовым занялся составлением боевого порядка на предстоящее сражение. Было решено дать его в долине между реками Ганджа и Кюракчай, а войска расположить в три линии. В первой поставить ширванцев и егерей, между ними —12 орудий. Во второй – батальоны Грузинского и Карабинерного полков. Часть их, свернутые в каре, должны были со своими орудиями прикрыть фланги от ударов неприятельской кавалерии. Большую опасность представлял также овраг, в который упирался наш левый фланг. Его мог использовать неприятель для выхода в тыл, поэтому подступы к нему защищали две роты грузинцев. Командование этими двумя линиями Паскевич решил возложить на Мадатова. Третью линию составляли Нижегородский драгунский и Херсонский гренадерский полки, из них же следовало образовать резерв и прикрытие для вагенбурга. Отряды конно-татарской милиции и два казачьих полка предполагалось поставить на флангах. Наибольшую озабоченность вызывал правый фланг нашей позиции, открытый для нападения Эриванского сардара, чем и было вызвано усиление третьей линии. Для непосредственного управления войсками в ходе сражения Паскевич велел образовать небольшую штабную группу, а на оказавшегося не у дел генерала Вельяминова возложил управление артиллерией.
Составился боевой приказ. Как раз в то время, когда он начал рассылаться в войска, и явился поручик Болдин. Утомленный долгой скачкой и едва держась на одеревеневших ногах, он предстал перед генералом Вельяминовым. Привезенные известия об Эриванском сардаре оказались настолько важными, что потребовали внесения изменений в разработанную диспозицию. Доложили Паскевичу, тот после недолгих размышлений приказал сосредоточить казацкие полки на правом фланге: если сведения окажутся верными, их можно будет быстро переместить на угрожаемый участок. А больше, сказал, суетиться не будем, ибо творится все не нашим умом, а Божьим судом.
Болдин, находившийся в это время рядом с генералом Вельяминовым, посчитал свою миссию выполненной и попросил направить его в строй. Сказал тихо, но Паскевич услышал и приказал оставаться при нем. Болдин так и не понял, что это: доверие или подозрительность? Но приказы, как известно, не обсуждаются, пришлось остаться.
Ночь на 13 сентября выдалась беспокойной, лазутчики принесли известия, что персы, оставив все тяжести, стремительно идут вперед и утром намерены нас атаковать. Их подтверждением служило поведение жителей в недальнем Елизаветполе: армяне притихли, а татары веселились, пели гимны из Корана и палили в воздух. Было еще темно, когда наши войска, поднятые по тревоге, выступили из лагеря и стали занимать указанные позиции. Действовали по известной столичной традиции, предписывающей занять места за несколько часов до начала парада. Иного при нынешнем главнокомандующем ожидать не следовало. Местные жители, заметив перемещение наших войск, потянулись к месту сражения и стали устраиваться на прилегающих высотах. Правда, этих зрителей более всего интересовали не сами военные действия, а их исход и возможность последующего грабежа.
В 10 часов показались передовые отряды персов, впереди которых джигитовали татары-изменники. Наши не обращали на них внимания, было приказано тихо ждать. Время тянулось медленно, ожидание становилось нетерпимым, к тому же донимал голод, завтракали-то в рань несусветную, и в ближайшее время еда не предвиделась. Ворчали: придется-де обедать за бранным столом. Так настал полдень.
Наконец персы со знаменами и барабанным боем стали подходить к нашим позициям. Их было много, казалось, плывет густая туча. За клубами пыли, поднятой пехотой, виднелись верблюды с навьюченными пушками, а за ними новые клубы – то двигалась шахская гвардия, сопровождаемая конницей. Передовые пехотные части остановились, стали развертываться и увеличиваться в числе. Это ведь как клубок шерсти, с виду маленький, а попробуй раскатать, он весь пол покроет. Наши вроде бы приуныли, Паскевич даже подумал об отступлении, а кавказские генералы, Мадатов с Вельяминовым, в один голос сказали: мы пока не робеем, а ежели оробеем, то уйти успеем, теперь же нужно готовиться к бою. Тут и Паскевич все сомнения отбросил. Окинул он еще раз взглядом поле боя и заметил:
– Персидская пехота стоит, как видите, в одну линию, кавалерию выставили на фланги. Следовательно, нам осталось одно: идти на центр и проломить его...
Он посмотрел на генералов, и те охотно согласились.
– Тогда – вперед!
Первые линии пришли в движение, персидская артиллерия открыла стрельбу, правда, стреляла, как обычно, плохо. Но все же ее огонь, сосредоточенный на центре, нанес кое-какой урон, пришлось остановиться. Кратковременной остановки хватило на то, чтобы наши пушки снялись с передков и открыли ответную стрельбу. Она оказалась не в пример более результативной – в наступающих колоннах сарбазов образовались целые полосы, смятенные огнем. Но ведь их было такое великое множество! Персидскую пехоту поддержала конница, ее главный удар пришелся на наш левый фланг. Дрогнули свернутые в каре роты Грузинского полка, прикрывавшие подходы к оврагу, их примеру тотчас последовала грузино-татарская милиция, она стала отступать в беспорядке, готовом превратиться в бегство.
Это движение было вовремя замечено находившимся невдалеке Паскевичем. Генерал стремительно наскочил на отступающих и разразился такой свирепой бранью, какой не слышал Болдин со времен своей кадетской юности. Он находился в непосредственной близости от главнокомандующего и хотел уже сам ворваться в разрозненные ряды, чтобы остановить их. Паскевич заметил его порыв и крикнул:
– Ко мне полковника Попова, пусть немедленно высылает сюда батальон херсонцев!
Болдин помчался выполнять приказ. Про себя подумал: «Дело плохо, если в самом начале боя дошло до резервов». Попов со своим полком стоял как раз за третьей линией и был уже наготове, поэтому тотчас же поспешил к Паскевичу.
