Лабиринт - Мосс Кейт (библиотека электронных книг .txt) 📗

Вплоть до XVIII столетия девять ворот, ведущих в город, крепко закрывались при угрозе нападения. Закрывавшие их створы давно сгинули, но направление мысли сохранилось. Шартр и теперь четко делился на две половины: Старый и Новый город. Самым роскошным и дорогим считался квартал к северу от монастыря, где прежде стоял дворец епископа. Светлые каменные здания величественно глядели на собор, источая дух векового царства католической церкви.

Дом семьи Лорадор был главной приметой улицы Белого Рыцаря. Он пережил революцию и оккупацию и по сей день оставался свидетельством старины. Медные ручки и почтовые ящики ярко блестели, кусты в чашах по сторонам лестницы главного крыльца были тщательно подстрижены.

Входные двери вели в просторный холл. Натертый мастикой темный паркет сиял, а в массивной стеклянной вазе на овальном столике стояли свежесрезанные лилии. Вдоль стен протянулись музейные витрины — неприметные глазки включенной сигнализации присматривали за внушительной коллекцией произведений египетского искусства, приобретенной семьей Лорадор после триумфального возвращения Наполеона из Северной Африки в начале XIX столетия. То была одна из крупнейших частных коллекций в стране.

Мари-Сесиль Лорадор, возглавлявшая ныне семью, занималась скупкой произведений искусства всех времен и народов, однако от деда она унаследовала особое пристрастие к Средневековью. Два прекрасных французских гобелена, висевшие напротив двери, были приобретены ею лет пять назад, сразу после получения наследства. Остальные фамильные ценности: картины, камни, рукописи — не выставлялись, а хранились в сейфе.

В хозяйской спальне, выходившей окнами на улицу Белого Рыцаря, на постели под столбиками балдахина лежал, до пояса натянув на себя простыню, Уилл Франклин — нынешний любовник Мари-Сесиль.

Он лежал на спине, заложив руки за голову, и волосы, выгоревшие на солнце острова Мартас-Виньярд, где он с детства проводил каждое лето, обрамляли привлекательное лицо с чуть растерянной мальчишеской улыбкой. Сама Мари-Сесиль сидела в резном кресле времен Людовика Четырнадцатого у камина, скрестив длинные стройные ноги. Не шелковая блуза цвета слоновой кости, казалось, светилась на фоне темного синего бархата обивки.

Она унаследовала резкий профиль Лорадоров, их орлиную красоту, но губы у нее были полные и чувственные, а зеленые кошачьи глаза скрывались под густыми длинными ресницами. Безукоризненно подстриженные темные локоны лежали на точеных плечах.

— Потрясающая комната, — заговорил Уилл. — Превосходная оправа для тебя. Спокойная, дорогая, изящная.

Крошечные бриллиантики в ушах Мари-Сесиль сверкнули, когда женщина склонилась вперед, чтобы загасить сигарету.

— Здесь раньше жил мой дед.

Она безупречно говорила по-английски, а легчайший французский акцент, с точки зрения Уилла, только украшал ее выговор. Женщина встала и прошла к нему через спальню, беззвучно ступая по толстому светло-голубому ковру.

Уилл радостно улыбнулся атмосфере, смешавшей секс, ароматы от Шанель и изыск от Галуа.

— Повернись, — приказала она, пальчиком описав в воздухе петлю. — Переворачивайся.

Уилл повиновался, и Мари-Сесиль принялась массировать его широкие плечи. Он чувствовал, как расслабляется и вытягивается тело под ее умелыми прикосновениями. Ни он, ни она не обратили внимания на звук открывшейся и закрывшейся внизу двери. Уилл не заметил даже, что в прихожей зазвучали голоса, по лестнице, а потом в коридоре простучали торопливые шаги.

Он напрягся только тогда, когда в дверь спальни резко постучали.

— Это мой сын, — успокоила его Мари-Сесиль. — Oui? Qu'est que c'est? [28]

— Maman, je veux te parler! [29]

Уилл поднял голову.

— Я думал, он до завтра не вернется.

— И не должен был.

— Maman! — повторил Франсуа-Батист. — C'est important. [30]

— Если я мешаю… — смущенно начал Уилл.

Мари-Сесиль продолжала массаж.

— Он приучен не беспокоить меня. Поговорю с ним позже.

Она повысила голос:

— Pas maintenant, [31]Франсуа-Батист.

И ради Уилла добавила по-английски, погладив ладонями его спину:

— Сейчас мне… неудобно.

Уилл перекатился на спину и сел. Ему было неловко. С Мари-Сесиль он был знаком уже три месяца, но ни разу не встречался с ее сыном. Франсуа-Батист был сперва в университете, потом проводил каникулы у друзей. Ему только сейчас пришло в голову, что об этом позаботилась Мари-Сесиль.

— Почему бы тебе не поговорить с ним?

— Если тебе хочется… — Она соскользнула с кровати и приоткрыла дверь.

Уиллу не было слышно приглушенного разговора, но вскоре шаги удалились обратно по коридору. Мари-Сесиль повернула ключ в замке и обернулась к нему.

— Полегчало? — тихо спросила она и двинулась к любовнику, подчеркивая каждое движение, не сводя с него взгляда из-под темной каймы ресниц.

Выглядело это излишне театрально, тем не менее Уилл почувствовал, как его тело послушно отзывается ей.

Она толкнула мужчину, опрокинув его на спину, и ловко оседлала, обхватив его плечи изящными ладонями. Отточенные ноготки оставляли на коже легкие царапины. Колени сжимали бока. Уилл дотянулся, провел пальцами по гладкой золотистой коже рук, погладил сквозь шелк ее грудь. Тонкая шелковая ткань легко соскользнула вниз, открыв плечи статуи.

В это время зазвонил мобильный телефон, лежавший у кровати. Уилл и головы не повернул, спуская к талии изящную блузу.

Но Мари-Сесиль, бросив взгляд на высветившийся номер, изменилась в лице.

— Придется ответить, — сказала она.

Уилл попытался удержать ее, но женщина нетерпеливо стряхнула его руку.

— Не сейчас, — бросила она, отходя с телефоном к окну. — Oui, j'ecoute. [32]

Ему был слышен треск помех в трубке.

— Trouve-le, alors! [33]— сказала она и сердито отключилась.

Лицо у нее потемнело от гнева. Мари-Сесиль потянулась за сигаретой, закурила. Пальцы у нее дрожали.

— У тебя неприятности?

Сначала ему показалось, что женщина попросту не услышала его, забыла о его присутствии в комнате. Чуть погодя Мари-Сесиль скользнула по нему взглядом.

— Дела, — отозвалась она.

Уилл ждал, пока не понял, что продолжения не последует и женщина дожидается, пока любовник уйдет.

— Извини, — суховато добавила она. — Я предпочла бы остаться с тобой, mais… [34]

Обиженный, Уилл поднялся и потянулся за джинсами.

— Пообедаем вместе?

Она поморщилась:

— У меня важная встреча. Деловая, видишь ли. Попозже, oui?

— Когда попозже? В десять часов? В полночь?

Она подошла, переплела его пальцы со своими.

— Не сердись.

Уилл хотел отстраниться, но она его не пустила.

— Всегда ты так. Я никогда не знаю, чего ждать.

— Это все дела, — промурлыкала она. — Незачем ревновать.

— Я не ревную. — Он уже потерял счет таким разговорам. — Просто…

— Ce soir, [35]— перебила она, отпуская его. — А сейчас мне надо собираться.

Он не успел возразить. Мари-Сесиль скрылась в ванной и закрыла за собой дверь.

Выйдя из душа, Мари-Сесиль с облегчением увидела, что Уилл ушел. Она бы не удивилась, застав его по-прежнему валяющимся на кровати все с той же вечной растерянной улыбочкой на лице.

Его навязчивость начинала действовать на нервы. Он все чаще предъявлял права на ее время и внимание. Явно неправильно понимает их отношения. Придется с ним разобраться.

Мари-Сесиль выкинула Уилла из головы и огляделась. Служанка успела прибрать комнату. Ее вещи были разложены на застеленной постели. Рядом стояли золотистые туфли ручной работы.