Алая линия - Свет Яков Михайлович (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
Скажу, не обинуясь: мне сдается, что путь на запад не в пример длиннее восточных путей. И клянусь моей бородой, этот генуэзец никогда в жизни не дойдет до Индии и утопит свои корабли в открытом море… И поделом! Нечего ему соваться куда не следует.
Все пути в Индию должны быть португальскими. И восточные, и западные.
Кулак обрушился на дубовую столешницу. Как гвозди, вбил в нее дон Дуарте железные слова:
Все пути должны быть португальскими!
Португальские пути… Эти красные нити на карте мира врезались в память Дуарте Пашеко Перейры, как хироманту – линии его собственной ладони. Португальские пути – они тянутся к берегам Мавритании, Сенегала, Гвинеи, они вползают в пасть великой реки Конго, они цепляются за острый шип Игольного мыса, самого южного, самого дальнего выступа Черного материка.
Не без помощи чернобородого капитана доплеталась эта огромная паутина, но первые ее узелки завязались лет за сорок до его появления на свет.
Между 1425 и 1435 годами паутинки новых морских дорог появились на архисекретных картах португальского принца Генриха Мореплавателя.
Принц Генрих никогда не водил кораблей по неведомым морям. Но зато он знал, куда и как надо посылать белокрылые каравеллы. Судно за судном, флотилию за флотилией снаряжал он, сиднем сидя в замке Сагреш. Замок Сагреш угнездился на высокой скале, он стоял над самым морем, близ мыса Сан-Висенти, которым кончалась на юге португальская земля. В угрюмых залах этого замка принц долгие годы нес бессменную вахту.
Шаг за шагом, миля за милей капитаны Генриха Мореплавателя продвигались к югу вдоль берегов Африки. Сперва они оставили позади голые мысы Мавритании, затем открыли берега Сенегала, потом обогнули Зеленый Мыс.
А за Зеленым Мысом берег круто повернул на восток. Корабли португальских аргонавтов вступили в воды Гвинейского залива. Сенегальские пустыни, бесплодные, опаленные жестоким солнцем, сменились буйными чащобами Гвинеи.
Берег Перца, Берег Слоновой Кости, Золотой Берег, Невольничий Берег – сами названия этих обетованных земель возбуждали у португальских мореплавателей страсти. Еще бы, эти райские берега, которые тянулись на тысячи миль, на долгие недели пути, которым не было ни конца ни края, сулили немыслимую и несметную добычу.
Слоновая кость… На вес чистого серебра ценились эти чуть тронутые желтизной могучие бивни.
Золото… Грязноватый золотой песок с берегов Вольты и Нигера. Цены ему не было на рынках Лисабона, от самых тяжких грехов можно было откупиться горстью этой тяжелой африканской пыли.
Рабы, черные африканские рабы… Не было на свете промысла прибыльнее охоты за гвинейскими невольниками. Дешевой ценой доставался этот живой товар, и велик был спрос на него в Лисабоне. Поэтому работорговцы до отказа загружали черными невольниками тесные трюмы каравелл. Случалось, в пути погибало девять десятых живого груза, но и тогда не оставались в накладе португальские добытчики.
…В 1460 году умер принц Генрих Мореплаватель. Ушли на тот свет его капитаны, но по их следам шли все новые и новые искатели легкой наживы, расставляя на дальних африканских берегах заявочные столбы с португальским гербом.
Позади осталась Гвинея. В 1485 году капитан Дього Кан водрузил заявочный столб у самого устья Конго, а три года спустя Бар-толомеу Диаш обогнул мыс Доброй Надежды и вошел в Индийский океан.
Итак, пути к новооткрытым африканским берегам, пути, явно ведущие в Индию, были освоены португальцами.
Но открыть и проведать новые морские дороги – это еще полдела. Их надо еще отстоять от соперников, а соперники, как грифы на падаль, всегда слетаются на лакомые приманки.
За несколько дней до азорского рейда дона Дуарте вызвал во дворец его старый друг, секретарь короля Жуана – дон Руи да Пина. Дон Руи был не только королевским секретарем, но и королевским летописцем. Много лет он с муравьиным усердием собирал всевозможные грамоты, юные и древние.
Дон Руи отыскал среди связок обтрепанных свитков небольшую вязанку каких-то бумаг и показал ее дону Дуарте.
– Смотри, – сказал он, – здесь вся история нашей борьбы за африканские моря и земли. Вот эти свитки – они перевязаны жел-
тыми ленточками – хранят память о давних распрях с Кастилией. Еще жив был принц Генрих, когда по нашим следам кастильцы проникли в Гвинею. Видишь, эти длинные трубочки – письма кастильского короля Хуана. За месяц до смерти, в пятьдесят четвертом году, он грозил нам войной, требуя, чтобы мы уступили ему Гвинею.
Бог вовремя убрал короля Хуана. Его слабоумному сынку, королю Энрике, было не до Гвинеи, при нем, хвала спасителю, Кастилия впала в ничтожество, и двадцать лет ее раздирали усобицы и смуты. К сожалению, сестра Энрике, донья Изабелла, которая стала королевой в семьдесят четвертом году, оказалась куда умнее своего брата. Она одолела всех кастильских врагов и в самую пору вышла замуж за Фердинанда Арагонского. Кабы не этот брак, Кастилия и Арагон не вступили бы в союз, очень я этого опасаюсь: союз этот на долгие времена.
Гляди, вот донесения наших капитанов. Тысяча четыреста семьдесят пятый, семьдесят шестой, семьдесят седьмой годы. Кастильские корабли снова появились в гвинейских водах.
А этот свиток в кожаном футляре – наш договор с Изабеллой. Договор тысяча четыреста семьдесят девятого года. Признаться, мы заключили тогда хитрую сделку. Уступили Кастилии Канарские острова, но зато королева обещала, что ее корабли никогда не будут заходить в гвинейские воды.
А вот эти свитки, стянутые красными ленточками, – грамоты покойных римских пап.
Святейшим папам принадлежит только клочок итальянской земли, но законники считают, что папы, как наследники Христа, владеют всей нашей планетой и поэтому могут раздавать королям и императорам любые ее куски.
И португальских королей папы охотно жаловали заморскими землями. Разумеется, не за прекрасные глаза. И вот этот кожаный договор семьдесят девятого года в восемьдесят первом году одобрил папа Сикст IV, да будет земля ему пухом. Он объявил, что только португальцы могут плавать южнее Канарских островов, и только им дано право на любые, пусть даже еще не открытые острова в южной части моря-океана. Индия же, к берегам которой направился Колумб, лежит южнее Канарских островов, и западный путь в нее, следовательно, проходит не в кастильских, а в португальских водах.
Именно эти слова дона Руи да Пины и припомнил дон Дуарте, когда заявил губернатору, что не только восточные, но и западные дороги в Индию должны принадлежать Португалии.
И, желая пояснить свою мысль, капитан схватил уголек и на дощатой переборке набросал контуры Африки.
– Это, – сказал он, – наши берега – Сенегал и Гвинея. Вот Канарские острова. Южнее их кастильцы плавать не имеют права. А этот Колумб, следуя в Индию западным путем, скорее всего, должен туда пройти через нашу, южную, половину моря-океана. Стало быть, его надо перехватить на обратном пути и наказать как дерзкого нарушителя морских рубежей нашего королевства. Повторяю, он вряд ли вернется в Кастилию. Для вас, сеньор губернатор, это весьма утешительно. Весьма. Думаю, есть десять шансов из ста, что генуэзец доберется до цели – я имею в виду Индию, – и три шанса, что он благополучно возвратится восвояси.
– Три шанса из ста, – задумчиво проговорил губернатор, – ну что ж, это не так плохо.
– Не советую вам, – тихо сказал дон Дуарте, – уповать на милость фортуны. Боюсь, что, если вы упустите корабли Колумба, король… Впрочем, вы не хуже меня знаете: король шутить не любит. Вторая амполета на исходе, сеньор губернатор.
Дон Дуарте распахнул дверь рубки.
– Ради Христа и пречистой девы, – взмолился губернатор, -ради всех святых, скажите мне, о высокороднейший сеньор адмирал, как же я задержу эти треклятые корабли, если его величество требует, чтобы я избегал насильственных мер?
Дон Дуарте слегка подтолкнул губернатора к трапу.
– Это уже не моя, а ваша забота, сеньор губернатор. Но запомните: с Кастилией мы в мире и ссориться с ней не собираемся. И напоследок еще два слова: избегать можно и прибегая…
