Последний инка - Свет Яков Михайлович (читаем книги TXT) 📗

Ядом или кинжалом нельзя убить живую мысль. Зато ее можно выхолостить, вывернуть наизнанку. Вползайте же, сыны мои, внушал Лойола, на академические и университетские кафедры, принимайте на вооружение буквари и указки. Овладевайте душами, пока они юные, вытравляйте из этих теплых душ сомнения. Наука должна быть служанкой церкви, покорной и верной.

И сыны Иисусовы взяли в свои руки школы и университеты. Сыны Иисусовы свили свои тайные гнезда при дворах протестантских государей, в свою липкую паутину они втянули Австрию и Польшу, Баварию и Бельгию. Они проникли в Индию, Китай, Японию, они сеяли смуту в Лондоне и Стокгольме. Их выкормыш Равальяк убил короля-вольнодумца Генриха IV, их агент Гай-Фокс едва не взорвал английский парламент. Они создали свое государство в Парагвае. Они пытались создать иезуитское царство в Московии – это они, а не тень Грозного, усыновили Лжедмитрия и указали ему путь на Москву.

Но в то время, когда Лима объявила тайную войну Вилькапам-пе, иезуитов в Перу было еще мало, и вице-король воспользовался услугами августинцев.

Поступил он так прежде всего потому, что августинцы давно уже обосновались в Куско, пустили глубокие корни в краю теплых долин. Надо, однако, сказать, что и Хуан Виверо, и наместник сделали не лучший выбор, послав в Вилькапампу брата Маркоса. То был человек невежественный, грубый и вздорный.

Впрочем, весьма возможно, что именно такими качествами и должен был обладать лазутчик, засылаемый в страну инки. Если бы Титу-Куси, осердившись на буйного августинца, снял ему голову с плеч, вице-король на «законном основании» мог бы объявить Вилькапампе войну. В более поздние времена господа колонизаторы не раз прибегали к подобным приемам.

Map косу в Куско твердили, что в Вилькапампу он попадет, разве лишь, если у него вырастут крылья. Но августинец добрался до царства Титу-Куси пешим ходом. Инка встретил Маркоса весьма неприветливо, ибо чуть ли не с первого дня Маркое принялся бичевать «языческую скверну», в которой «погряз» Титу-Куси.

Инка сперва терпел эти поучения молча, но скоро они ему надоели. Чтобы отделаться от назойливого наставника, он выдворил его в селеньице Пикуру, что лежало в двух переходах от Виткоса. В Пикуре Маркое построил часовню и принялся обращать в «истинную веру» местных жителей. Но и здесь ему не слишком повезло. «Индейцы, – доносил он, – бегут от меня и клянут на все лады святое учение, в коем я их наставляю. А большинство из тех, кого я крестил, – заклятые враги Христа, нашего спасителя. Тверды в вере лишь индейцы, пришедшие сюда из Куско».

В Лиме Маркосом были недовольны. Он не оправдал тех надежд, которые на него возлагали. И решено было послать в Виль-капампу в помощь этому незадачливому апостолу еще одного августинца. На этот раз направили туда человека, куда более ловкого и обходительного – брата Диего Ортиса. Ортис считался не только искусным проповедником, но и очень сведущим лекарем, а во врачах инка нуждался гораздо больше, чем в апостолах.

Ортис лечил и развлекал Титу-Куси, не досаждал ему нудными проповедями и аккуратно посылал в Куско донесения о состоянии дел в Вилькапампе.

Инка кормил его из своих погребов, чем довел до белого каления завистливого Map коса. «Полагаю, – писал Маркое, – что достойному пастырю надлежит завоевывать души, а не пробавляться подачками»,

Маркосу, вероятно, объяснили, что окольные пути порой бывают короче прямых дорожек. И в самом деле, Ортису удалось, и при этом очень скоро, добиться многого. Он открыл еще одну церковь, он получил разрешение проповедовать среди детей, ему дозволено было водрузить несколько крестов на дорожных перекрестках. И самое важное – инка рассказал ему о священном городе на горе Мачу-Пикчу. Более того, Титу-Куси разрешил монахам посетить этот город, наглухо закрытый для иноземцев.

ГОРОД ЗА СЕМЬЮ ЗАМКАМИ

Титу-Куси отдал приказ: жрецов распятого бога доставить в священный город. И тут же шепнул на ухо одному из своих военачальников:

– По дороге искупай их. Клянусь лучезарным Инти, вторично они уже туда не попросятся.

Путь к горе Мачу-Пикчу лежал через горы, прорезанные сердитыми притоками Урубамбы.

И вот, прежде чем монахи покинули Виткос, сотни две воинов ушли по приказу инки в долины сердитых ручьев. За одну ночь они перегородили ущелья высокими перемычками. Ручьи бросились в атаку на дамбы, но прорваться через плотины им не удалось. Накапливая силу, ручьи разлились по верховьям.

Наутро монахи вышли в путь. Идти было на диво легко. По какой-то непостижимой причине, речки пересохли, обнажилось их каменистое, усеянное мокрой галькой ложе. Монахи бодро шагали по дну. Шагали и радовались. Господь облегчает им путь. Вот так же некогда он осушил Красное море, и Моисей смог посуху пройти из Египта в святую землю…

Внезапно могучая волна сбила их с ног. Где-то вверху воины раскидали дамбы, и плененные ручьи вырвались на свободу. Забыв о Моисее и о его исходе из Египта, монахи подобрали длинные полы и ринулись к берегу. Но бурный поток нес их вниз, к Урубам-бе. Спасли их проводники.

На берег монахи выбрались, стуча зубами от холода. Мокрые и продрогшие, они добрались до священного города Мачу-Пикчу…

Право же нельзя было выбрать лучшее место для этой перуанской Лхассы [10]. С трех сторон – с востока, севера и запада – город опетлен Урубамбой. Он сидит в этой узкой излучине, в самом ее центре, между двумя горами – острым пиком Уаяна-Пикчу и массивной, приземистой вершиной Мачу-Пикчу. Петля Урубамбы врезана в каменные бока этих гор. Врезана глубоко, на восемьсот – девятьсот метров, и стены этого грандиозного каньона круты и обрывисты. С севера, востока и запада штурмовать город могут только кондоры. И строители, заключив союз с тауантинсуйскими горными духами, решили, что нет никакого смысла со всех сторон окружать город стенами. Стену они воздвигли лишь на юге.

Но и здесь природа пришла им на помощь. Перемычка, соединяющая Мачу-Пикчу с Уаяна-Пикчу, – это лезвие выщербленной бритвы. С зубца на зубец вползает узкая тропа, кроме нее, других дорог нет.

За стеной эта перемычка расширяется. Но тауантинсуйские боги страх как не любили ровных и плоских мест. Расширив межгорную дамбу, они под крутым углом пристроили ее к подошве пика Уаяна-Пикчу, всхолмили ее огромными буграми и избороздили глубокими оврагами.

Справа и слева к этой, по перуанскому счету, почти плоской перемычке боги причленили боковые отроги Уаяна-Пикчу. Таким образом, с высоты птичьего полета перемычка в ее широкой части выглядела как арена огромного и со всех сторон замкнутого амфитеатра. На всех боковых склонах жители священного города насекли множество террас.

На самых нижних ступеньках этого естественного и искусственного амфитеатра и на буграх, и в оврагах межгорной перемычки «назло надменному соседу» и был заложен священный город. Или, точнее говоря, не заложен, а достроен. Первые храмы этого города воздвигли во времена Пачакути, когда в Эстремадуре еще не родился лихой свинопас Писарро и когда тауантинсуйцы считали, что нет на свете страны, могущественнее их солнечной империи.

На восточном откосе амфитеатра, вне стен города, лепились каменные домики черного люда и казарма местного гарнизона. Собственно город, его святая святых, располагался на трех буграх перемычки.

В Венеции, по пояс погруженной в воды Адриатики, каналы заменяют улицы. В священном же городе, разбросанном по кручам, вместо улиц были лестницы. Лестницы-проспекты и лестницы-переулки. Лестниц насчитывалось свыше сотни. Были очень странные лестницы, такие узкие, что на них не могли бы разминуться две кошки, были лестницы очень широкие с парапетами и балюстрадами.

Вдоль лестниц тянулись водоводы: холодная ключевая вода сбегала со склонов Мачу-Пикчу, наполняя городские бассейны.

Прямо под черным пиком Уаяна-Пикчу, чуть влево от этой мрачной горы, на высоком холме стоял (и стоит поныне) кремль священного города. К нему ведет самая главная, самая широкая и самая красивая лестница. Каждая ее ступенька – это брус светлого гранита. В холм врезано тринадцать нешироких террас, на террасах висячие сады. Этот холм – Интиуатана, гора Солнца.