Затерянный остров - Маннель Беатрикс (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
Ей стало нехорошо. Паула больше не слышала птиц и насекомых, только шелест своей одежды. Здесь, внизу, было еще темнее, чем обычно бывает в тропическом лесу, солнечные лучи задерживались наверху листьями высоких деревьев, которые пропускали вниз только немного темно-зеленого света. С каждым шагом, который она делала по следам вдоль ручейка на юг, ее подавленность возрастала. Она постоянно осматривалась, как и тогда в лагере, но, кроме нее, тут никого не было. «Мне следовало бы вернуться, — подумала она, — и как можно быстрее». Но ноги несли ее вперед. Она не могла громко позвать Ласло, потому что это прозвучало бы как призыв духа из могилы, здесь можно было говорить только шепотом.
Паула остановилась, вытерла слезы и наклонилась вперед за влажным листком, который приложила к руке, чтобы унять боль. «Если я не найду его в ближайшие минуты, мне придется вернуться». Ручей становился шире, и вдруг следы исчезли, будто их и не было.
Паула растерянно смотрела на воду. Прочь. Просто прочь. Следы смыло водой, или Ласло сменил в этом месте направление?
В ее ушах зазвучал тихий стон. Ласло! Она попыталась сосредоточиться: откуда он доносился? Ей нужно отойти от ручья и продвинуться влево, дальше в лес. Как это удалось Ласло? Она пролезла под двумя сваленными деревьями, пошла быстрее, протискиваясь сквозь густые зеленые ветви, все время в том направлении, откуда доносился стон.
Видимо, Ласло ранен, а у нее с собой нет оружия, чтобы дать знать остальным. «Я же просто хотела сходить по нужде, — успокаивала она себя, — эти поиски не планировались». Ищут ли ее остальные? Нориа и носильщики точно нашли бы ее, они увидели бы сломанные ветки, свежие следы. «Ласло тоже оставил следы», — пришло ей в голову, но казалось, что человек не ступал в этом лесу, только стон становился все громче. Она сделала глубокий вдох и приложила еще один влажный прохладный лист к своей горячей пульсирующей ладони.
Никаких следов Ласло. Ничего.
Он должен быть где-то поблизости. Паула еще раз обернулась. Ласло не было.
Она рассержено прокричала его имя: «Ласло?!» Ничего. Посмотрела вверх: может, он сидит на дереве, там, наверху, и тихо посмеивается над ее нерасторопностью?
Она провела глазами по гладким чешуйчатым стволам, по веткам с листьями, по одеревенелым лианам, которые обвивали деревья, словно пеленки новорожденного.
Нет, его здесь не было, а стон ей послышался.
«Что я здесь делаю? Мне не нужно ничего, кроме как выращивать ваниль на плантации моей бабушки, а я стою здесь, все еще в милях от того места, в окружении смертоносной природы. Мне нужно выбираться, пока я не потерялась. Но где, черт побери, был этот ручей, в каком направлении? Я должна сохранять спокойствие, — уговаривала она себя, — это будет несложно, просто посмотреть, где сломаны ветки и где есть свежие следы».
Она взглянула на землю и увидела след скольжения на кусочках опавшей коры и листьях. С облегчением она двинулась по нему назад. В этот момент она опять услышала стон. «Нет, — подумала она, — нет, этот стон — всего лишь дьявольский мираж в моих ушах. Его здесь нет!»
Но он становился все громче.
— Ласло! — прокричала она с еще большей яростью. — Где вы?
«Если он действительно серьезно ранен, то он, наверное, не может громко кричать», — предупредил ее внутренний голос. Она пошла обратно, прислушалась, сделала еще пару шагов, затем осмотрелась. Ласло определенно там не было. Если бы он был там, он лежал бы справа, у дерева с опавшей корой. Но там виднелся только черный муравейник, и больше ничего.
Она осторожно сделала еще несколько шагов. Нет, там его никогда не было. Стон снова прекратился. Стало тихо. Если не обращать внимания на тихое жужжание и гудение насекомых, которых здесь было очень много.
Хватит, ей уже нужно возвращаться. Лист на ее пульсирующей руке опять высох, она наклонилась за новым.
И тогда она увидела это.
Это было ужасно.
Она побежала прочь, но у ближайшего ствола поскользнулась и упала. Прочь, прочь отсюда! Что за варварская страна! Что за ад!
14 Что толку в золотой виселице, если на ней придется висеть?
Я не должен впредь допускать такие ошибки. Что за бредовая идея — именно ее оставить в лагере одну! Конечно же, она строит из себя такую открытую, такую искреннюю особу, но она иначе и не может, потому что было бы опасно откровенно говорить о том, что она задумала. Но я уверен, это все просто маскировка, и если она хотя бы наполовину такая же хитрая, как я, то она с пользой провела время в лагере и обыскала наши палатки. Что-то насторожило ее, но я не знаю, что именно. Все же я старался, чтобы все выглядело так, как и должно быть.
Она не могла многое успеть, потому что тогда она нашла бы это, а если бы она это нашла, то уже не смогла бы непредвзято общаться со мной, она бы потребовала объяснений. Или она нашла, но не поняла, что это значит? Нет, я не могу себе это представить. Если ее бабушка была злобной и расточительной женщиной, какой мы ее знаем, и если госпожа Келлерманн унаследовала хотя бы небольшую долю этого, то она сделает правильные выводы.
Боюсь, я неправильно взялся за дело и еще больше разозлил ее, вместо того чтобы воспитать в ней кротость и сговорчивость, но я не могу понять ее. Она никогда не ведет себя так, как в моем понимании ведут себя бабы. Ну да, глупо было с моей стороны не уделять ей достаточно внимания, я распустился, позволил джунглям взять власть в свои руки. Ситуация должна измениться, с этого момента я не буду выпускать ее из виду. Я не допущу, чтобы наша семья дважды потерпела неудачу из-за женщин. Только не после того, как я встретил Эдмонда.
15 Герань
Пеларгония метельчатая, пеларгония головчатая и пеларгония розовая дают прелестное масло, похожее на розовое. Оно имеет желтоватый, коричневатый или зеленоватый цвет, только масло из Реюньона обладает красивым зеленым цветом.
Паула ринулась вперед, запуталась в лианах, упала, поднялась и помчалась дальше. В ее ушах этот стон превратился в какофонию, в стоголосый хор. Какое помешательство привело ее туда? Кто так поступил с ней? Ей нужно бежать. Ее юбка, подол которой она подобрала, чтобы бежать быстрее, пропиталась холодным потом. Все ее тело превратилось в неприятно стучащий барабан: прочь, только прочь, прочь, прочь!
Из глаз полились слезы, ей стало плохо, очень плохо. Такого ужаса она никогда прежде не видела, даже в тот день, когда чуть не умерла. «Умерла, — стучало ее сердце, — умерла!» Она снова упала, с трудом перевела дыхание и осталась лежать, в ее ушах все еще звучал этот стон, который то усиливался, то стихал, как предостерегающий хор в трагедии.
Но она была жива. Она не умерла, она была жива и все чувствовала. Она чувствовала жжение в руке, ощущала мягкую влажную почву под своим телом. Она оперлась головой о руки и попыталась вернуть контроль над собой. «Дыши медленнее, — приказала она себе, — дыши! Паула, не беги, тебе надо подумать, что делать».
Ты не сможешь это забыть, ты никогда это не забудешь, и не важно, как быстро ты будешь бежать. И даже если ты никому об этом не расскажешь, ты все равно будешь это знать.
Ты будешь это знать.
Ты это видела и слышала.
Оно стонало.
Оно живое.
Оно чувствует.
Паула встала на колени, и ее стошнило, ее тело содрогалось в судорогах, обед вышел из нее. Она вытерла рот рукавом и поднялась. Стон в ее голове прекратился и освободил место таинственной тишине. Все еще дрожа, она попыталась выровнять дыхание.
Что она наделала?
Она, должно быть, сумасшедшая, джунгли свели их всех с ума. Ей срочно нужно возвращаться! Она оглянулась, обнаружила свои следы, которые образовали просеку среди листьев, и побежала обратно. Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. И в тот момент она уже проклинала тишину, желая опять услышать стон. Она в надежде остановилась, прислушалась, но тишина была неизменна.
