Графиня Монте-Кристо (Мадемуазель Монте-Кристо) - Магален (Махалин) Поль (список книг txt) 📗
— Разве ты не узнаешь меня, Урсула? — взволнованно спросила я.
Но девочка ничего не отвечала, молча смотря на меня.
— Неужели ты забыла свою Селину? — плача спросила госпожа Жакмен.
Малышка улыбнулась.
— Селина умерла, так сказал мне папа, — тихо проговорила она наконец. — Кроме того, Селина никогда не одевалась так хорошо, — добавила она, указывая на мое бархатное платье, на кружева и бриллианты.
Отчаяние снова охватило меня и я воскликнула:
— Она права, Селина действительно умерла!
ГЛАВА VIII
Луи Жакмен
— Селина умерла! Да, Селина мертва, в живых осталась только Нини Мусташ.
Я встала, чтобы навеки покинуть этот дом, ставший мне чужим, но госпожа Жакмен удержала меня и сообщила, что отец простил меня перед смертью. Разве родители не прощают всегда своих детей? Отец оставил нам с Урсулой маленькое наследство, плод неустанных трудов всей своей жизни.
Я не захотела трогать этих священных для меня денег, оставив свою долю маленькой Урсуле.
Госпожа Жакмен согласилась взять на свое попечение мою сестру, пообещав стать для нее второй мамой. Наконец они дали мне уйти.
На следующий же день или, вернее, вечером того же дня я возобновила свою обычную жизнь.
Однако с тех самых пор у моей жизни появился молчаливый и мрачный свидетель.
Где бы я ни была — в ресторане, на балу, в театре — везде я видела перед собой Луи, причем с каждым разом он становился все бледнее и изможденнее.
Постепенно одежда его превратилась в лохмотья, а честная трудовая бедность сменилась грязной нищетой.
Однажды я заметила, что он сильно пьян. Чем ниже падала я, тем ниже опускался и мой бывший жених.
Через несколько месяцев я получила письмо от его матери, объяснившее ужасную перемену его характера и образа жизни.
Встретив меня снова лишь для того, чтобы потерять навсегда, Луи впал в отчаяние, опустился, забросил работу, стал много пить и поздно приходить домой.
Несчастная мать робко упрекала его, но в ответ он лишь грубил ей.
Бедняжка отдала ему все сбережения и пока сын беспробудно пьянствовал, мать питалась лишь хлебом и водой.
Когда однажды она заявила ему, что денег совсем не осталось, он потребовал отдать ему маленький капитал Урсулы.
Несчастная мать готова была отдать всю свою кровь ради единственного сына, но наследство бедной сиротки она защищала с мужеством львицы.
Обо всем этом мне и написала госпожа Жакмен.
Письмо свое она заканчивала просьбой забрать у нее Урсулу, ибо ради сына она решила пойти в прислуги.
Итак, лишь этот ребенок не умер и не пострадал из-за меня.
Тогда-то я и отправила свою сестру в отдаленный монастырь в провинции.
Представившись там под именем госпожи Морель, я открыла всю правду о себе лишь матери-настоятельнице, отдав ей те несколько тысяч франков, которые составляли все достояние малышки.
Сделав это и успокоив свою совесть в отношении судьбы сестры, я снова с головой ринулась в кипучий водоворот греха.
Однажды на одном из публичных балов я снова встретила своего злого гения Флорестана, но он стал совершенно другим человеком, ибо за те восемь лет, что прошли с нашего расставания, сумел значительно улучшить свое социальное положение.
Заметив меня, он наклонился к своему спутнику и шепнул ему на ухо несколько слов. Конечно же, он говорил обо мне, ибо его друг посмотрел в мою сторону и что-то ответил полковнику.
— Полковнику? Так это был полковник Фриц? — вскричала Аврелия, прерывая рассказ подруги.
— Да, — коротко ответила Нини Мусташ. — Граф де Пьюзо, — ибо спутником полковника Фрица был именно он, — вскоре заговорил со мной.
Он сразу же произвел на меня самое благоприятное впечатление. Позже полковник присоединился к нам и, улучив момент, когда граф де Пьюзо не мог нас слышать, шепнул мне на ухо:
— Он должен полюбить тебя.
Приняв это за шутку, я ответила:
— Это доставило бы мне огромное удовольствие.
И действительно, к несчастью для графа де Пьюзо, он без памяти влюбился в меня.
Несколько недель спустя я получила письмо от Лежижана.
«Согласна ли ты разорить графа де Пьюзо, — писал он мне, — и получить за это львиную долю добычи? Граф слаб, а ты, дорогое мое дитя, очень умна и сообразительна».
Таким образом я была вовлечена в страшный заговор.
Однажды я попыталась сбросить ярмо Лежижана. Это был как раз тот день, когда я впервые услышала о предполагаемом браке мадемуазель де Пьюзо.
Выслушав меня, тиран мой нахмурился и сказал леденящим душу голосом следующее:
— Между прочим, госпожа Морель, вам, без сомнения, хорошо известно, что ваша сестра Урсула находится сейчас в Париже. Ее обучение в монастыре закончено и вы письменно обратились к матери-настоятельнице с просьбой вернуть вам девушку. Сейчас эта очаровательная голубка работает в одном из лучших ателье Парижа, и я могу гарантировать, что в жизни она пойдет по прямой дороге. Я надежный покровитель и любому распутнику, которому придет в голову обидеть эту девушку, не поздоровится.
Увидев, какое впечатление произвело на меня это неожиданное заявление, он продолжал:
— Да, да! Ведь вы хотите, чтобы Урсула осталась честной девушкой, не так ли? Что же, желание ваше будет исполнено, ведь я обещал помогать вашей сестре и защищать ее, но помощь эта и покровительство будут оказываться ей лишь до тех пор, пока вы будете выполнять все наши требования. Вам хорошо известно, что я умею держать свое слово, но заранее предупреждаю, что не позволю себя дурачить. Итак, теперь вы знаете все!
Да, я действительно поняла все. Я поняла, что попала к ним в настоящее рабство. Воля моя была сломлена. С того времени я стала послушным инструментом в руках Лежижана. Если мне придет в голову восстать против их ужасного господства, то последствия моего поступка падут на голову бедной Урсулы. Теперь я постоянно вынуждена вести эту позорную жизнь, чтобы сохранить чистоту своей сестры, единственной светлой стороны моего существования.
Нини Мусташ закончила свой рассказ и измученная вновь пережитыми страданиями, молча откинулась на спинку кресла.
Внезапно она почувствовала на лбу нежный поцелуй теплых губ и голос Аврелии прошептал ей на ухо:
— Мужайся, сестра! Верь, надейся и будешь спасена!
Поспешно вскочив, чтобы потребовать дальнейших объяснений, Нини не смогла нащупать ничего, кроме пустого пространства.
Она подбежала к окну и рывком раздвинула шторы. Аврелии в комнате не было, но поднеся руку к щеке, Нини почувствовала на ней теплую слезу!
Поспешно миновав опустевшую столовую, Аврелия вышла во двор, где нашла под навесом ожидавший ее экипаж.
Через четверть часа она вышла из своего особняка на углу Шоссе д’Антэн и Прованской улицы и тяжелые двери парадного входа бесшумно затворились за ней.
Если бы кто-то взял на себя труд подождать полчаса под окном Аврелии, то увидел бы, как по истечении этого срока бесшумно отворилась маленькая боковая дверь, выходящая на Прованскую улицу. Из двери вышла женщина в надвинутом на глаза капюшоне, похожая на жену зажиточного горожанина.
Пройдя несколько шагов по улице, она остановилась, как бы поджидая кого-то. Вскоре к ней присоединился молодой человек в одежде рабочего и они рука об руку направились в сторону бульвара.
Дойдя до конца бульвара, странная пара свернула на улицу Вивьен.
Женщина остановилась перед магазином, вывеска над которым гласила: «Госпожа Розель, модистка».
Вставив в дверь вынутый из кармана ключ, она отперла замок, но не сразу отворила дверь, продолжая вести разговор со своим спутником.
— Так значит мы договорились, — сказала она наконец.
— Да, — ответил ее спутник, — мы постараемся выяснить, кто такой этот Лежижан.
— Хорошо.
Из-под плаща появилась изящная белая рука, которую рабочий поцеловал с уважением и любовью.
— До встречи, Жозеф.
— До свидания, Элен.
