Графиня Монте-Кристо (Мадемуазель Монте-Кристо) - Магален (Махалин) Поль (список книг txt) 📗

Это было все, что сказала мне матушка и, вместо того, чтобы, как обычно, проводить меня в мою комнату, она сразу же прошла к себе и заперлась там.

Что все это значило? Чем были вызваны эти слезы? Что мне следовало предпринять и кому я могла довериться в эту минуту?

Матушка просила меня подчиниться воле отца, но что заставило ее так плакать, говоря это?

Ах, Урсула, почему тебя нет рядом со мной? Твоя дружба помогла бы мне разобраться во всем, ты смогла бы поддержать и защитить меня. Родительский дом, куда мне так хотелось вернуться, оказался полон загадок и ловушек. Боюсь, что отец окажется моим злейшим врагом. Матушка страдает не меньше меня, но старается ни во что не вмешиваться, и единственный человек, к которому я питаю полное доверие, единственный, кто, как я верю, может спасти меня, — это посторонний и почти незнакомый мне человек.

Я так несчастна, так печальна, я чувствую себя такой одинокой и равнодушной ко всему!

Кажется, я скоро сойду с ума.

Только что я закрыла свой голубой дневник и собралась готовиться ко сну. Я уже сняла с себя бальное платье и открыла шкатулку для драгоценностей, чтобы положить туда свои украшения.

Как ты думаешь, что я там обнаружила?

Записку в несколько слов. Вот ее содержание:

Как могла попасть сюда эта записка? Кто эти таинственные друзья, которые проникли в мою комнату и написали те же слова, что прошептал мне на ухо виконт де ла Крус?

Мои друзья! Возможно, это враги, прячущиеся под личиной дружбы, чтобы принести мне тем больший вред? Но я уверена в виконте, человек с таким лицом и взглядом не может лгать.

Да и зачем ему обманывать меня?

О, если он солгал мне, если с его стороны это лишь ловкий трюк, то значит он самый презренный из людей!

«Вам угрожает страшная опасность, но ваши друзья готовы защитить вас. Окажите им помощь в нужный момент».

ГЛАВА VI

Оргия

В тот час, когда Киприенна поверяла голубому дневнику свои заветные мысли и опасения, в маленьком доме поблизости от Барьер-Пигаль происходила сцена совсем иного рода.

В описываемое нами время этот район, теперь полностью застроенный, представлял собою обширную равнину с несколькими особняками, окруженными большими садами.

В глубине одного из этих садов сидели полковник Фриц и его друг граф Лоредан де Пьюзо. Помимо них, там собралось также с дюжину гостей, как мужчин, так и женщин.

Поздний ужин близится к концу, в хрустальных бокалах пенится шампанское.

Королевой вечера является Нини Мусташ, одна из тех знаменитых женщин, чья слава длится до тех пор, пока не увянет их красота — то есть несколько дней, несколько месяцев или несколько лет.

Граф де Пьюзо безумно влюблен в нее и в этом нет ничего удивительного, ибо трудно найти более очаровательное и обворожительное существо, чем прелестная Нини.

Являясь воплощением греха, она кажется ожившей античной статуей Венеры. Единственной ее соперницей может считаться златокудрая Аврелия, называемая иногда Монте-Кристо. Ранее мы уже говорили о сходстве, послужившем причиной этого прозвища.

Однако в тот вечер Аврелия была в другом месте.

Мужчины были совершенно пьяны, а услаждавшие их одалиски были опьянены вином лишь наполовину.

Обед закончился оргией, а оргия постепенно перешла в настоящую вакханалию. Женщины нестройно запели фривольные песни, голоса их звучали резко и неприятно.

Лоредан встал с места с выражением глубокого отвращения на лице.

— Уйдем отсюда, — сказал он полковнику Фрицу.

Чем больше эти женщины пили, чем больше кричали и чем громче смеялись, тем сильнее охватывала графа невыразимая печаль. Возможно, это были угрызения совести.

Перед глазами графа встал образ Киприенны, как бы заслонившей от него на время всех этих разнузданных фурий.

Образ его дочери Киприенны, покоящейся сейчас в своей девичьей постели, Киприенны, которая, конечно же, не забыла помолиться за него перед сном. Бросив на полковника Фрица сердитый взгляд, он снова пробормотал сквозь зубы:

— А что, если он все-таки обманул меня? Что, если Киприенна действительно моя дочь?

Полковник Фриц, казалось, не расслышал слов графа.

— Вставайте, пошли отсюда! — повторил господин де Пьюзо, тряся своего друга за плечо.

Резко обернувшись, полковник с яростью дикого зверя уставился на графа. На какую-то секунду взгляды их скрестились, как шпаги во время поединка.

— Уйдем отсюда! — в третий раз сказал граф.

С трудом поднявшись на ноги, полковник Фриц молча последовал за графом.

У дверей их ожидал экипаж.

Нини уже давно освоилась с причудами своего господина. Эта сильная натура питала отвращение к слабости во всех ее проявлениях. Презрительно скривив губы и пожав плечами, она тихо прошептала:

— Что из того, что он убежал? Ведь завтра он все равно снова будет здесь!

Затем вздохнула и добавила:

— Вот если бы он совсем перестал бывать здесь!

По дороге карета графа де Пьюзо встретилась с другим экипажем, направлявшимся к дому Нини. Через несколько минут в столовую вошла прекрасная Аврелия.

Сходство ее с графиней Монте-Кристо было поистине удивительным, однако при более внимательном осмотре в них можно было найти немало различий.

Например, обе они были блондинками, но в то время как волосы графини несколько смягчали величественные черты ее лица, белокурые кудри Аврелии придавали ей вид какой-то дикой страстности.

Обе они были ослепительно прекрасны, но графиня была похожа на первых христианских императриц, а Аврелия напоминала своей красотой Фаустину или Мессалину.

Голоса их отличались таким же сходством и таким же различием.

Увидев вошедшую подругу, Нини Мусташ устремилась ей навстречу.

— Вот наконец и ты, Аврелия! А я уже боялась, что ты не приедешь.

— Как же я могла не навестить тебя, раз ты написала мне, что страдаешь? — тихо отозвалась Аврелия.

— Можешь говорить громче, — с горькой улыбкой произнесла Нини, — сейчас эти люди нас все равно не поймут и не услышат. Посмотри только на них!

И она презрительным жестом указала на окружающих.

Некоторые из гостей хрипло смеялись, некоторые пытались петь, но не могли, в то время как другие просто спали, положив головы на стол.

— Пойдем отсюда, — сказала Нини Аврелии, — вид этих людей внушает мне отвращение.

На диване в прихожей мирно спал лакей.

— Когда эти господа позвонят, вели подать их кареты, — разбудила она его, а затем прошла вместе с Аврелией в другую дверь, которую тотчас же заперла изнутри.

Комната, куда вошли обе женщины, представляла собой большую спальню, в которой на всем, как и на самой хозяйке этого дома, лежал отпечаток великолепия и печали, свойственный роскошной форме без души и без содержания.

В отчаянии Нини рухнула на диван, разразившись горькими рыданиями.

Оставшаяся стоять Аврелия молча наблюдала за ней.

— Так вот во что мы превращаем тех, кого любим! — вскричала наконец Нини, порывисто подымаясь с дивана. — Разве ты никогда этого не чувствовала? Разве тебе никогда не приходилось страдать самой от ран, нанесенных твоим поклонникам твоей же рукой? Разве ты никогда не ломала руки в отчаянии при мысли об их мучениях?

Аврелия медленно покачала головой.

— Никогда! — решительно произнесла она.

— Значит, ты очень сильная! — прошептала Нини, — хотела бы и я быть такой же.

Помолчав немного, она продолжала:

— В конце концов, ты права — око за око, зуб за зуб, позор за позор.

Аврелия ничего не ответила на эту тираду.

Медленно приблизившись к своей подруге, которая снова упала на диван, она положила свою холодную руку на обнаженное плечо Нини.

— Так что же ты хотела сказать мне? — деловито осведомилась она.

— Я? Ничего. Впрочем, я хотела сказать тебе, что невыносимо страдаю, — тихо ответила Нини, — ведь я не такая сильная и смелая, как ты. Когда кто-нибудь умоляет меня, я улыбаюсь, когда другой человек плачет, я смеюсь, но эта комедия приносит мне невыразимые муки и ты сама видишь, как дорого я плачу за все это!