По следам Лейва Счастливого - Ингстадт Хельге (читать книги без сокращений .txt) 📗

Как делили между собой описываемую территорию индейцы и эскимосы, где жили те и другие за пятьсот лет до повторного открытия, в период, когда сюда плыли с севера винландцы? Кого здесь встретили норманны? Что касается индейцев, то они, конечно, исстари кормились охотой на оленей, огромные стада которых водились на Лабрадоре и Ньюфаундленде. Иначе и не могло быть, судя по тому, что мы знаем об использовании природных ресурсов первобытными народами. Кто именно населял тогда Лабрадор – наскапи или монтэнье, нельзя сказать, но это были представители древней оленьей культуры. Да и про беотуков на Ньюфаундленде нам не известно ничего определенного. В течение столетий племена, наверно, перемещались, но многое свидетельствует о том, что беотуки обитали на Ньюфаундленде очень долго.

Теперь об эскимосах, своеобразном народе, который много веков кочевал по огромным просторам Арктики от Аляски до Гренландии.

Их культура делится на четыре основных периода: предорсетская, восходящая на Аляске к 3500 году до н. э. [11], дорсетская – VIII век до н.э. – XIV век н. э., культура туле – X-XVIII века и, наконец, современные эскимосы, происходящие от группы туле.

Дорсетский период примерно совпадает со временем норманнских походов в Винланд. Культура этих эскимосов была неизвестна, пока канадский археолог Даймонд Дженес не определил ее на мысе Дорсет на Баффиновой Земле (1925 г.). Потом ее проследили в обширной арктической области от острова Мелвилл на западе до Восточной Гренландии. Для нас важно, что дорсетские эскимосы тоже спускались вдоль лабрадорского побережья на юг и следы их найдены на Ньюфаундленде. Дорсетская культура во многом отличается от сменившей ее культуры туле. Вот некоторые самобытные черты: особого типа мелкие, изящно обработанные орудия труда; своеобразное искусство; отсутствие предметов, хорошо известных у поздних эскимосских культур, – лучного бура и женского ножа (улу); отсутствие указаний на то, что они употребляли собачьи упряжки; менее совершенные дома из дёрна и камня. Кое-кто из исследователей обнаруживает в дорсетской культуре следы индейского влияния. Полагают, что тунниты, о которых среди эскимосов ходят любопытные предания, и есть дорсетские племена.

Эти племена исчезли на рубеже XIII-XIV веков. Их ассимилировали обладающие более развитой культурой эскимосы туле, которые, идя на восток, достигли Гренландии, вероятно, около 1100 года и затем медленно двигались вдоль западного побережья на юг. Гренландские норманны соприкасались с ними.

Итак, гренландца встречали эскимосов двух групп: дорсетской, когда ходили в Винланд, и туле, когда охотились к северу от обжитых областей Гренландии. Позднее туле появились на территории самой колонии.

Остановимся на расселении дорсетских эскимосов на Ньюфаундленде, куда, очевидно, доходили винландцы. Археологи мало работали в этом районе, и все-таки следы дорсетской культуры были найдены в нескольких местах, преимущественно на севере острова. Некоторые находки сделаны гораздо южнее, на мысе Рэй – юго-западной части Ньюфаундленда. Возле Пор-о-Шуа на берегу Белл-Айл доктор Эльмер Харп начал раскапывать группу домов. В Ланс-о-Ми-доузе мы нашли дорсетские орудия труда. Это доказывает, что на этих берегах было довольно много эскимосов, и винландцы вряд ли могли избежать встреч с ними.

Какую роль играл район Ланс-о-Мидоуза для кочующих индейцев и эскимосов? Пастбища для них, естественно, не представляли никакой ценности, они искали места для охоты и промысла. Разумеется, вблизи Ланс-о-Мидоуза водились всякие звери, но туземцам, знавшим край как свои пять пальцев, издавна были известны более богатые угодья, куда они, как правило, и направлялись. На Ньюфаундленде можно назвать много особенно богатых промысловых районов, например, пролив Белл-Айл, через который шли сотни тысяч тюленей, или оленьи переправы, рыбные реки и острова, которые были настоящей кладовой благодаря бескрылым гагаркам.

Конечно, обилие птицы на островах, тюлени, карибу и прочие блага Ланс-о-Мидоуза могли соблазнить индейцев и эскимосов, их семьи могли разбить на время свои палатки на зеленых берегах реки. Но скорее всего они не задерживались здесь, так как знали лучшие угодья, где хлеб насущный давался легче.

И как же дивились, вероятно, первые индейцы или эскимосы, пришедшие сюда после того, как винландцы обосновались в Ланс-о-Мидоузе! Наверно, переполошились, заговорили наперебой, показьшая на террасу возле реки, где появились невиданные большие дома и ходили незнакомые люди...

Мы часто наведывались в рыбачий поселок на восточном берегу мыса и скоро сдружились с его жителями. Одиннадцать семей – около шестидесяти человек – живет в этом глухом уголке, откуда лишь одна тропа ведет в соседнее селение и где рейсовый катер видят издали раз в неделю, да и то если видимость позволяет.

Джордж Декер рассказал, что первым сюда прибыл его прадед Вильям, англичанин родом, до того живший в Консепшн-Бее. В ту пору на всем полуострове не было постоянных жителей, исключая Нодди-Бей, где поселился со своей семьей англичанин Геддерсон.

Одного сына Вильяма звали Авель. Он основал поселок в Шип-Коуве, но сначала некоторое время жил в Ныо-Хэвене на восточном берегу Сакред-Бея. Второй сын, тоже Вильям, остался в Ланс-о-Мидоузе.

Джордж хорошо помнил своего деда, настоящего богатыря. Это от него он столько узнал про старину. При жизни прадеда в лесах у Ланс-о-Мидоуза еще жили беотуки; очевидно, здесь было одно из их последних стойбищ, так как белые повсюду вытесняли индейцев. «Им нигде не было покоя, – говорил Декер. – Сегодня поставят палатки, а завтра уже уходят. Ну и хитрые были они! Залягут на берегу, накроются водорослями, а потом внезапно бросаются на зазевавшегося рыбака».

Я спросил Декера, как он думает, откуда пошло название «Ланс-о-Мидоуз», но он не мог ничего сказать. Первое слово «Ланс» – французского происхождения. В значении «залив» его можно найти в других названиях ньюфаундлендского и лабрадорского побережья. Второе слово – английское «мидоуз», означает «луга, пастбища».

На старейших картах селение никак не обозначено, поэтому можно предположить, что оно находилось не в районах рыболовного и китобойного промысла. По данным доктора Р. Сири, впервые Ланс-о-Мидоуз появляется на французской карте 1862 года как «Анс-а-ла-Меде». Истолковать это название трудно, я не буду даже пытаться. Но каким бы ни было происхождение франко-английского Ланс-о-Мидоуз, оно очень метко, так как означает «Залив у лугов».

Жизнь поселка зависит от лова трески. Он начинается в первой половине июня и заканчивается в октябре. Местные жители сами строят лодки, причем небольшие – девять-десять метров, так как не забираются далеко в море, чаще всего даже не выходят за островки. Летом используют большие самодельные ловушки, осенью ловят на перемет и блесну. Когда мы приехали, здесь еще не знали нейлоновой снасти. Блесну отливали из свинца, и сверкающая шведская «рыбка», которую мы им подарили, произвела большое впечатление.

Треску засаливают и вялят на длинных низких вешалах. В этой работе участвует вся семья, от только что научившихся ходить малышей до почтенных старушек. Лосось тоже иногда ловится хорошо. Часто мы видели у берегов большие косяки макрели, но она не интересует местных жителей, как и сельдь, которая временами подходит к полуострову.

Улов трески в разные годы неодинаков. Похоже, что в холодное лето она держится дальше в море. Плавучие льды и айсберги часто рвут снасти. Рыбакам приходится срочно выходить в море, чтобы отогнать льдины от ловушек.

Бывает, что к побережью в большом количестве идет спрут. Рыбаки его охотно ловят для наживки, да и сами не прочь полакомиться. Мы наблюдали подход спрута в Нодди-Бее, куда пришлось увести «Халтена» из-за сильных штормов. Дело было вечером, с усеявших залив лодок рыбаки непрерывно вытягивали из воды спрутов. Особенно усердствовал Брюнборг. Он ловил до полуночи и вернулся очень довольный, до половины нагрузив лодку совершенно не нужными нам спрутами. Сам ловец был так забрызган «чернилами», что напоминал огромную кляксу.