Листы каменной книги - Линевский Александр Михайлович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Когда Льок проснулся, буря продолжала бушевать. Он прислушался. Сквозь толстый слой снега над ними слабо слышался свист мечущейся бури. А в берлоге было, как в землянке, — совсем темно, тихо и даже тепло. Плохо верилось, что снаружи, в лесу, неистовствует буря, замораживая все живое, что попадет ей на пути. Бэй не просыпался. Льок, радуясь, что не надо двигаться и можно еще спать, снова задремал. Ему приснилась мать. Она гладила его по голове, что-то говорила, но что — Льок не мог понять. От огорчения он даже проснулся и почувствовал, что щеки его мокры от слез. Льок закрыл глаза, стараясь вновь заснуть — может, мать придет еще раз, тогда он разберет, что она хочет ему сказать.
Сколько времени провели братья в медвежьем логове, они не знали — может, день, два.
Когда они выбрались из берлоги, их поразила тишина залитого солнцем леса. Не было слышно ни монотонного стука дятла о промерзший ствол, ни крика ворона, даже ветки не шуршали густой хвоей. Лес будто устал и теперь отдыхал от борьбы с непогодой. Братьям казалось, что они совсем одни в этом огромном пустом бору и никого, кроме них, не осталось в живых после губительной пурги.
Беглецы ослабели от голода, с трудом переставляли недавно еще легкие, а теперь казавшиеся такими тяжелыми лыжи.
Они набрели на место, где под снегом лежали тетерева. Как ни быстро взлетает испуганный тетерев, Бэй успел подбить дротиком крупную птицу. На четвертый день их путь снова пересекла лыжня. Братья долго рассматривали ее: в их стойбище лыжи были короткими и широкими, а люди этого края, судя по бороздам, делали совсем узкие лыжи. Братья остановились в раздумье. Уйти ли от следа или добраться по нему до неведомого стойбища? Сколько же еще времени блуждать им так? Чем эти люди опаснее тех, что живут еще южнее? Льок предложил попытать счастья. Бэй согласился с ним, молодого охотника мучил стыд — словно волки, опасаясь встречи с людьми, бродят они по лесу. Они двинулись по лыжне, слишком узкой для их лыж. Вскоре им попалась удивительная находка — на снегу лежал большой глухарь, шея которого была зажата двумя палками.
— Это сделано человеком, — сказал Бэй, наклонившись над мертвой птицей. — Наше племя не знает таких хитростей.
— Съедим? — предложил Льок и потянулся к глухарю.
Бэй ударил брата по протянутой руке.
— Разве ты забыл, что стало с чужаком, забравшимся две зимы назад к Главкой колдунье? — сказал он и, потянув Льока за собой, побежал вперед. Вдруг из гущи ельника показался лыжник. На плечах его, спереди и сзади, висело по большому глухарю. Человек остановился, выставив вперед копье, но Бэй с криком «ей-ей!» отшвырнул в сторону дротик и, подняв руки, пошел навстречу незнакомцу. Тогда тот, воткнув в снег копье, сделал несколько шагов вперед.
Это был крепкий старик. Одет он был почти так же, как братья. Его короткий олений балахон, шерстью внутрь, был подпоясан ремнем, на котором висели какие-то мешочки, сбоку виднелся топор с засунутым за пояс топорищем. Он пытливо осмотрел пришельцев с ног до головы. Увидав на их груди нашитые кусочки китовой кожи, он закивал головой, словно поняв, откуда они пришли.
Несколько минут молча стояли они друг против друга — Бэй с поднятыми вверх руками, старик с вытянутыми вперед. Затем лыжник сложил руки на груди, и тогда Бэй сделал тоже самое. С трудом подбирая слова, старик спросил, зачем они пришли сюда? Бэй рассказал все, что они придумали с Льоком, — о нападении чужеземцев, о разоренном стойбище… Старик, как видно, поверил рассказу. Он закивал, потом с уважением потрогал ожерелье из волчьих клыков, висевшее на груди Бэя и, сойдя с лыжни, повел рукой вдоль нее. Бэй понял, что старик велит им идти вперед, подобрал брошенный дротик и, подтолкнув брата, двинулся по узкому следу лыж. Старик шел позади.
Когда пахнуло сладковатым дымком жилья, лица беглецов побледнели. Что ждет их? Льок испуганно посмотрел на хмурого, сосредоточенного Бэя.
— Не будь трусом! — шепнул ему брат.
«Эти слова сказала мне мать, когда я поселился в землянке колдунов, — вспомнил Льок. — Не погубила бы Лисья Лапа нашу мать, все было бы по-иному!»
Между просветами сосен показалось селение. Навстречу со свирепым рычанием выскочила стая зверей, очень похожих на волков. Льок окаменел от ужаса. Бэй поднял дротик, но старик что-то крикнул и, глухо ворча, звери остановились. Тут Льок заметил, что хвосты у зверей не поджаты, как у волков, а загибаются крючком.
— Это не волки, — сказал он брату. — Они слушаются людей, значит, живут с ними.
Приход двух незнакомцев вызвал переполох в стойбище. Из землянок, держа копья наперевес, выскакивали мужчины, со всех сторон сбегались женщины и дети.
Бэй торопливо спросил брата:
— Сказать им, что ты колдун?
— Ой, не говори! Все духи давно ушли от меня! — зашептал Льок. — Не говори. Нет во мне никаких духов… От них и пошли все несчастья! Мужчины и женщины тесным кольцом окружили пришельцев. Жители этого стойбища мало чем отличались от сородичей братьев, только одежда женщин, разукрашенная кусочками меха, пестрела более сложными узорами. Все что-то кричали, перебивая друг друга. Бэй и Льок напряженно вслушивались: многие слова казались знакомыми, и все-таки речь людей этого стойбища была непонятной.
Вдруг толпа затихла и расступилась. К ним неторопливо подходил широкоплечий, высокий человек. Полы его одежды из белой лосины были обшиты, как бахромой, прядями седой шерсти, срезанной с шеи самца-оленя, рукоятка топора за поясом была украшена резьбой. Он молча остановился перед братьями.
«Верно, это Главный охотник», — догадался Льок. Старик, который привел их сюда — все называли его Кру, — стал что-то быстро объяснять, показывая то на пришельцев, то на себя. Когда Кру кончил свой рассказ, широкоплечий и пожилой мужчины начали о чем-то переговариваться, молодежь почтительно прислушивалась к их словам. Братья удивились: у них на родине любой безусый охотник мог говорить наравне со старшими. Наконец старик повернулся к братьям.
— Наши мужчины не хотят вам вреда, — сказал он, — они говорят: «Пусть бегут от нас прочь».
«Опять блуждать по лесу», — уныло подумал Льок.
Но Бэй сказал старику:
— Передай им — пусть они лучше убьют нас. Разве мы олени, чтобы бегать от охотников?
Старик перевел ответ Бэя мужчинам, и те одобрительно зашумели. Толпа опять раздвинулась, мужчины с копьями стали пятиться назад. Братья остались в середине широкого круга.
— Они нас приколют, как лосят, — прошептал Льок.
— Твоя голова не лучше головы грудного ребенка, — весело ответил Бэй.
— Разве ты не понимаешь: нас хотят испытать. Будем трусами — нас убьют, будем смелыми — нас полюбят и оставят жить в стойбище. Охотники с дружным криком устремились на братьев. Копья прикоснулись к их телам, а одно из них, которое держал молодой охотник, слегка кольнуло Льока. Нападающие отступили назад и снова начали переговариваться.
— Мы остаемся у них! — тихо сказал Бэй. — Они примут нас в свое племя!
Встретивший братьев старик сделал им знак идти за ним. Вскоре они вошли в землянку раза в три более вместительную, чем на родине. Братья с удивлением осмотрелись вокруг. У них в стойбище жилища были глубоко вырыты в земле, и полукруглые стены землянки подпирались поставленными стоймя жердями, здесь стены были прямые, сложенные из лежащих друг на друге бревен, поднимавшихся срубом над землей. В каждой стене было прорублено отверстие, через которое выходил дым очага. Когда с севера поднялся ветер, старик задвинул с этой стороны отверстие толстой палкой.
— Этого у вас нет, — указал он на отверстия и задвигавшие их планки,
— у нас дым не выедает глаза.
В землянке Кру, приютившего братьев, жили еще невестка с мальчиком — вдова умершего сына — и дочь старика.
Женщины, с любопытством поглядывая на пришельцев, засуетились, стали кормить их мороженой рыбой. Когда братья утолили голод, Бэй спросил старика, откуда он знает язык северных людей. Кру рассказал, что давно-давно, когда он был молодым, как Бэй, он с сородичами ходил к морю на промысел за моржовыми клыками. Однажды ветром оторвало от берега и унесло в море льдину, на которую он втащил только что убитого зверя. Много дней прожил он на этой льдине, питаясь моржовым мясом, пока его не подобрали северные охотники. У них в стойбище он прожил до следующей зимы, вот тогда-то и научился их языку.
