Листы каменной книги - Линевский Александр Михайлович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
На обратной стороне ее была нарисована рысь.
Хозяин землянки рассердился, схватил Льока за руку и оттолкнул от шкуры.
Льок покачнулся и упал на пол. Стены землянки будто ожили, зашевелились, потом все закружилось и куда-то понеслось. Что было дальше, он не знал.
Очнулся Льок раньше брата. Он и Бэй, раздетые, лежали на лосиной шкуре. Все тело у них было разрисовано пестрыми узорами. Вокруг них с бубном в руках кружился колдун в длинной одежде, на которой бренчали и стучали болтающиеся на ремешках костяшки и камушки. У самой стенки сидели на корточках трое стариков. Льоку стало страшно — кругом чужие и, может быть, враждебные люди, зачем-то нагнавшие на них сон и раздевшие их донага. Льок вскочил на ноги. Но ничего страшного не случилось. Колдун перестал кружиться, положил бубен и колотушку, подошел к юноше, вырвал из головы Льока несколько волосков и бросил их в огонь. Старики хором выкрикнули какое-то слово. Один из этих голосов Льок уже слышал, он пригляделся и узнал Кру, потом узнал и второго — это был Главный охотник стойбища. Незнакомым был только третий старик, сгорбленный и заросший бородой почти до самых глаз. Юноша понял, что над ним с Бэем совершают какой-то обряд.
Кру велел Льоку перепрыгнуть через горящий очаг. Костер был большой, и языки пламени вздымались высоко. Чуть поколебавшись, Льок прыгнул вкось, через край очага, где жар был слабее.
Старик с бородой почти до самых глаз наклонился и что-то сказал Кру.
Тот довольно улыбнулся.
— Мастер говорит, — пояснил он Льоку, — у тебя очень хитрая голова!
Колдун, снова невнятно забормотав, протянул через костер новые, еще не ношенные набедренники из оленьей замши.
— Надень, — велел Кру.
Льок торопливо надел и облегченно вздохнул. На его родине считалось позорным, если с мужчины снимали набедренники. Это делали только тогда, когда присуждали к смерти.
Потом колдун также над огнем передал Льоку малицу, шерсть на которой была коротко острижена, меховые чулки — липты и, наконец, пимы — такие же чулки, но шерстью наружу.
Когда Льок совсем оделся, колдун опять взял свой бубен и закружился вокруг все еще спящего Бэя. Он изо всей силы бил колотушкой по натянутой коже над самым его ухом и даже, как будто нечаянно, задевал ногами, но Бэй все не просыпался.
Колдуну надоело кружиться в тяжелом убранстве, он еще раз громко стукнул колотушкой и что-то сердито сказал старикам.
— Разбуди брата, — велел Кру Льоку, — тебе это можно, колдун разрешает. Льок едва растолкал Бэя.
Когда пришел черед прыгать через огонь старшему брату, он, не раздумывая, перемахнул через самую середину очага и довольно сильно обжегся, но виду не подал, что ему больно.
Старики опять зашептались, потом Кру объяснил:
— Старшие говорят — ты не хитер, зато будешь храбрым и выносливым охотником!
Надевая новую одежду, Бэй вспомнил об ожерелье из волчьих клыков и стал просить Кру отдать его.
— Нет, — ответил старик, — ведь ты хочешь быть нашим. Нельзя носить вещи людей чужого рода. Завтра вы оба пойдете со мной на промысел, я научу вас всему, что должны знать наши охотники. Забудь все, что было раньше в твоей жизни.
ГЛАВА 3
На следующее утро братья проснулись поздно. Подняв тяжелую, должно быть, после вчерашнего колдовского напитка голову, Льок осмотрел землянку. Кру дома не было. Дочка его, Шух, и молодая вдова сидели в углу и оленьими жилами нашивали кусочки меха на новую девичью малицу. И руки и языки у них были заняты, они болтали без умолку, в то же время ловко втыкая и вытаскивая костяные иглы.
Заметив, что братья проснулись, вдова встала и вышла из землянки. Братья сели, поджав под себя ноги, и стали ждать, когда молодая вдова принесет мелко накрошенную мороженую рыбу, обычную утреннюю еду. Льок перебирал подаренную вчера одежду, грудой лежавшую рядом с ними.
— Хорошая одежда, — сказал он.
— И наша была хорошая, — недовольно проворчал Бэй. — А они забрали и ее, и подарок Ау. Он сказал мне, когда дарил: «Будь всегда смелым. Волчьи клыки помогут тебе».
— Кру велел: «Забудь все, что было раньше в твоей жизни». — напомнил Льок. Бэй сердито взглянул на брата.
— Здесь нам будет хорошо, — пытался успокоить его Льок. — Нас с тобой взяли в сыновья стойбища.
— Все равно у нас не их кровь, мы из чужого рода.
— Она тоже из чужого рода, — кивнул Льок на вошедшую в это время с берестяным коробом, полным наструганной мерзлой рыбы, молодую вдову. — А смотри, как ей хорошо. Она все время смеется.
Женщина, и вправду, громко засмеялась и, проходя мимо, будто нечаянно уронила холодный кусочек рыбы на голое колено Бэя. Ее недаром прозвали «Смеющейся», она всех передразнивала и первая же смеялась. И сейчас, разложив на широком чурбане рыбу, она, громко причмокивая, отправляла в рот кусочек за кусочком и лукаво посматривала на братьев, но не звала их.
Все еще хмурясь, Бэй протянул руку за рыбой, но в это время вошел Кру в охотничьем коротком балахоне и велел братьям одеваться. Выйдя из землянки и подвязав лыжи, все трое двинулись по хорошо накатанной лыжне. Бэй нарочно сошел с наката, и лыжи его глубоко провалились в снег.
— Вот видишь, — сказал он Льоку, — наши лыжи лучше, чем эти.
— Зачем так говоришь? Разве теперь это не твои лыжи? — обернулся шедший впереди Кру. — Разве ты теперь не сын нашего рода? Вскоре лыжня привела их в еловую поросль, за которой полукругом высились старые ели.
Кру остановился, остановились и братья.
Среди елей стоял резной столб, высотой почти в два человеческих роста. Снег местами густо облепил резьбу, но все же можно было понять, что на столбе вырезаны одно под другим семь человеческих лиц. Перед столбом был сложен из плоских каменных плит невысокий помост. Поодаль, с той стороны, где заходит солнце, виднелся ряд резных невысоких чурбанов. К одному из них шли свежепротоптанные следы, и пелена снега перед ним была изрыта. Кру снял лыжи, братья сделали то же.
Взяв Льока и Бэя за руки, старик провел их к столбику, перед которым был взрыт снег.
— Здесь лежит мой отец, — сказал он, — тут лежат все отцы и деды нашего рода.
Потом, положив ладони на головы братьев, старик заставил их склониться перед чурбаном.
— Отец, всегда оберегающий меня, — взволнованно заговорил Кру, — прими их во внуки, как я беру их в сыновья! Я забуду, что погиб мой сын, они мне заменят его.
Ладони старика сделались еще тяжелее, и братья наклонились еще ниже.
— Отец, береги внуков своих, — продолжал Кру, — на тебя они надеются, нет у них защитника более заботливого, чем ты! Береги их жизнь, как бережешь мою! Дай им оружие и дай им огня.
Старик сжал братьям руки у кисти и потянул их к разрыхленному снегу.
Под пальцы Льока попал костяной нож, а Бэй нащупал топор. Еще дважды нагибались старик и братья. Во второй раз они достали из-под снега по мешочку, куда было сложено все, чтобы разжечь костер, в третий раз — нож для Бэя и топор для Льока.
Хмурое с утра лицо Бэя просветлело: ему очень понравился топор и костяной нож. Такого хорошего оружия на его родине не умели делать. Но еще радостней было Льоку — наконец-то он стал настоящим охотником! Старик обнял братьев и прижал к себе.
— Теперь у вас есть все, что нужно охотнику, лук и копье вам тоже дадут. Сын мой умер. Сейчас вы — мои сыновья. Будете ходить со мной на охоту и осматривать ловушки.
Последнее слово братья не поняли, Кру сказал его на своем языке.
— Что такое «ловушка»? — спросил Бэй Льока.
Тот немного подумал и ответил:
— Верно, это те хитрые палочки, что поймали в лесу глухаря.
Не снимая рук с плеч братьев, старик повел их к высокому резному столбу.
Он снял с пояса прозрачный пузырь, развязал его и вынул маленький берестяной коробок с застывшим салом. Положив сало на помост, сложенный перед идолом, он разрезал его на четыре части.
Одну часть он отдал духу, изображенному на столбе, и громко пообещал, что новые сыновья скоро принесут ему еще сала и вкусного мяса, если он будет им покровительствовать и помогать в промысле. Две части отдал братьям, а четвертую разделил надвое: половину съел сам, а другую закопал перед столбиком, где был похоронен его отец.
