За землю отчую. - Галинский Юрий Сергеевич (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Шуракалец проехал так близко, что до Федора донесся тяжелый запах лошадиного пота. Как только всадник скрылся за избой, порубежник метнулся к лесу.
Выходит, па розмыслы нет часа! — воскликнул Гордей, узнав, что делается в захваченной ордынцами деревне, на чело его легли глубокие складки. Придирчиво останавливая свой взгляд на оружии лесовиков, он внимательно вглядывался в лицо каждого. Люди терпеливо ожидали— привыкли: когда вожак замышляет какой-то промысел, лучше помолчать.
Но вот морщины на лице атамана разгладились, и он заговорил:
Вот что, молодцы! Коль намерились мы сродников Клепы нашего от неволи и смерти спасти, надо напасть на ворогов нежданно. Сей час мы разделимся. Клепа и Рудак в кустах супротив избы, заложенной хворостом, засядут. Когда татары станут деревеньку палить, надо не допустить, чтобы ее зажгли. Может, и впрямь детишки сиротские тама... Говоришь, табун ордынский близ леса пасется? — спросил он у Федора.
Тот молча кивнул.
Тогда бери, молодец, Ивашку-кашевара, Митрофана и еще их...— Гордей показал на двух лесовиков, -вооруженных луками.— Парнишка тоже с тобой пойдет,— подумав, добавил он.—* Теперь слушай дале. Схоронитесь в лесу неподалеку коней татарских. А как услышишь мой свист — не допускай окаянных к их табуну. Я же с остальными оттуда сполох учиню,— показал атаман на деревню.— Господь милостив, авось и управимся!..
Задум вожака был рискованным и дерзким, но все же сулил надежду на успех. Деревня и поле, окруженные со всех сторон лесом, занимали довольно широкое пространство, сужающееся возле того места, где стояли сейчас ватажники. Поле было сплошь заставлено суслонами хлеба. Между ними и примыкавшими к избам огородами неподалек леса ордынцы держали пленников и захваченный у крестьян скот. Напротив паслись татарские лошади. Гордей хорошо знал повадки ордынцев — они сжигали все, что не могли увести с собой,— и решил воспользоваться этим: задумал напасть на врагов после того, как загорятся избы и суслоны. Стиснутые с трех сторон огнем, татары, не смогут ни окружить напавшую на них горстку лесовиков, ни добраться без потерь к своим лошадям. Тех же, кто все-таки добежит до табуна, встретят люди Федора.
Хитрый замысел Гордея*, поддержанный Федором, пришелся ватажникам по душе, ими уже овладел боевой запал, и все обошлось без споров и пререканий.
С мнением Федора лесовики считались. После стычки в монастыре они перестали чуждаться бывшего порубежника. Еще больше сблизили их поход по Тарусчине и схватка с крымцами, в которой он своей храбростью помог ватаге отбиться от врагов. И теперь уже большинство лесовиков не сомневалось, что «деточка», как называли они между собой Федора, стал своим.
Разделившись, ватага двинулась в обход деревни, а Клена и Рудак поползли к кустам возле заваленной хворостом избы. Федор и его люди не пробежали еще и половины дороги к месту засады, как до них донеслись истошные вопли и крики. Лесовики остановились, сквозь листву деревьев и кустов увидели стелющийся над полем и деревней густой дым.
Федор, не оглядываясь, махнул рукой своим. Ринулся к опушке через кусты, следом остальные. Это было рискованно, но он решил напрямую пересечь нескошенное поле. Едва успел выскочить на обочину леса, как сзади послышался тревожный окрик:
Острожник, погоди!
Федор недовольно обернулся. К нему подбежал швец. От волнения глаза его и вовсе окосели, задыхаясь, он прохрипел:
Глянь-ка! Беда, должно, с Рудаком и Клепой — все избы горят!
Федор бросил беспокойный взгляд в ту сторону, куда показывал Митрошка,— над полем и деревней повисли клубы бурого дыма, красные языки рвались из суслонов и построек, костром пылала обложенная хворостом изба.
«Сгорят детишки! Что ж делать?» — замер на миг в нерешительности сквирчанин.
Возле изб но видать ни лесовиков, ни татар. А в поле окруженные ордынцами крестьяне словно обезумели. Их кололи саблями, хлестали плетьми, но пленники, связанные попарно для угона, сбившись в кучу, несмотря на удары мучителей, рвались к деревне.
Дяденьки, чего же мы стоим? Цельный год строились — и все сгорит! — с мольбой закричал Сенька.
Нишкни, паря! — отмахнулся от отрока Федор и, повернувшись к Ивашке-кашевару, наказал: — Беги, Ивашко, к деревне, погляди, что там учинилось!
Ватажник бросился в лес, а Федор, кликнув остальных, понесся через поле к татарскому табуну.
Тем временем группа лесовиков во главе с атаманом успела обойти деревню с другого конца. Укрывшись в зарослях орешника, ватага засела на опушке леса. Отсюда до пленников было не более ста саженей. Перед лесовиками предстала та же картина, которую видели Федор, Ивашко- кашевар и другие с противоположной стороны. Вопили бабы, кричали мужики, люди рвались к деревне, где в огне гибли их дети... Гордей не отрывал взгляда от поля — там несколько ордынцев поджигали рожь и овес. Атаман выжидал, пока татары приблизятся к ним. Другая группа ордынцев следила, чтобы не разбежалось напуганное пожаром крестьянское стадо, и присматривала за табуном. Привычные к огню и дыму татарские лошади спокойно паслись в нескошенной ржи. Лишь натыкаясь друг на друга, зло скалили зубы, но сторожа-шуракальцы громкими криками разгоняли их. Кое-кто уже готовился к уходу: приторачивали к седлам вьюки с награбленными пожитками, поправляли сбрую и кожаные доспехи на лошадях.
Поджигая скирду за скирдой, татары приближались к месту засады. Вот они уже на расстоянии перестрела [15], подошли еще ближе. Уже хорошо видны их бесстрастные смуглые лица, тяжелая неторопливая поступь...
Оглушительный свист рванулся в задымленное небо, пронзительным эхом отдался в лесу. Станичники разом выступили из-за кустов, натянули тугие тетивы. Стрелы, с визгом рассекая воздух, сверкнули разноцветным оперением.
Битва началась...
ГЛАВА 5
Едва Клепа и Рудак засели в кустах, как между ними началась ссора.
И чего нам в омут лезть? Чай, не острожники и не люди Князевы мы...-— бросив хмурый взгляд на рыжего, ворчливо протянул Рудак.
Сродники мои там, быть может,— буркнул в ответ Клепа.
И никакие они тебе не сродники, то все паренек выгадал. А ежели и впрямь сродники, то мне корысть какая?
Рыжий промолчал. Проверил лук и стрелы, оборвал с кустов листья, что могли помешать стрельбе.
Дряблолицый покосился на него и умолк.
Со стороны деревни слышался татарский говор, между избами мелькали ордынцы с факелами в руках. На солнце огонь был невидим, но едва факелы касались крыш, как высохший дерн начинал дымиться и вспыхивал синеватым пламенем. Двое татар приблизились к заваленной хворостом избе. Клепа поднял лук. Рудак, шепотом чертыхаясь, возился с тетивой. Вот ордынцы уже совсем рядом с кустом, где засели лесовики. Клепа рывком натянул тетиву, прицелился... И вдруг что-то тяжелое ударило его сзади по голове. Руки рыжего медленно разжались, соскочив- тая с тетивы стрела упала рядом с луком. Татарин, услыхав шум, подозрительно оглянулся. От страха Рудак задрожал, словно в лихорадке, сцепил зубы, боясь перевести дух. Пока ордынцы поджигали избу, напуганным зайцем таился в кустах. Когда же они удалились, бросился со всех ног прочь.
Выбежав из леса, Ивашко-кашевар подбежал к горящей избе. В зелени кустов скорее угадал, чем увидел, распростертое тело, метнулся туда. В орешнике ничком лежал Клепа, голова и рубище в крови, рядом лук и стрела. Ивашко склонился над товарищем. Убедившись, что рыжий жив, оторвал подол своей синей косоворотки, перевязал ему голову. Клепа застонал, открыл глаза. Узнал кашевара, с трудом прошептал:
— Спасай избу, там детишки...
Где Рудак? — тихо спросил станичник.
Лицо рыжего исказилось, он вздохнул, но не ответил. Ивашко прыжками понесся к пылающей избе.
Поначалу он попытался ослопом разбросить горящий хворост, чтобы пробиться к двери. Но вскоре убедился, что это долго, бросил зипун и, понатужившись, разорвал его пополам; обмотал руки и снова бросился к избе. Жар опалил бороду, но лесовик, расшвыривая пылающий сухостой, как одержимый, рвался в огонь. Вот-вот рухнут стропила — и тогда...
